Говорящие попугаи встречаются чуть чаще, чем ездовые коты. Лексикон говорящего попугая очень скуден и несравним с человеческим. Тем не менее, у меня всегда возникают ассоциации с лексиконом говорящих попугаев, когда слышу в судах выступления помощников прокуроров, которых нам, участникам уголовного процесса, очень и очень часто судьи, из-за удобства своей работы, представляют в качестве государственных обвинителей. Часть 5 статьи 37 УПК РФ четко указывает, какие прокурорские должности должны занимать государственные обвинители, которые выступают от имени государства (!). Об этом я писал в своей заметке «Студенты-недоучки в роли государственных обвинителей» (ищем в гугле).
Правда, некоторые юристы указывают, что государственными обвинителями могут быть и помощники прокуроров, ибо п.31 ст.5 УПК РФ позволяет их относить к должностным лицам прокуратуры. Надо отметить, что ст.5 УПК РФ дает лишь толкование понятий, применяемых в УПК РФ, а ст.37 УПК РФ разъясняет (прежде всего, тем кто не умеет читать законы) какие именно должностные лица наделены полномочиями по поддержанию обвинения в суде. И там нет такого положения, что помощники прокурора от имени государства могут поддерживать обвинение. Нет! Точно так же, как нет указания на то, что помощник судьи может председательствовать в уголовном процессе, а помощник адвоката осуществлять защиту обвиняемого.
Однако вернусь к указанным выше ассоциациям. Возникают они в связи с тем, что помощники прокуроров во всех судах применяют набор фраз, который чуть более, чем у попугая Кеши, но менее чем у Эллочки-людоедки. На любое ходатайство защиты, на кассационные жалобы, которые иногда составляют до 30-ти листов и более, помощники прокуроров отвечают одной фразой: «Прошу в удовлетворении ходатайства отказать, так как приговор (соответственно постановление суда, следователя, протокол следственного действия) составлены в соответствии с УПК РФ. На кассационные жалобы у них формулировка: «Приговор является законным и обоснованным, в удовлетворении жалобы прошу отказать». Могут быть незначительные интерпретации. И все. Хотя ч.2 ст.14 УПК РФ четко требует, чтобы сторона обвинения опровергла доводы защиты, иначе они должны быть приняты судом. Как опровергла? – Со ссылкой на конкретные нормы закона и доказательства обвинения показать, что доводы защиты не состоятельны, а по сему не могут быть приняты во внимание судом при вынесении решения.
К величайшему сожалению, могу констатировать, что почти во всех процессах по уголовным делам сторона обвинения, то есть это помощники прокуроров в качестве гособвинителей, не делают ссылок на конкретные нормы закона, когда просят отказать в удовлетворении ходатайств защиты. Приходится просить у суда: Выясните у помощника прокурора, где они нашли такое основание отказа в удовлетворении ходатайства? В какой норме закона? Мы (защита) обосновываем свои ходатайства со ссылкой на конкретный пункт, статью, название нормы законы. Если мы не правы, то скажите, что это не так. Опровергнете нормой закона, а не голословными фразами, одинаковыми по всем ходатайствам (выучили шаблон подобие фраз попугая). И никогда не услышали таких ссылок! Однако, суд в подавляющем большинстве случаев указывает, что «прокурор прав» (?). А как же ст.7 УПК РФ о законности и обоснованности решения суда, если этот отказ не построен на законе?
И вот тут следует перейти к следующей стадии деградации правосудия в России. Судьи следом за малоопытными или малограмотными помощниками прокурора тоже переходят на попугайский шаблон. Почему попугайский? Прежде всего потому, что он не основан на законе и не укладывается в рамки обычной человеческой логики. Судьями при этом движет лишь животный инстинкт обвинительного уклона. Судьи начинают твердить одну и ту же фразу: «Нарушений УПК РФ не допущено», ничуть не опровергая при этом доводы защиты.
Характерным примером может служить процесс по делу Вахонина Ильи и Герасимовича Влада в Пресненском районном суде города Москвы (судья Шипиков А.И.)
Защитой многократно заявлялись ходатайства о недопустимости ряда доказательств обвинения, в том числе судебно-медицинской экспертизы № 710-г эксперта Бюро судебно-медицинской экспертизы Департамента здравоохранения гор.Москвы. Эксперт Романова Л.В. провела фактически комиссионную экспертизу (привлекла еще 2-х экспертов, в том числе одного не работающего в Бюро СМЭ), однако подписи в заключении эти эксперты не поставили, сведений и их квалификации не имеется, согласований со следователем о привлечении этих двух экспертов к проведению экспертизы – не имеется, об ответственности за заведомо ложное заключения они не предупреждались… В общем множество нарушений.
Следует заметить, что эксперт Романова Л.В. не по одному уголовному делу фигурировала в связи с фальсификацией заключений и ее заключения признавались недопустимыми доказательствами. Однако, в процессе по уголовному делу в отношении Вахонина И.А. и Герасимовича В.В. председательствующий Шипиков А.И. на все ходатайства защиты о признании заключения эксперта Романовой Л.В., где приводились грубейшие нарушения УПК РФ и Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской федерации», упрямо твердил, что нарушений УПК РФ при назначении и проведении экспертизы не допущено. Я понимаю, почему Шипиков это повторяет без опровержения доводов защиты в соответствии со ст.7 УПК РФ. Эта экспертиза уже проведена в процессе по делу Вахонина А.А. (брата Вахонина И.А.) судьей Пресненского районного суда Васюченко, и признана ею допустимым доказательством. Вот и действует судья Шипиков А.И. из принципа ложной солидарности с судьей Васюченко, чтобы показать, мол, тот приговор (в отношении Вахонина А.А.) был законным и обоснованным.
В соответствии с ч.4 ст.7 УПК РФ судебные решения должны быть законными и обоснованными. Если председательствующий указывает, что доводы защиты о нарушении УПК РФ при проведении экспертизы не могут быть приняты судом, то он должен обосновать свое решение, разъяснив в чем же несостоятельность доводов защиты, а не констатировать отказ одной фразой «Нарушений УПК РФ не имеется», закрыв при этом глаза на явные и существенные нарушения УПК РФ и Федеральных законов России.
