Правила форума | ЧаВо | Группы

Страницы истории

Войти | Регистрация
Следующая страница →К последнему сообщению

Герои России

Alex_32
150 17957 02:16 18.08.2011
   Рейтинг темы: +8
  Alex_32
Alex_32


Сообщений: 15746
Давно хотел разродиться темой о незаслуженно забытых во время большевисткого ига русских героях....
Если Вам было интересно это прочитать - поделитесь пожалуйста в соцсетях!
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Alex_32
Alex_32


Сообщений: 15746
02:27 18.08.2011
Атака Мертвецов

Крепость Осовец (польск. Twierdza Osowiec, нем. Fortress Ossowitz) — русская опорная крепость, возведенная на реке Бобры у местечка Осовице (ныне польский город Осовец-Крепость) в 50 км от г. Белосток .
Крепость была построена с целью обороны коридора между реками Неман и Висла — Нарев — Буг, с важнейшими стратегическими направлениями Петербург — Берлин и Петербург — Вена. Место строительства оборонительных сооружений было выбрано так, чтобы перекрыть основное магистральное направление на восток. Обойти крепость в этой местности было невозможно — на север и на юг располагалась непроходимая болотистая местность.

В 1915 году мир с восхищением взирал на оборону Осовца, небольшой русской крепости в 23,5 км от тогдашней Восточной Пруссии. Основной задачей крепости было, как писал участник обороны Осовца С. Хмельков, «преградить противнику ближайший и удобнейший путь на Белосток… заставить противника потерять время или на ведение длительной осады, или на поиски обходных путей». Белосток – транспортный узел, взятие которого открывало дорогу на Вильно (Вильнюс), Гродно, Минск и Брест. Так что для немцев через Осовец лежал кратчайший путь в Россию.

Обойти крепость было невозможно: она располагалась на берегах реки Бобры, контролируя всю округу, в окрестностях – сплошные болота. «В этом районе почти нет дорог, очень мало селений, отдельные дворы сообщаются между собой по речкам, каналам и узким тропам, – так описывало местность издание Наркомата обороны СССР уже в 1939-м. – Противник не найдет здесь ни дорог, ни жилья, ни закрытий, ни позиций для артиллерии».

Первый натиск немцы предприняли в сентябре 1914-го: перебросив из Кенигсберга орудия большого калибра, они бомбардировали крепость шесть дней. А осада Осовца началась в январе 1915-го и продолжалась 190 дней.

Немцы применили против крепости все свои новейшие достижения. Доставили знаменитые «Большие Берты» – осадные орудия 420-мм калибра, 800-килограммовые снаряды которой проламывали двухметровые стальные и бетонные перекрытия. Воронка от такого взрыва была пять метров глубиной и пятнадцать в диаметре.

Немцы подсчитали, что для принуждения к сдаче крепости с гарнизоном в тысячу человек достаточно двух таких орудий и 24 часов методичной бомбардировки: 360 снарядов, каждые четыре минуты – залп. Под Осовец привезли четыре «Большие Берты» и 64 других мощных осадных орудия, всего 17 батарей.





Руины 2-го форта крепости Осовец

Самый жуткий обстрел был в начале осады. «Противник 25 февраля открыл огонь по крепости, довел его 27 и 28 февраля до ураганного и так продолжал громить крепость до 3 марта», – вспоминал С. Хмельков. По его подсчетам, за эту неделю ужасающего обстрела по крепости было выпущено 200-250 тысяч только тяжелых снарядов. А всего за время осады – до 400 тысяч. «Кирпичные постройки разваливались, деревянные горели, слабые бетонные давали огромные отколы в сводах и стенах; проволочная связь была прервана, шоссе испорчено воронками; окопы и все усовершенствования на валах, как то – козырьки, пулеметные гнезда, легкие блиндажи – стирались с лица земли». Над крепостью нависли тучи дыма и пыли. Вместе с артиллерией крепость бомбили немецкие аэропланы.

Командование, полагая, что требует почти невозможного, просило защитников крепости продержаться хотя бы 48 часов. Крепость стояла еще полгода. А наши артиллеристы во время той страшной бомбардировки умудрились даже подбить две «Большие Берты», плохо замаскированные противником. Попутно взорвали и склад боеприпасов.

