Я хотел бы сразу объяснить, почему демократия представляется мне не меньшим злом, чем тоталитарные или деспотические режимы. Дело в том, что это две политические крайности, которые борются с естественной иерархией человеческого общества. Не только наша физиология, но и структура нашего сознания иерархичны, то есть более простые и элементарные составляющие подчиняются более сложным.
Поэтому и наша внешняя жизнь, которую принято называть социальной, также должна подчиняться закону иерархического соподчинения или закону социального неравенства. Причем это социальное неравенство вытекает из очевидного неравенства человеческих личностей, поэтому его, в принципе, невозможно уничтожить без уничтожения человека, как биологического вида.
Это доказали большевики, когда в эпоху военного коммунизма попробовали все население России уравнять в социальном статусе. Если бы они были последовательны и не пошли на уступки в виде НЭПа, то от голода, холода и разрухи, которые явились следствием тотальной социальной уравниловки, к концу 20-х годов вымерло бы поголовно все население России. То есть большевики, будучи радикальными демократами, основной своей задачей видели уничтожение иерархичности российского общества. Но иерархичность можно назвать одним из основополагающих принципов природы, поэтому она непобедима, как закон Ома или закон всемирного тяготения.
Поражает стойкость интеллектуальных заблуждений человечества, так как именно на борьбе с законом природы, которому подчиняется социальная иерархичность любого общества, и построены идеологии всех демократических и тоталитарных утопий. Любая демократия, разрушая иерархию предшествующего ей политического режима и делая это в попытке достичь социальной справедливости, понимаемой, как социальное равенство, естественно, никакого равенства не добивается, а только очищает социальную и политическую площадку для новой более худшей и менее справедливой иерархии.
Так, большевики, разрушив иерархический строй царской России, освободили место для более гнусной и менее эффективной иерархии советской номенклатуры, которая формировалась по принципу верности коммунистической идеологии и с уверенностью, что даже прачка может управлять государством.
Двадцать лет назад новые демократы, с уже другой идеологией, но с прежней жаждой социальной справедливости и стремлением к социальному равенству, разрушили иерархическую структуру советской партийно-хозяйственной номенклатуры и на ее месте вместо рая демократической справедливости появилась еще более мерзкая иерархия, верхние эшелоны которой заняли коррупционеры, криминалы и дебилы с большими деньгами. Так что главным следствием победы демократии в России явилось катастрофическое понижение качества иерархии российского общества.
Сегодня сам лозунг укрепления вертикали власти бессмыслен, так как человеческий материал, которым эту вертикаль собираются укреплять ни только морально прогнил, но и интеллектуально разложился, сконцентрировавшись на финансовых аферах. В результате демократических реформ мы получили элиту такого низкого качества (по сравнению со средним уровнем населения) какой в России не было никогда, даже в советское время. Смешно смотреть на марши несогласных, когда демократы, создавшие своей идеологией этот коррупционный режим, сегодня манифестируют против своего детища. Думать надо было, а не слизывать под копирку западные идеологические клише, тогда и не пришлось бы сегодня засовывать свои головы под омоновские дубинки.
Сегодня многие думают, что спасение России в новом тоталитарном режиме. Но это такое же заблуждение, как надежды русского народа на российскую демократию в начале 90-х годов. Тоталитаризм не даст нам ни новую элиту, ни новую иерархию, так как в нем нет никакого творческого начала. Он только заморозит и омертвит то, что мы имеем сейчас. От демократии новый тоталитарный режим будет отличаться только тем, что возбудив и усилив репрессивный аппарат государства, он на время сможет приостановить процессы государственного гниения и разложения социальной и экономической жизни страны.
Другими словами, тоталитаризм не дав никакой принципиальной альтернативы развития, только продолжит нашу агонию, отодвинув во времени политический, экономический и социальный крах. Для того, чтобы спасти себя и страну, нам надо уйти от политических крайностей, забыть на время о мессианстве и начать осторожно восстанавливать естественную иерархию общества, в которой коррупционеры и криминалы заняли бы свое законное иерархическое место – нары в лагерном бараке, дебилы не ездили бы в Бэнтли, а клеили бы конверты для почтового ведомства, а умные и порядочные люди нашли бы адекватное своим способностям место в иерархической пирамиде российского общества. Но эта работа намного сложнее и требует намного больших усилий от власти и самого общества, чем революционная ломка старого или тоталитарные репрессии против своего народа, хотя только она может дать нам надежду на будущее.
Кстати, заголовок статьи оказался по сути неправильным, но я это понял только в процессе написания. Характер демократии таков, что она не способна уничтожить деспотию. Сменяя один деспотический режим, демократия является только переходным периодом к другой форме деспотии. Деспотию Людовиков через демократическую революцию сменила деспотия Наполеона. Февральская демократическая революция, уничтожившая деспотию романовской династии, освободила место для установления намного более жестокой деспотии большевиков. Сегодняшние российские демократы сделали все возможное для того, чтобы российская власть из авторитарной постепенно трансформировалась в тоталитарную деспотию. Во всяком случае тенденция очевидна.
