Агранова, убийцу Николая Гумилева и организатора «Философского парохода»
Агранов Яков Саулович
Остались в далеком прошлом те удивительные времена, когда обитатели одного древнего города, по словам его летописца, конопатили блинами острог да подпирали кольями небо. Звоном, зато ныне торжествует справедливость, что особенно ярко проявилось в реабилитации знатного чекиста Агранова.
Потомок местечковых лавочников из Рогачёвского уезда Могилёвской губернии, получивший 4-классное образование, эсер, своевременно переметнувшийся к большевикам, Агранов Яков Саулович (1893—1938) смолоду выделялся смышленостью и расторопностью, неукротимой фантазией и бойкостью в изложении своих вымыслов. Как попадаются иногда люди с врожденной неспособностью различать цвета, так он совершенно не понимал общечеловеческих моральных критериев, что при тоталитарном режиме сулило определенные преимущества и способствовало неуклонному продвижению по службе.
После Октябрьского переворота он занимал должности секретаря Полесского обкома партии, потом секретаря Совнаркома РСФСР, но персональную нишу обрел в ВЧК, куда поступил в мае 1919 года на место особоуполномоченного. Под руководством своего непосредственного начальника В.Р. Менжинского он довольно быстро обзавелся репутацией одного из самых компетентных сотрудников по расправам не только с инакомыслящими, но и просто мыслящими подданными и одного из лучших (если не лучшего) фальсификаторов карательного ведомства.
Свои первые подвиги он совершил в 1921 году, приняв сначала активное участие в подавлении Кронштадтского мятежа и в последующих репрессиях против восставших, а затем создав, согласно положениям классической диалектики, из ничего нечто — дело «Петроградской боевой организации» (или «дело Таганцева»). К формированию «Петроградской боевой организации» Агранов приступил в июне 1921 года, а через три месяца завершил свое так называемое расследование, постепенно увеличив число заключенных в тюрьмах бывшей столицы на 833 человека. Президиум Петроградской губернской ЧК 24 августа вынес постановление о расстреле 61 арестованного по этому делу (в том числе профессора В.Н. Таганцева и его жены, поэта Н.С. Гумилёва и замечательного химика М.М. Тихвинского, проректора Петроградского университета Н.И. Лазаревского и профессора Петроградского технологического института Г.Г. Максимова), а 3 октября приговорил к расстрелу еще 36 человек.
В последующие два года Агранов, назначенный особоуполномоченным по важнейшим делам и начальником Особого бюро по делам административной высылки антисоветских элементов и интеллигенции, показал себя не только безукоризненным, но и весьма инициативным исполнителем ленинского требования об изгнании российских интеллектуалов за пределы советской державы — повеления вождя, которое воплотилось в уникальной полицейской операции, нареченной впоследствии «Философским пароходом». С тех пор Агранов старательно и увлеченно истреблял скрытых вероотступников и явных оппозиционеров, но подлинной его страстью было перманентное покарание интеллигенции, за что в 1927 году ему пожаловали орден Красного Знамени. В свою очередь, представители «межклассовой прослойки», хоть и опасались влиятельного чекиста и одновременно профессионального провокатора, — перед ним заискивали и его расположения домогались.
Между тем Агранов уверенно шел, как нередко говорили в те годы, от победы к победе и в 1930 году сфабриковал «вредительскую организацию» под названием «Трудовая крестьянская партия». В период начавшегося в стране массового голода по делу «Трудовой крестьянской партии» арестовали свыше 1100 агрономов и экономистов; Агранову же в 1932 году вручили второй орден Красного Знамени.
Высоко ценимый вождями партии и начальством ее передового отряда меченосцев, этот «замечательный человек», по определению Н.С. Хрущёва, достиг в итоге постов заместителя председателя ОГПУ СССР (20.02.1933), потом первого заместителя наркома внутренних дел СССР (10.07.1934) и получил звание комиссара государственной безопасности 1-го ранга (26.11.1935), что соответствовало воинскому званию генерала армии. Однако сработаться с Н.И. Ежовым, назначенным наркомом внутренних дел СССР 26 сентября 1936 года, первому заместителю кровавого карлика не удалось.
Агранова взяли под стражу 20 июля 1937 года, предварительно отправив его на пару месяцев поруководить управлением НКВД Саратовской области. Неутомимому фальсификатору, оставившему свой след чуть ли не в каждом крупном политическом процессе с осени 1919-го по весну 1937 года, инкриминировали по стандарту того времени — измену Родине, шпионаж, терроризм, а заодно подготовку убийства С.М. Кирова. Расстреляли Агранова 1 августа 1938 года.
За полвека, промелькнувшего после ХХ съезда КПСС, бесчисленные жертвы Агранова были реабилитированы. Однако ему в реабилитации отказали сначала в 1955 году (из-за «систематических нарушений социалистической законности»), затем в 2001 году. И вот наконец 22 января нынешнего, 2013 года Главная военная прокуратура признала выдвинутые против него обвинения несостоятельными и Агранова реабилитировала, возвысив его тем самым до уровня загубленных им граждан, некогда осужденных по аналогичным обвинениям. Об этой реабилитации стало известно совсем недавно. Таким образом, один из видных организаторов массовых политических репрессий, фактически серийный убийца, мгновенно превратился в невинно пострадавшего, наследникам которого надо бы вернуть его ордена и два знака «Почётный работник ВЧК–ГПУ», а также выплатить, наверное, денежную компенсацию.
Спору нет: Агранов не шпионил в пользу иностранных государств. Но не поспешила ли Главная военная прокуратура, сняв с него обвинения в терроризме? Разве не занимался он именно террором, отправляя на расстрел или в концлагерь советских граждан, которых, в сущности, должен был защищать как сотрудник органов государственной безопасности? И кроме того, не превышал ли он своих должностных полномочий, любой ценой домогаясь от подследственных нужных показаний?
Понятие справедливости содержит в себе, как известно, не только правовую, но также моральную и психологическую составляющие, требующие соответствия между преступлением и наказанием. Реабилитируя Агранова, Главная военная прокуратура вроде бы восстанавливает попранную справедливость, но, закрывая глаза на совершенные им преступления, — создает явное несоответствие между его деяниями и воздаянием за них, или, иными словами, новую несправедливость. Так стоило ли выходить из «административного оцепенения» (как выражался упомянутый летописец древнего города), чтобы тут же угодить в этическую ловушку?
Если данное постановление Главной военной прокуратуры не будет опротестовано, то в связи с этим прецедентом появится возможность добиваться реабилитации таких одиозных псевдошпионов, как Г.Г. Ягода, Н.И. Ежов и Л.П. Берия. Вслед за тем придется объявить, что массового политического террора в СССР никогда не было, опять переписать учебники истории, а художественную и специальную литературу по тотальным репрессиям вновь упрятать в спецхраны или сжечь на площадях. А дальше останется только ждать, пока возмущенная История — дама строгая и бескомпромиссная, хотя и многотерпеливая, — не проучит в очередной раз склонных по традиции к убогому конформизму постсоветских подданных.