6 августа 1915-го стало для защитников Осовца черным днем: для уничтожения гарнизона немцы применили отравляющие газы. Газовую атаку они готовили тщательно, терпеливо выжидая нужного ветра. Развернули 30 газовых батарей, несколько тысяч баллонов. 6 августа в 4 утра на русские позиции потек темно-зеленый туман смеси хлора с бромом, достигший их за 5-10 минут. Газовая волна 12-15 метров в высоту и шириной 8 км проникла на глубину до 20 км. Противогазов у защитников крепости не было.


«Все живое на открытом воздухе на плацдарме крепости было отравлено насмерть, – вспоминал участник обороны. – Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели. Все медные предметы на плацдарме крепости – части орудий и снарядов, умывальники, баки и прочее – покрылись толстым зеленым слоем окиси хлора; предметы продовольствия, хранящиеся без герметической укупорки – мясо, масло, сало, овощи, оказались отравленными и непригодными для употребления». «Полуотравленные брели назад, – это уже другой автор, – и, томимые жаждой, нагибались к источникам воды, но тут на низких местах газы задерживались, и вторичное отравление вело к смерти».

Германская артиллерия вновь открыла массированный огонь, вслед за огневым валом и газовым облаком на штурм русских передовых позиций двинулись 14 батальонов ландвера – а это не менее семи тысяч пехотинцев. На передовой после газовой атаки в живых оставалось едва ли больше сотни защитников. Обреченная крепость, казалось, уже была в немецких руках. Но когда германские цепи приблизились к окопам, из густо-зеленого хлорного тумана на них обрушилась... контратакующая русская пехота . Зрелище было ужасающим: бойцы шли в штыковую с лицами, обмотанными тряпками, сотрясаясь от жуткого кашля, буквально выплевывая куски легких на окровавленные гимнастерки. Это были остатки 13-й роты 226-го пехотного Землянского полка, чуть больше 60 человек. Но они ввергли противника в такой ужас, что германские пехотинцы, не приняв боя, ринулись назад, затаптывая друг друга и повисая на собственных проволочных заграждениях. И по ним с окутанных хлорными клубами русских батарей стала бить, казалось, уже погибшая артиллерия. Несколько десятков полуживых русских бойцов обратили в бегство три германских пехотных полка. Ничего подобного мировое военное искусство не знало. Это сражение войдет в историю как «атака мертвецов».

Осовец русские войска все же оставили, но позже и по приказу командования, когда его оборона потеряла смысл. Эвакуация крепости – тоже пример героизма. Потому как вывозить все из крепости пришлось по ночам, днем шоссе на Гродно было непроходимо: его беспрестанно бомбили немецкие аэропланы. Но врагу не оставили ни патрона, ни снаряда, ни даже банки консервов. Каждое орудие тянули на лямках 30-50 артиллеристов или ополченцев. В ночь на 24 августа 1915 года русские саперы взорвали все, что уцелело от немецкого огня, и лишь несколько дней спустя немцы решились занять развалины.





Подвиг русских солдат при обороне Осовца в советские времена умышленно замалчивался по идеологическим мотивам ввиду того, что подавляющее большинство офицеров гарнизона в последующем, в ходе Гражданской войны, воевало в рядах Белой армии.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Любитель
Любитель