Меня спросят – а как же США с их 200 летней демократией? Здесь нет никакого противоречия. Просто переходный (демократический) период перехода от одной деспотии к другой в Америке сильно затянулся, но это не значит, что демократический режим в США будет вечно. Кризис может оказаться могильной плитой для одряхлевшей американской демократии. И в одно прекрасное утро американцы могут проснуться в совсем другой Америке – в стране, исповедующей уже не демократические, а фашистские идеологические принципы и ценности.
Андрей Покидышев 16.03.2009 г. Москва
12:04 16.03.2009
Чем большая опасность угражает государству, тем больше свобод оно отнимает у своих граждан. Чем меньше опасности - тем больше свобод у граждан. Это базис.
Демократия существует тогда, когда существует глобализация (чистый теоретический случай.. на практике скорее глобализация предствалена регионально и/или, как диффузия в регионы с дроблением правил поведения): сбор общемировых правил поведения, когда нарушителя карают все вместе. Эдакая общественная плазма. Тоталитаризм существует тогда, когда сосед соседу волк. Когда защитить себя государство может лишь собственными силами.
Поэтому, что бы продвигать демократию, надо рассказывать, что все вокруг друзья. Если продвигать тоталитаризм, надо рассказывать, что все вокруг враги.
Тоталитаризм не переходит в демократию. Это не две крайности. Андрюша... ну ты перед написанием опусов своих хоть почитай немного теоретической базы. Ну хоть чуток. Это как человек с улицы вдруг начинает описывать свое понимание законов физики.
Запомни простую вещь. Демократия нужна для экономической экспансии, а тоталитаризм - для военной. Кроме того существует еще и культурная экспансия (наиболее успешно осуществлял которую такой военно-политический блок, как ... Римская Церковь).
Демократия и Тоталитаризм - это средства для развития государства. И в зависимости от структуры мирового сообщества наиболее эффективным оказывается либо одно, либо другое. Это как теория. А как практика: одно, под видом другого + разумная комбинация первого и второго.
15:24 16.03.2009
Рин писал(а):
> Поэтому, что бы продвигать демократию, надо рассказывать, что все вокруг друзья. Если продвигать тоталитаризм, надо рассказывать, что все вокруг враги.
Не обязательно. Достаточно внутренней демократии -типа, мы в окружении, ситуация швах, давайте вместе думать и дружно решать. Демократия - это естественный строй для неклассового, некланового общества со справедливым распределением результатов труда. Наиболее гибко учитывающий изменение социальной структуры и запросов.
> Тоталитаризм не переходит в демократию. Это не две крайности.
Естественно. Тот кто дорвался до власти и дораспределения - никогда не отдаст ни того. ни другого.
> Запомни простую вещь. Демократия нужна для экономической экспансии, а тоталитаризм - для военной. Кроме того существует еще и культурная экспансия (наиболее успешно осуществлял которую такой военно-политический блок, как ... Римская Церковь).
Демократия нужна чтобы не накапливались противоречия в обществе, а разрешались эволюционным путем. При тоталитаризме - рост таких противоречий ведет к революциям, переворотам и пр. силовым изменениям структуры.
> Демократия и Тоталитаризм - это средства для развития государства. И в зависимости от структуры мирового сообщества наиболее эффективным оказывается либо одно, либо другое. Это как теория. А как практика: одно, под видом другого + разумная комбинация первого и второго.
Не-а.. тоталитаризм - это средство консервации. В первую очередь - власти и способа несправедливого распределения, в интересах верхушки и ее идеологии, но не общества и народа. И тут не может быть разумной комбинации - или гибкоть и обратная связь с \"электоратом\" есть - или ее нет. Вот у нас сейчас - тоталитаризм подвидом демократии. Как, впрочем , и в СССР, только более откровенно сволочной и жесткий.
16:50 16.03.2009
Рин писал(а):
> > Демократия и Тоталитаризм - это средства для развития государства. И в зависимости от структуры мирового сообщества наиболее эффективным оказывается либо одно, либо другое. Это как теория. А как практика: одно, под видом другого + разумная комбинация первого и второго.
