«…Железнодорожные служащие гетманского царства поделались такими «украинцами», что на вопросы, обращённые к ним на русском языке, совсем не отвечали.

Я, например, хотел от них узнать, идёт ли этот эшелон и далее из Белгорода. Мне пришлось подходить к целому ряду вагонов, но ни один из железнодорожников на мой вопрос ни слова не ответил. И только позже, когда я, истомлённый, проходил обратно рядом с этими вагонами, один из них подозвал меня и предупредил, чтобы я ни к кому не обращался со словами «товарищ», а говорил бы «шановний добродiю», в противном случае я ни от кого и ничего не добьюсь.
Я поразился этому требованию, но делать было нечего. И я, не владея своим родным украинским языком, принужденно должен был так уродовать его в своих обращениях к окружавшим меня, что было стыдно…

Над этим явлением я несколько задумался, и, скажу правду, оно вызвало во мне какую-то болезненную злость, и вот почему.

Я поставил себе вопрос: от имени кого требуется от меня такая ломота языка, когда я его не знаю? Я понимал, что это требование исходит не от украинского трудового народа. Это требование тех фиктивных «украинцев» которые народились из под грубого сапога немецко-австро-венгерского юнкерства и старались подделаться под модный тон. Я был убеждён, что для таких украинцев нужен был только украинский язык, а не полнота свободы Украины и населяющего его трудового народа.

Несмотря на то, что они внешне становились в позу друзей независимости Украины, внутренне они цепко хватались вместе со своим гетманом Скоропадским за Вильгельма немецкого и Карла австро-венгерского, за их политику против революции. Это «украинцы» не понимали одной простой истины: что свобода и независимость Украины совместимы только со свободой и независимостью населяющего её трудового народа, без которого Украина – ничто…»