Сообщений: 434
18:16 18.08.2011
Описание эпизода Галицийской битвы

26 августа 1914 года, в сто вторую годовщину Бородинского сражения, лейб-гвардии Московский и лейб-гвардии Гренадерский полки, а также полки III Кавказского корпуса, действовавшие на фронте 4-й армии Юго-Западного фронта, разгромили под Тарнавкой (к югу от Люблина) Силезский ландверный корпус генерала от инфантерии Ремуса фон Войрша. Оперативная обстановка, сложившаяся в критический момент большого сражения, требовала немедленного штурма и исключала ожидание тяжелой артиллерии. В итоге в первом и памятном бою под командованием лейб-гвардии полковника Виктора Гальфтера погиб почти весь Московский полк 2-й гвардейской пехотной дивизии, потерявший 57 офицеров и более 2000 нижних чинов… Всего лишь 7 офицеров и около 800 солдат собрались на взятой Тарнавской позиции. Однако для немцев ее потеря обернулась поражением корпуса Войрша и, в конечном счете, прорывом фронта 1-й австро-венгерской армии.
Лейб-гвардии полковник 2-й артиллерийской бригады Константин Мандражи так описывал беспримерную атаку московцев на укрепленную высоту противника: «Полк этот, в беззаветном, героическом, чисто суворовском натиске, не только овладел укрепленной позицией противника, но и захватил 42 его орудия, мы, с полным правом, можем сказать, что не было еще случая в мире, чтобы столь сравнительно малое войсковое соединение вплело в боевые лавры своей армии столь легендарный венок доблести и самопожертвования. Эта позиция была в виде длинной горы, с которой открывался великолепный обзор и обстрел; она была вооружена пятидесятью германскими орудиями, врытыми в землю, причем промежутки между орудиями были прикрыты стальными щитами, надежно укрывавшими прислугу у орудий.
Полку предстояла исключительно трудная и опасная задача: до позиции противника он должен был пройти без передышки около трех с половиной тысячи шагов, по гладкой, как бильярд, местности, причем последние пятьсот шагов отлого поднимались на довольно высокую гору. Это обстоятельство неминуемо должно было вызвать кровавые потери от огня полусотни враже­ских орудий, не говоря уже об огне пулеметном и ружейном.
Ровно в 5 часов (дня) лейб-гвардии Московский полк занял исходное положение для движения вперед. Солнце било им прямо в глаза, и они, будучи видны как на ладони, были великолепной мишенью для огня противника. Полк развернулся в три линии по четыре роты в каждой. Полковник Гальфтер, бывший впереди, повернулся к своим бойцам: „Славные Московцы! Вперед! Помни честь полка!“ — и, прикрыв лицо саперной лопаткой, он пошел вперед. И полк, стройно как на красносельских маневрах, двинулся за ним. Командиры рот шли впереди и подбадривали солдат, то же самое делали фельдфебеля, шедшие позади рот.
Первые пятьсот шагов полк прошел без потерь, но оставалось пройти еще три тысячи. И тут начался ад. В рядах наступавших рот стали рваться тучи шрапнели. Вот падают ротные командиры капитаны Штакельберг, Нищенко, Климович. Их замещают младшие офицеры и, с еще большей энергией, стремятся вперед, соперничая друг с другом в отваге. Солдаты тяжело дышат, бросаются на землю, а затем снова — вперед! вперед!.. „Встать! Вперед!“ — все время кричат командиры. „Бодрись, друзья! Немного уже осталось!“ Мы непрерывно стреляем беглым огнем, из парков подвозят нам все новые и новые патроны, но… мелинитовых, увы, нет как нет!
Еще около получаса продолжалось это восхождение на Голгофу остатков геройских рот. Вот они достигают подножия горы и залегают в мертвом пространстве. Огонь орудий противника как будто смолкает… Их прислугой овладело как бы оцепенение, когда близко, совсем близко надвинулись эти возбужденные, красные от натуги, лица русских солдат, и — противник прекратил огонь. Ворвавшиеся на батареи Московцы беспощадно колют штыками тех, кто не успел убежать, кто молил о пощаде, такая злоба овладела ими, что остановить их было невозможно».

А вот так отблагодарила Советская Родина московцев погибших в годы великой войны:

Советской властью было принято решение отдать помещение бывшей полковой церкви под клуб одного из ближайших предприятий. В связи с этим Яковлеву как бывшему последнему командиру полка было предложено найти оставшихся в живых родственников тех офицеров, которые были похоронены в церкви. Их останки предполагалось перенести в другое место.
Сохранились воспоминания о жуткой картине переноса. Свинцовые гробы, в которых с фронта десять лет назад были доставлены тела погибших, перевозились на простых телегах. Процессия двигалась через весь город (к сожалению, вторичного места захоронения установить не удалось).
После этой печальной процедуры для родных и сослуживцев перезахороненных офицеров на квартире П. М. Яковлева, находившейся на Екатерининском канале (ныне - канал Грибоедова), д. 96, был устроен вечер поминовения. Удалось теперь вспомнить имена только двоих перезахороненных офицеров-московцев: это капитаны Борис Константинович Нищенко и Владимир Александрович Боярский, родственники которых в числе других собрались в тот вечер у Яковлева. (Из перезахороненных тогда же назовем еще полковника Владислава Адольфовича Шалевича. Его сын Сергей, художник, в середине 1920-х был выслан из Ленинграда в Барнаул, вероятно, за происхождение. Дальнейшая его судьба нам неизвестна.) Офицеры были в форменных кителях без погон, дамы в траурных вуалях. Собрание не носило сколько-нибудь политического характера.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Любитель
Любитель


Сообщений: 434
17:40 19.08.2011
Летом 1915 года война пришла на Беларусь. Русские войска отступали. 9 сентября, осуществив прорыв фронта севернее Вильно и захватив 12 сентября Свенцяны, 6-й германский кавалерийский корпус начал рейд по тылам Х-й русской армии.

13 сентября германская кавалерия подошла к озерам Нарочь и Свирь. Отсюда 1-я и 4-я кавалерийские дивизии немцев устремились на Сморгонь, к железной дороге Вильно – Молодечно и переправам через реку Вилию. 15 сентября, с утра, германский кавалерийский полк с артиллерией и пулеметами атаковал Сморгонь. Русские маршевые роты, оказавшиеся в городе, восемь часов держали оборону. Понеся потери и израсходовав патроны, они отошли на Крево, навстречу подходящим войскам II-й русской армии.




Западнее, южнее и восточнее Сморгони части 36-го, 27-го, 4-го Сибирского и 1-го кавалерийского корпусов уже вошли в соприкосновение с немцами. 20 сентября, около 15 часов совместной атакой 9-й и 10-й Сибирских стрелковых, 68-й и 25-й пехотных дивизий город был освобожден. Немцы отошли на север, за Вилию.

К вечеру 24 сентября к Сморгони с запада, отходя с боями от Вильно, подошли части Гвардейского корпуса. Элитные полки русской армии, насчитывающие 572 офицера, 23920 штыков пехоты, 1080 сабель кавалерии, 145 орудий и 5 аэропланов, были готовы встретить врага. Уже на следующий день начались кровавые схватки на переправе через Вилию, у мельницы, у железнодорожной станции. В бой за город вступила вся 3-я Гвардейская пехотная дивизия – лейб-гвардии Кексгольмский, Петроградский, Волынский и Литовский полки.

Немцы усилили натиск и бросили в бой свежую бригаду пехоты. Из резерва корпуса подошел лейб-гвардии Преображенский полк (1-й гв. пех. дивизии) дивизии и два батальона лейб-гвардии Гренадерского полка (из 2-й гв. пех. дивизии). Гвардейцы стояли насмерть и выполнили приказ «Ни шагу назад, за нами Россия». Они отбили все атаки, удержали сморгонские позиции и не пропустили врага на Минск – Москву.

Впервые за время долгого отступления русских армий немцы были остановлены, и это было у Сморгони.

Ночью город осветился заревом пожаров. Повсюду были слышны стоны раненых – там немцы, тут русские. Из-под обломков разрушенного сморгонского костела достали тела нескольких десятков солдат, пяти офицеров и трех генералов.

Утром над германскими окопами появился белый флаг. Немцы просили о перемирии на четырехкилометровом участке фронта у реки Вилии для сбора раненых и убитых. Русские приняли предложение. Четыре резервных батальона без оружия и весь парк санитарных повозок дивизии собирали раненых и убитых до 6 часов вечера. За время перемирия было захоронено 3800 павших русских солдат и офицеров, немцам было передано 5500 убитых. Среди погибших было и 150 местных жителей.