Демократия - власть свободных граждан через выборы и голосования. Свободными граждане могут быть только при условии, что они не вовлечены в производительный труд и имеют достаточно свободного времени для выполнения своих властных функций. В идеале - это рабовладельческий строй. Современная демократия - это тоже рабовладельческий строй, но более высокого порядка, когда хозяин и раб связаны через финасовые и силовые институты. Современные хозяева современным рабам при помощи политтехнолгий и маскультуры внушают мысль, что они не рабы вовсе, но свободны. Что такое - разваливающаяся ныне кридитно-финансовая система? Это механизм удержания рабов в их рабском состоянии. К чему это всё приведёт? Это приведёт к тому, что рабы станут свободными и начнут бороться между собой за жизненно-важные ресурсы. Это войны. Войны сплотят людей по национальному признаку. В этой ситуации себя проявят евреи, как не вписывающиеся ни в одно национальное государство. Евреи начнут разлагать сложившиеся национальные элиты с целью их свержения, а затем заменят собой эти элиты. Т.к. евреи не сособны жить ради других, то они начнут строить тоже самое - демократию основанную на кредитно-финансовом рабстве. Круг замкнулся.
02:37 17.03.2009
Если говорить словами У.Черчилля, «Демократия - плохой вид управления государством, но ничего лучшего еще не придумано» так что, no comments
21:38 17.03.2009
Elena the Beautiful писал(а):
>Если говорить словами У.Черчилля, «Демократия - плохой вид управления государством, но ничего лучшего еще не придумано»
> так что, no comments
Елена Прекрасная, У.Черчиль этому изречению придавал следующий смысл:
«Демократия - плохой вид управления ДРУГИМ государством, но ничего лучшего ДЛЯ НАС еще не придумано»
Философия \"холодной войны\" вызревала в годы Второй мировой (речь У.Черчилля в городе Фултон 05.03.1946) Автор: Виктор Литовкин, Валентин Источник: \"РИА Новости\" Добавлено: 2007-02-28 13 27
Версия Для Печати Скачать статью
- Сегодня, видимо, только историки знают содержание Фултонской речи Черчилля. Но большинство россиян, особенно получивших образование в советское время, по сию пору без запинки скажут, что именно там был провозглашен «крестовый поход против коммунизма» и между нами и так называемым «свободным миром» пролег железный занавес. А что конкретно говорил 60 лет назад Черчилль? Что реально стояло за его словами?
- Испокон веков люди приучены жить в мире легенд. Многие принимают сие как данность, не задумываясь о том, как часто легенды уводят от истины. Навороты вокруг фултонских речений и вообще относительно персоны Черчилля тому явный пример.
В Фултоне вырвалось наружу зло, годами зревшее в лондонских и вашингтонских коридорах власти. И, естественно, резонен вопрос, почему озвучивание доселе тайных умыслов поручили именно Уинстону Спенсеру Черчиллю? Ведь прошло всего-то чуть больше семи месяцев, как британские избиратели дисквалифицировали политику консерваторов и отправили Черчилля в отставку. Почему как раз его американцы выводили для такого случая на свет божий? Ответ, похоже, до банальности прост – в англо-саксонском сообществе сложно было сыскать другого деятеля, который столь полно и неукротимо воплощал собой русофобию.
Еще во время первой мировой войны Черчилля терзали заботы, как бы сконцентрировать главные силы кайзеровской Германии на разгроме царской России, а самому Альбиону уйти от выполнения обязательств, взятых в рамках Антанты. Это Черчилль в 1918 году призывал расчленить нашу страну на «сферы действия», который должны были завершиться распадом российского многонационального государства, а затем деятельно окружал Советскую Россию «кольцом бешено ненавидящих большевиков стран».
На языке Черчилля и его единомышленников сие занятие звалось «продолжением Крымской войны 1853-1856 годов». Антикоммунистическая риторика, бушевавшая после октябрьской революции, сути не меняла. Лондон, как, впрочем, и Вашингтон присягнули русофобии задолго до свержения в России самодержавия. Стремление вытолкнуть нас из концерта мировых держав окрашивало подходы патентованных демократий ко всем мало-мальски значимым региональным и глобальным проблемам на протяжении всего ХХ века.
Но о чем все-таки вел Черчилль речь в Фултоне? Надо брать уроки у истории, поучал бывший премьер. Попытки умиротворения нацизма обернулись эскалацией агрессивных намерений Германии и войной. «Демократии» не должны повторять роковых ошибок, им надлежит сплотиться в противоборстве с новой тоталитарной угрозой, которую олицетворяет ныне Советский Союз, отсекший железным занавесом пол-Европы, чтобы насадить на подконтрольных ему территориях свои порядки.
Вот кратко суть. Если у кого под рукой нет текста фултонского опуса Черчилля, он может удовлетвориться его перифразом в недавно изданной ПАСЕ резолюции. Ничего оригинального теперешние «насильники былого» не придумали. Им куда удобнее скользить по наезженной колее. А то возьмет кто-нибудь и попросит разрешения заглянуть в архивы, что в состоянии пролить свет на контакты Лондона, Вашингтона, Парижа, Варшавы, Стокгольма накануне прихода Муссолини и Гитлера к власти и в последующее время, в том числе и в роковые для судеб мира 1941-1945 годы. Нет, неспроста самые информативные документы дремлют в архивохранилищах Запада, скрытые от постороннего ока за семью печатями.
