КИЕВ, 25 июля. Авария на Чернобыльской атомной электростанции была организована украинской националистической военной ячейкой с целью разрушения СССР. Об этом заявил норвежский террорист Андерс Брейвик в своем манифесте, который состоит из 1500 страниц, пишет «Украинская правда».
..«литовские консерваторы не заинтересованы в объективном расследовании дела о событиях 13 января в Вильнюсе. Более того, литовская власть вообще никогда не была заинтересована в таком расследовании».
Официально принятая в Литве версия событий 13 января 1991 года гласит, что спецподразделение «А», которым командовал Головатов, применило тогда против мирных защитников телецентра оружие, в результате чего погибли 14 мирных граждан и один советский спецназовец.
На этой легенде базируется очень и очень многое. Именно это «преступление» советских спецназовцев оправдывает последующий захват власти националистами и, тем самым, «легитимность» независимой Литвы.
И вся эта конструкция мигом обрушится, если вскроется, что официальная версия – миф и гнуснейшая политтехнологическая операция самих литовских националистов и их иностранных покровителей.
Больше всего на сей счет рассказал в апреле 2000 Аудрюс Буткявичус – бывший министр обороны Литвы, бывший соратник и коллега небезызвестного Витаутаса Ландсбергиса. Вот фрагменты его откровенного интервью, которое он дал русскоязычному изданию «Обзор» (в изложении ИА REGNUM):
«– Жертвы январских событий Вы планировали?
– Да.
– Т. е. Вы сознательно шли на эти жертвы?
– Да.
– И Вы не чувствовали угрызений совести за то, что Вы, в общем-то, подставили людей?
– Чувствовал. Но и мои родители тоже там были.
. Я не могу оправдать себя перед родными погибших, но перед историей – да. Я могу сказать другое: эти жертвы нанесли такой сильный удар по двум главным столпам советской власти – по армии и КГБ; произошла их компрометация. Я прямо скажу: да, я планировал это. Я работал долгое время с Институтом Эйнштейна, с профессором Джином Шарпом, который занимался, что называется, гражданской обороной, или психологической войной. Да, и я планировал, как поставить советскую армию в очень неудобную психологическую позицию, чтобы любой офицер стал стыдиться того, что он там находится. Это была психологическая война. В этом конфликте мы не могли выиграть, употребляя силу, это было ясно. И я старался перетянуть конфликт на другую фазу – на фазу психологической стычки. Я выиграл.