К концу 1915 года противники были истощены и усиленно зарывались в землю. Немцы заливали бетоном огневые точки и блиндажи – их серые громадины и сегодня можно видеть на западной окраине города. Лабиринты окопов и траншей с каждым днем все увеличивались, десятки километров железных дорог – обычных и узкоколейных на паровозной и конной тяге – было построено у Сморгони по обеим сторонам фронта, в их числе и 19-километровая железнодорожная ветка от станции Пруды до поста «648 верста» железной дороги Молодечно – Лида – для движения 14-го и 98-го артиллерийских железнодорожных мортирных парков, наведены многочисленные мосты и паромные переправы через реку Вилию, уложены десятки километров гатей в болотах севернее Сморгони до озера Вишнево.

Началась «позиционная война». Круглосуточно была слышна ружейная и пулеметная стрельба, ураганный огонь вела артиллерия, в небе находились аэростаты и самолеты. Впервые немцы применили газ на сморгонском участке фронта против 3-й Гвардейской пехотной дивизии уже 12 октября 1915 года. А с апреля 1916 года газовые атаки вошли в разряд обычных боевых действий. Нарастало ожесточение воюющих сторон. 2 июля 1916 года за полтора часа немецкой атаки газ проник более чем на 20 километров в сторону Молодечно и нанес большой урон русским войскам. Было отравлено 40 офицеров и 2076 солдат 64-й и 84-й пехотных дивизий. Немцы шли в атаку в противогазах с винтовкой в одной руке и с дубиной, утыканной гвоздями, для добивания удушенных – в другой. Но противник не достиг успеха, благодаря стойкости защитников города.

В ночь на 2-е августа немцы восемь раз с промежутками времени более получаса выпускали газы на позиции Кавказской гренадерской дивизии у железной дороги в Сморгони. Было отравлено около 3000 солдат и офицеров, но немецкая атака была отбита.

Была даже «подземная война». В течение июня 1916 года саперы 52-го саперного батальона 26-го армейского корпуса копали тоннель в тыл немцам – к высоте 72,9 на северной окраине Сморгони, где находилась немецкая батарея. В день штурма заложенный под землю динамит был взорван, 255-й Аккерманский и 258-й Кишиневский полки взяли высоту.

6 сентября 1916 года у той же высоты 72,9 впервые в войне русские войска применили газ. На германские окопы за 15 минут атаки его было выпущено 13 тонн.

Сморгонские позиции попали в число трудных для обороны. Мужество и героизм стали здесь нормой. Недаром у русских солдат сложилась поговорка «Кто под Сморгонью не бывал, тот войны не видал».




Город был полностью разрушен германской артиллерией, изрыт окопами и траншеями. Ходы сообщения, ведущие в тыл на 3-5 км, представляли собой галереи шириной от трех до пяти метров, глубиной три метра, замаскированных сверху от немецкой авиации.

25 сентября 1916 года в 20 км южнее Сморгони, у Крево, совершил подвиг экипаж воздушного корабля «Илья Муромец» №16 поручика Д. Мокшеева из 3-го отряда Эскадры Воздушных Кораблей. В момент бомбардировки штаба 89-й германской резервной дивизии корабль оказался атакован четырьмя немецкими истребителями. Три из них были сбиты, но погиб и экипаж русского корабля. Авиаторов, Георгиевских кавалеров, поручиков Д.Мокшеева, О.Карпова, Ф.Гаибова и М.Рахмина, немцы похоронили с почестями, как неизвестных героев на воинском кладбище у деревни Боруны. Это была единственная боевая потеря на территории противника такого самолета в русской армии за всю войну.

Наступил 1917 год. Февральская революция всколыхнула войска. У Сморгони, в 5-10 км восточнее, в Белой и Залесье, где располагались резервы, проходили митинги и собрания. В июне здесь выступал Керенский, призывая к наступлению.

19-23 июля была предпринята попытка прорвать фронт на участке Сморгонь – Крево. Несмотря на значительное превосходство в количестве войск и артиллерии – 16 пехотных и 2 кавалерийских дивизии, около 800 орудий и 13-дневная норма снарядов, наступление провалилось.