- Они до сих пор не рассекречены?
- Да, по сию пору. И никто не сулит снять эти печати в обозримом будущем.
Несколько слов по поводу «порабощения других народов» и «железного занавеса». Идея размежевания интересов «великой тройки» в послевоенном мире принадлежала, между прочим, Уинстону Черчиллю. К неудовольствию Рузвельта, он даже придумал процентную формулу такого размежевания. А Сталин охотно откликнулся на оферту британского премьера. Но главное все-таки в другом.
На финальной стадии войны у Москвы были несколько иные заботы. Надлежало поднимать из руин страну, а не мечтать о квази-коммунистической экспансии. Установленным, доказанным фактом является то, что советское руководство ни в 1945, ни в 1946 годах не собиралось воспроизводить в Центральной и Восточной Европе родственные сталинизму модели экономического, социального и политического устройства.
Конечно, «бешено ненавидящих» СССР режимов по соседству не должно было быть. До осени 1947 – весны 1948 годов в Чехословакии, Венгрии, Румынии у власти находились правительства, возглавлявшиеся представителями буржуазных партий. В Польше из-за обструкции англичан, коим очень не терпелось внедрить в высший эшелон агента Интелленджис сервис, процесс формирования правительства национального единства осложнялся. Тито не спрашивал Сталина, как управлять Югославией. Болгария пошла за Димитровым тоже без наших подсказок.
По логике вещей особняком, вроде бы, должен был стать вопрос о Германии. Что предлагал Советский Союз? Сохранение ее единства, проведение общегерманских свободных выборов, формирование по их результатам национального правительства, скорое заключение с немцами мирного договора и вывод с территории Германии всех иностранных войск. Понятно, что немцам дозволялось самим определять строй, при котором они хотели бы жить. Москву вполне устраивал Веймарский вариант.
А как реагировали на советские предложения США, Англия и Франция? Чтобы не погрязнуть в деталях, ограничусь ссылкой на позицию Вашингтона. Госсекретарь США застолбил: «У нас нет оснований доверять демократической воле немецкого народа». Ни свободных вам выборов, ни заключения с немцами мирного договора, к выработке которого Москва предлагала пригласить представителей Германии, ни вывода иностранных войск из этой страны.
Несколько странно, что Черчилль не озаботился выяснением происхождения клише «железный занавес». Непосредственно перед бывшим премьером такой «занавес» кроил Геббельс, призывавший немцев к сопротивлению до гробовой доски русскому нашествию. Под прикрытием этого же «занавеса» нацисты пытались в 1945 году сколотить «спасительный фронт цивилизаторов» против русских орд. А копни Черчилль еще глубже, он знал бы, что впервые термин «железный занавес» вошел в употребление в Скандинавии, где рабочие в начале 20-х годов протестовали против стремления своих правителей отгородить их от «еретических идей», шедших с Востока. Вернемся, однако, к вопросу, почему американская реакция выпустила вперед Черчилля, какой собственный срам хотели они им прикрыть.
Измена союзничеству, попрание при их же активной роли принятых обязательств, данных клятв всегда были и остаются позорными. Но в данном случае дело обстояло куда хуже. В последнем послании конгрессу (март 1945 года) президент Рузвельт предостерегал – от добросовестного выполнения соглашений, достигнутых в Тегеране и Ялте, зависят «судьбы Соединенных Штатов и всего мира на будущие поколения». «Здесь, - подчеркивал Рузвельт, - у американцев нет среднего решения. Мы должны взять на себя ответственность за международное сотрудничество или мы будем нести ответственность за новый мировой конфликт».
Спустя год после этого более чем ясного предупреждения своего предшественника Гарри Трумэн не был уверен в том, что мировое и внутриамериканское общественное мнение с восторгом откликнется на панихиду по антигитлеровской коалиции. Не было единства на предмет разрыва с СССР и внутри самой администрации, у генералитета, в конгрессе. Сошлюсь на генерала Клея. В апреле 1946 года он, в качестве заместителя американского губернатора Германии, докладывал госдепартаменту: советских представителей в Контрольном совете «нельзя упрекнуть в том, что они нарушают Потсдамские договоренности. Напротив, «они в высшей степени добросовестно их исполняют», демонстрируют «искреннее стремление дружить с нами, а также уважение к США». «Мы, - заключал Клей, - ни на мгновение не верили в (возможность) предстоящей советской агрессии и мы не верим этому сейчас».