Не вдохновило солдат пехотных частей и участие в атаке женского добровольческого «батальона смерти» под командованием прапорщика Марии Бочкаревой. Они отличились при взятии Новоспасского леса в 10 км южнее Сморгони на участке 1-го Сибирского армейского корпуса.

Дисциплина в армии стремительно падала. Несмотря на строгие приказы разговаривать с немцами «только посредством пули и штыка», случаи открытого братания в полосе передовых окопов приняли к осени повсеместный характер. Преобладающим в армии явилось стремление к миру.

5 декабря в местечке Солы, в 10 км западнее Сморгони (на десять дней раньше общего перемирия, подписанного в Бресте 15 декабря), представители II-й, III-й и Х-й армий – руководитель делегации рядовой 322-го Солигаличского полка 81-й пехотной дивизии С.В. Щукин, член ВРК Западного фронта, большевик –заключили перемирие с немцами. Боевые действия были приостановлены на два месяца.

810 дневное сражение за город закончилось. Упоминания о Сморгони ушли из боевых сводок.




В боях у Сморгони приняли участие многие в последующем известные люди. В октябре 1915 года у Сморгони был ранен будущий Маршал Советского Союза и министр обороны СССР, а тогда – пулеметчик 256-го Елисаветградского полка Родион Малиновский.

В 1916-м тут водил в атаки солдат поручик 16-го Менгрельского гренадерского полка Михаил Зощенко, а в 64-й артбригаде воевал вольноопределяющийся Валентин Катаев – будущие известные российские писатели.

В 1917-м 16-м Менгрельским гренадерским полком командовал полковник Борис Михайлович Шапошников, еще один Маршал Советского Союза.

Под командой А.А. Свечина русского Клаузевица храбро сражался у Крево осенью 1915-го командир 14-й роты 6-го Финляндского стрелкового полка поручик Владимир Триандафиллов, в будущем известный советский военный теоретик.

Ефрейтором-корректировщиком в 25-м корпусном авиаотряде служил Степан Красовский, впоследствии Маршал авиации.

В 62-й пехотной дивизии воевал в 1917-м году у Крево прапорщик Генрих Эйхе, командующий войсками Минского района в 1921-1922.

Командиром батальона 333-го пехотного Глазовского полка воевал у Крево подполковник Василий Шорин, активный участник Гражданской войны.

Умело руководил штабом 64-й пехотной дивизии в 1915-м году полковник Михаил Дроздовский, лично водил в атаку 2-й батальон преображенцев капитан Александр Кутепов - известные генералы Белого движения.

Жуткие воспоминания о немецких газовых атаках в Сморгони остались у дочери Льва Толстого полковника Александры Толстой, заведовавшей госпиталем в Залесье.

Десятки тысяч солдат и офицеров, в том числе русских и белорусов, храбро сражались на сморгонских позициях в 1915-1917 годах.

Уже известны имена около 900 российских офицеров, унтер-офицеров и солдат, Георгиевских кавалеров, «Героев Сморгони и Крево». Сморгонь была единственным городом на фронте от Балтийского до Черного моря, который так долго и упорно – 810 дней – защищала российская армия в Первую мировую войну.

«810-дневную борьбу в 1915-1917 годах за небольшой белорусский городок Сморгонь…невольно хочется соотнести…с борьбой блокадного Ленинграда во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов» (ВИЖ №6,2006г,Россия)

Владимир Лигута
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Sioncom
Dgaga


Сообщений: 8540
15:48 20.08.2011
Сообщение проходит проверку модератором.

Восторги кадета Бигля, из "бравого солдата Швейка", немного покруче будут
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Alex_32
Alex_32


Сообщений: 15746
19:41 21.08.2011
Крючков Козьма Фирсович (1890 – 1919)





Если бы мы могли встретить человека, жившего в те далекие годы, и спросить его о том, имена каких героев на слуху больше всего, то без сомнения был бы назван он – донской казак Козьма Крючков. О нем слагали стихи, писали песни, публиковали статьи, выходили брошюры, выпускались плакаты. Появились даже специальные папиросы с его портретом на коробке. Ф.И. Шестаков писал:

Донской казак Крючков удалый!
Едва над Русскою землей
Раздался гром войны кровавой,
Как ты достойно новой славой
Успел прославить Дон родной