Трумэну явно требовалась подмога со стороны, чтобы освятить доктрину «пакс Американа», заявку на гегемонию в мировых делах. Наряду с опробованной временем русофобией главу Белого дома прельщал в Черчилле редкий цинизм, который рузвельтовский военный министр Стимсон аттестовал «как самую необузданную разновидность сбивающего с толку дебоша». В пользу Черчилля, с точки зрения Трумэна, говорило и то, что в ходе войны никто больше Черчилля не сделал для того, чтобы выхолостить военное сотрудничество западных держав с Советским Союзом, не допустить реальной координации действий вооруженных сил трех держав, сорвать организацию Второго фронта в 1942 и 1943 годах и тем самым затягивать войну, с олимпийским спокойствием наблюдая, как в ожесточенных схватках немцы и русские обескровливают друг друга. В этом смысле концепция британского премьера перекликалась с подходами Трумэна, который в июне 1941 года изрек – «если будут побеждать немцы, стоит помогать русским, если верх будут брать русские, надо помогать немцам, и пусть они убивают друг друга как можно больше».
Пробным камнем, на котором испытываются достоинства и пороки политиков, является их поведение в критических ситуациях. Вот битва на Волге. Тогда в повестке дня стоял вопрос не только о вступлении Японии и Турции в войну против СССР, если Сталинград падет. На мази был сепаратный сговор «демократий» с нацистской Германией, о чем свидетельствует в своих мемуарах тогдашний госсекретарь Хэлл. А что Черчилль? В октябре 1942 года, еще до того, как Красная Армия перешла в контрнаступление, он на заседании военного кабинета требовал «задержать русских варваров как можно дальше на Востоке, чтобы они не угрожали свободной Европе».
Курская дуга. Самое тяжелое сражение Второй мировой войны еще не завершилось, а на встрече в Квебеке в августе 1943 года не без подачи Черчилля начальники штабов США и Великобритании обсуждают вопрос о целесообразности сговора с нацистскими генералами для «совместного отпора русским». Черчилль был крайне обеспокоен тем, что в битве под Курском Советский Союз продемонстрировал способность в одиночку поставить третий рейх на колени. США также взволновало развитие событий, но Рузвельт делал несколько другие выводы – он хотел показать американский флаг на континенте, чтобы плоды победы в Европе США могли разделить с Советским Союзом.
Могут сказать, что это история, которую обогнало время. Всем народам жилось бы в конце войны и после нее много спокойнее, если бы подобная констатация опиралась на факты. Увы. Антисоветская, русофобская нацеленность политики Лондона и части американского истеблишмента не сникла даже после очевидных неудач перехватить у Москвы инициативу на завершающем этапе войны. Не позднее марта 1945 года Черчилль отдал приказ собирать трофейное немецкое оружие и складировать его для возможного использования против СССР. Тогда же им был отдан приказ о разработке операции «Немыслимое» - плана войны против Советского Союза, которая должна была начаться 1 июля 1945 года силами 112 – 113 дивизий, включая дюжину дивизий вермахта, что сдались англичанам и нерасформированными были переведены в лагеря в земле Шлезвиг-Гольштейн и южной Дании. Там их держали в готовности до весны 1946 года.
Не составляет большого секрета, что Черчилль приложил немало стараний, дабы вовлечь в «Немыслимое» Трумэна, принявшего президентский пост после кончины (12 апреля 1945 года) Франклина Рузвельта. Непроясненной, однако, остается взаимосвязь между означенными потугами премьера и предложением свежеиспеченного главы администрации США на совещании в Белом доме. 23 апреля 1945 года Трумэн на встрече с политическими и военными советниками изложил свое видение момента и ближайших перспектив: Советский Союз отыграл свою роль в американском сценарии завершающейся мировой войны; пора подводить черту под антигитлеровской коалицией; Соединенные Штаты без ассистентов вынудят Японию капитулировать. Если бы не категорический афронт ведущих военачальников США, черчиллевское «Немыслимое» могло бы обрести зловещие черты вполне реального и мыслимого. Не исключено даже, что с ядерным акцентом.
Разрыв в Советским Союзом был отсрочен на несколько месяцев, но, тем не менее, Вашингтон и Лондон 7 мая 1945 года устроили сепаратную капитуляцию немецкого командования перед штабом Эйзенхауэра в Реймсе. Англичане и американцы отлично знали, что адмирал Дениц, преемник Гитлера на посту рейхсканцлера, и генерал Кейтель отправляли в Реймс своих эмиссаров с директивой – боевые действия против США и Великобритании прекращаются «не в ущерб сухопутным и морским операциям по отрыву от противника на Востоке». Нет, нацистские генералы не просто уводили офицеров и солдат от советского плена. Под «Немыслимое» скапливались резервы.
Таким образом, философия «холодной войны», если быть скрупулезно точным, вызревала под аккомпанемент сражений Второй мировой. Можно констатировать, что правящий Вашингтон всерьез рассчитывал капитализировать огромное экономическое превосходство, соединенное с обретенной военной мощью, дабы превратить остаток ХХ столетия в «американский век». Намерение породило мутанта – политика не позже весны 1945 года превратилась в продолжение войны иными средствами.
В 80-х годах мне представилась возможность обменяться мнениями с автором небезызвестной «длинной телеграммы» Джорджем Кеннаном. «С Вашим телеграфным посланием в 8 тысяч слов, - заметил я, - некоторые связывают поворот в политике США и начало «холодной войны».
- Кеннан в момент составления этого документа был послом в России?
- Нет, он был временным поверенным США в Москве. На мою реплику Кеннан возразил – он не накликал «холодной войны». В его телеграмме речь шла о создании экономических, политических, психологических сложностей для СССР так, чтобы советская система дала сбой и была вынуждена заняться «самоочищением». «Длинная телеграмма» перекликалась с наработками, что курсировали в администрации до и после кончины Рузвельта. В этом контексте Кеннан упомянул имя Дж. Грю.
До разговора с Кеннаном я потерял из виду этого близкого друга Рузвельта, служившего в 1945 году помощником госсекретаря США. Так вот, 19 мая 1945 года Грю направил Трумэну следующий меморандум. «Если есть что-то в мире неотвратимое, то таким неотвратимым является война между США и Советским Союзом», читаем мы.
- Это писал Грю?
- Да, он. «Гораздо лучше и надежнее иметь столкновение прежде, чем Россия сможет провести восстановительные работы и развить свой огромный потенциал военной, экономической и территориальной мощи». А пока, рекомендовал Грю, надобно «ужесточить американскую политику по отношению к Советской России по всем линиям».
На идейной основе, выраженной в меморандуме Грю, в сущности, и шел демонтаж политического наследия Рузвельта, в том числе в части выполнения (или сбрасывания) обязательств США по тегеранским и ялтинским соглашениям. Параллельно полным ходом готовилась новая военная доктрина Соединенных Штатов. Ее повивальной бабкой стало успешное испытание ядерного оружия в штате Невада, воспетого Трумэном в качестве «визитной карточки США сейчас и навсегда».
Потсдамская конференция открылась 17 июля 1945 года, а 19 июля комитет начальников штабов завершил работу над проектом JCS – 1496, в корне менявшим американскую военную политику. Лучшая оборона – упреждающие удары по потенциальному противнику – таков ее лейтмотив. Причем, только Соединенным Штатам дано определять, кто есть «потенциальный противник», чем он угрожает и как эту угрозу сводить на нет.
- Именно эту доктрину, наверное, и можно считать началом «холодной войны»? Или, по крайней мере, символом «холодной войны»?
- Наверное, не совсем так. Сползание в «холодную войну», как и развязывание Второй мировой войны, не было одномоментным актом. Повторю, что уже 23 апреля 1945 года Трумэн был готов перевести СССР из разряда союзной державы в разряд потенциальных противников США. Не очень широко известно, что во время Потсдамской конференции политики предприняли еще одну попытку обойти генералов и исключить участие Советского Союза в войне против Японии. Политикам очень хотелось ревизовать согласованные в Ялте изменения послевоенного обустройства Тихоокеанского региона.
Вашингтон имел свои виды, в частности, на Курилы. Предпринимались выходы на Чан Кайши с тем, чтобы он не признавал Монголию как самостоятельное государство. А Москва обусловливала объявление войны Японии международным признанием МНР. Нам удалось сорвать этот вашингтонский маневр.
В ночь с 8 на 9 августа Красная Армия форсировала Амур и завязала бои с миллионной Квантунской армией в Манчжурии. Союзничество, вроде бы, восторжествовало. До капитуляции Японии оставалось три с половиной недели. Но в 20-х числах августа при участии командования ВВС США возникает «Стратегическая карта некоторых промышленных районов России и Манчжурии». Документ содержал перечень 15 советских городов с обозначением в них первоочередных целей и прикидками – с учетом опыта Хиросимы и Нагасаки – количество потребных для их уничтожения атомных зарядов. Название «карта» - более чем условное. Речь шла о плане-задании организации генерала Гровса по развертыванию производства и накопления атомных бомб, предназначенных для агрессии против СССР. Подтекст говорит сам за себя: Япония являлась только испытательным полигоном в преддверии запланированного ядерного нападения на Советский Союз.
И завертелась милитаристская карусель. В сентябре и октябре 1945 года принимаются решения, программировавшие вооруженные силы США на «нанесение первыми удара по источнику угрозы нападения». При этом особый упор делался на внезапность превентивного удара как «единственной гарантии успеха», на «мгновенный парализующий удар». В ноябре штабы выдают «исследовательский» документ, в котором назывались 20 советских городов как возможные цели атомного нападения. Не обязательно в ответ на предполагавшееся нападение СССР. Первый удар замышлялся также при обнаружении «признаков обретения врагом способности в процессе его промышленного и научного развития атаковать Соединенные Штаты или обороняться против нашего (американского) нападения».
Группа военных во главе с Эйзенхауэром корпела над планом «Тотэлити»- ведения всеохватывающей войны с Советским Союзом, рассчитанной на изничтожение российского государства. Тогда же, в конце 1945 года, стартовало систематическое разведывание советской территории авиацией США. Поначалу самолеты проникали в наше воздушное пространство, включая район Москвы, без опознавательных знаков, затем они летали какое-то время под британским флагом. 50 лет спустя руководитель аэрофотосъемок откровенно признал, что без этого вопиющего нарушения международного права американские планы ведения войны против СССР не стоили бы бумаги, на которой они написаны. Отвечая на вопрос, а проводил ли Советский Союз авиаразведку территории Соединенных Штатов, генерал дал краткий и ясный ответ – не проводил.
Вот в такой атмосфере в декабре 1945 года в Москве состоялось совещание министров иностранных дел четырех держав. В рамках этой встречи госсекретарь США Бирнс имел продолжительную беседу со Сталиным. Вернувшись в Штаты, Бирнс выступил 30 декабря с обращением к своим соотечественникам. После переговоров в Москве, сказал он, он больше, чем когда-либо до сих пор, уверен в возможности «мира, который основывается на справедливости и мудрости».
Бирнса вызвал к себе Трумэн. 5 января 1946 года между президентом и госсекретарем состоялся «разговор по принципам». Нам компромиссы не нужны, подчеркнул Трумэн, у нас свои задачи, свои цели, и нужно твердо вести линию на «пакс Американа». Собственно, 5 января 1946 года и есть, хотя и условная, но дата провозглашения «холодной войны». Возможно, нелишне добавить, как Трумэн интерпретировал этот род занятий. По его словам, «холодная война» - эта та же война, которая ведется другими средствами.
- Естественный вопрос: а действительно ли СССР представлял тогда угрозу «демократическому миру»? Или эта угроза была придумана для оправдания гонки ядерных вооружений?
23:05 17.03.2009
Демократия Материал из Викицитатника Текущая версия (не проверялась)Перейти к: навигация, поиск В Википедии есть статья ДемократияД
Демократия — всего лишь мечта, как Аркадия, Санта-Клаус и рай. (Генри Луис Менкен) Демократия — мечта глупцов, демократия — такая же ложь, такой же дурман, как религия, и служит лишь для того, чтобы рабочие — этот вьюченный скот — не бунтовали. Когда они стонали под бременем нужды и непосильного труда, их уговаривали терпеть и нужду и труд и кормили баснями о царстве небесном, где бедные будут счастливы и сыты, а богатые и умные — гореть в вечном огне. Ох, как умные смеялись! А когда эта ложь выдохлась и у людей возникла мечта о демократии, умные постарались, чтобы она так и осталась мечтой, только мечтой. Миром владеют сильные и умные. (Джек Лондон) Демократия — устройство, которое гарантирует, что мы будем управляться не лучше, чем мы заслуживаем. (Бернард Шоу) Демократия — это имя, которое дают народу, когда нуждаются в нём. (Робер де Флер) Демократия — это когда нами правят такие же негодяи, как и мы сами. (Аркадий Давидович) Демократия — это прежде всего процедура. (Английская пословица) Демократия — это свобода выбора между Пепси-колой и Кока-колой (автор неизвесен) Демократия — это ужасно, но лучшего пока никто ничего не придумал. (То и дело приходится слышать, что демократия — худший способ управления государством, но все другие способы, когда-либо испробованные человечеством ещё хуже. (Из выступления в палате общин, ноябрь 1947 г.)) (Уинстон Черчилль)
Демократия есть одурачивание народа при помощи народа ради блага народа. (Оскар Уайльд) Демократия правит плохо, зато мало. (Анатоль Франс) Демократия тем хороша, что сберегает средства иностранным разведкам. (Виктор Коняхин) Демократия, когда выбирает большинство - это такой строй, при котором строго гарантировано, что народом будут управлять не лучше, чем он это заслуживает. — [1] — Warrax Е
Если мужик может стать королём, не думай, что в королевстве уже демократия. (Вудро Вильсон) Л
Лучший аргумент против демократии — это 5 минут беседы с обычным избирателем. (Уинстон Черчилль) Н
Нам бы, конечно, не хотелось, чтобы у нас была такая же демократия, как в Ираке, скажу честно (Владимир Путин в ответ на слова Буша «Америка принесла в Ирак свободную прессу и свободу вероисповедания. Многие в нашей стране надеются, что и в России будет сделано то же самое».) Нам такая демократия с гвалтом не надо. Нам демократия надо, когда человек работает, получает хоть какую-то зарплату, чтоб хлебушка купить, молочка, сметаны, творожку, иногда кусочек мяса, чтоб накормить ребенка. Ребёнок много не съест. (Александр Лукашенко) П
Первая из самых демократических доктрин заключается в том, что все люди интересны. (Гилберт Честертон) Я
Являюсь ли я демократом чистой воды? Конечно, я абсолютный и чистый демократ. Но вы знаете, в чем беда? Даже не беда, трагедия настоящая. В том, что я такой один, других таких в мире просто нет. Посмотрим, что творится в Северной Америке — ужас один: пытки, бездомные, Гуантанамо, содержание под стражей без суда и следствия. Посмотрите, что происходит в Европе: жестокое обращение с демонстрантами, применение резиновых пуль, слезоточивого газа то в одной столице, то в другой, убийства демонстрантов на улицах. Была одна надежда на ребят с Украины, но и те просто полностью себя дискредитировали, там дело идет просто к сплошной тирании. Полное нарушение Конституции, всех законов и так далее. После смерти Махатмы Ганди поговорить не с кем. (Владимир Путин). Источник — «http://ru.wikiquote.org/wiki/%D0%94%D0% B5%D0%BC%D0%BE%D0%BA%D1%80%D0%B0%D1%82%D 0%B8%D1%8F»
14:10 11.07.2009
Андрей Покидышев писал(а):
> Я хотел бы сразу объяснить, почему демократия представляется мне не меньшим злом, чем тоталитарные или деспотические режимы.
Сначала сам разберись, что такое демократия, а потом другим объясняй. Нашел демократию у большевиков! У кого же тогда была диктатура пролетариата, затем диктатура \"вождя\", политбюро? Это та самая \"демократия\", традициям и принципам которой следует нынешний российский режим.
14:19 11.07.2009
Андрей Покидышев писал(а):
> Поэтому и наша внешняя жизнь, которую принято называть социальной, также должна подчиняться закону иерархического соподчинения или закону социального неравенства. Причем это социальное неравенство вытекает из очевидного неравенства человеческих личностей, поэтому его, в принципе, невозможно уничтожить без уничтожения человека, как биологического вида.
Неравенство было, есть и будет. Люди борятся не с неравенством, а с грабежом и другими притеснениями сильными, более слабых. Объединившись, это можно очень успешно делать, поскольку грабителей во много раз меньше.
11:57 27.07.2009
Моделисты-конструкторы Любая модель, демократия или иной ...изм, обычно преподносят в масс как идеальную модель, где каждое слово считается однозначным. Но со сменой поколений эта однозначность куда-то девается. В итоге никто уже не помнит, о чем говорилось изночально, хотя слова все на месте. Такое творится и с религиями, которые говорят одинаковые слова, которые наделили разными смыслами. Мы смертны, в этом наша слабость перед временем, которое меняет смысл у всего.
11:59 27.07.2009
> Неравенство было, есть и будет. Люди борятся не с неравенством, а с грабежом и другими притеснениями сильными, более слабых. Объединившись, это можно очень успешно делать, поскольку грабителей во много раз меньше.
А некоторых воспитывают так, чтобы они не понимали что воруют, и даже считали себя патриотами.
22:30 02.08.2009
Helgram писал(а) в ответ на :
> Демократия нужна чтобы не накапливались противоречия в обществе, а разрешались эволюционным путем. При тоталитаризме - рост таких противоречий ведет к революциям, переворотам и пр. силовым изменениям структуры.
Это верно. Но что было на самом деле? А была ли демократия? Осмелюсь должить что её не было в те 90-е годы (о чем выше сказано). Как только началась оcенью 91-м года приватизация - прекратились трансляции из Думы, под предлогом отвлечения масс от работы . Был базар (по телевизору), причем вполне целенаправленный до этого, когда надо было накалить ситуацию, подождать пока экономика по миру пойдёт (вспомните кооператы - институты воровства и подрыва экономики, в том виде как они использовались). Вспомните как подавлялись и оплёвывались по СМИ другие партии (например - РНЕ), это в начеле тех 90-х годов.
Что говорить о нынешнем положении? Если приоткрыть гласность, то система рухнет через несколько месяцев. Поэтому для выхода из сложившейся ситуации нужно мужество и честность первых лиц государства чтобы признать ошибки и начать их исправление. Способны ли на такое они? Исключено.
27
. Был базар (по телевизору), причем вполне целенаправленный до этого, когда надо было накалить ситуацию, подождать пока экономика по миру пойдёт (вспомните кооператы - институты воровства и подрыва экономики, в том виде как они использовались). Вспомните как подавлялись и оплёвывались по СМИ другие партии (например - РНЕ), это в начеле тех 90-х годов. 