В начале августа 1914 года 1-я русская армия производила мобилизацию и занимала исходные районы с целью развить наступление вглубь Восточной Пруссии. Пока происходило сосредоточение основных сил границу прикрывали отдельные части и подразделения, среди них – 3-я кавалерийская дивизия, в состав которой входил 3-й Донской казачий полк. 9 августа из его состава в район местечка Любов был направлен в боевое охранение пост казаков. Через два дня вечером 11 августа появились сведения о вражеском лазутчике. На следующий день, вероятно, где-то в 7 часов утра[1], от местных жителей казаки узнали о приближении немецкого конного разъезда силой в 22 человека (в большинстве изданий говорится о 27, но больше оснований верить не популярной литературе, а приказу о награждении Крючкова Георгиевским крестом, где фигурирует эта цифра). Казаки – Козьма Крючков вместе с товарищами Иваном Щегольковым, Михаилом Иванковым под командованием Василия Астахова – бросились ему навстречу.

Они, наверное, надеялись заманить врага в расположение нашей пехотной части или хотя бы наткнуться на соседнее охранение, однако оно, завидев германцев, само ушло. Что ж поделаешь, трусость одних заставляет других проявлять героизм ! А его в этот день было хоть отбавляй.

Видимо, настигнув немцев, донцы спешились и открыли огонь. В результате перестрелки было убито четверо врагов. Германцы решили уйти, однако вскоре обнаружили, что их преследует всего лишь небольшой отряд, и теперь уже сами ринулись в атаку.





Как потом рассказывал сам К. Крючков:

«Сперва немцы то, завидя нас было испугались, а потом, расхрабрившись – и полезли. Им было удобней, они на горке, а мы внизу»


Сразу же метким выстрелом В. Астахов убил вражеского офицера[3]. Казаки бросились врассыпную, но германцы настигли Иванкова, на выручку которому, по распространенной версии, поспешили все остальные.[4]

Тяжесть боя усугубляло и то обстоятельство, что у донцов отсутствовали пики. Если верить официальным данным, 11 немцев окружили К. Крючкова. Сначала он взялся за винтовку, но противник рубанул по пальцам, и ее пришлось бросить. Тогда в ход пошла шашка. Однако ею было сложно достать врага. Поэтому казак уловчился вырвать у одного кавалериста пику и, отразив большинство ударов, расправился с противником. После непродолжительно боя разъезд оказался наголову разбит и бросился бежать. Не смог уйти и немецкий унтер-офицер, за которым погнался Крючков. Первый удар шашкой пришелся по каске, которая только прогнулась. Противник пригнул голову, но второй удар почти что полностью отсек ее. Не будем забывать: это были кадровые немецкие военнослужащие, а не простые резервисты.





Вскоре все участники этой стычки получили в награду георгиевские медали, а К. Крючков – Георгиевский крест 4-й ст. В результате, он стал первым георгиевским кавалером начавшейся войны. По выписке из лазарета «на вокзале герою казаку были устроены торжественные проводы, и публика качала его и товарищей на руках. Местное общество поднесло ему крупный денежный дар»[5]. И это были не единственные подарки. К примеру, дирекция Русско-азиатского банка вручила золотую казачью саблю. Подобный дар – казачью шашку с соответствующей гравировкой – сделали и сотрудники газет «Новое Время» и «Вечернее Время»[6].

В дальнейшем Крючков продолжил участие в боевых действиях, находясь при штабе дивизии и заработав ряд других наград. В 1914-15 гг. его боевой путь пролегал по территории Восточной Пруссии. Так, известная певица Н.В. Плевицкая, работавшая санитаркой в одном из госпиталей, в мемуарах писала о поездке в д. Тракенен в январе 1915 года:





«На дворе мы увидели, между прочим, чубатого, с тонким, красивым лицом казака, который учился ездить на велосипеде. Он не обращал на нас внимания, а упрямо одолевал стального коня. Впрочем, этот конь то и дело сбрасывал казака в снег…. Так мы увидели Крючкова, портретами которого уже пестрили все журналы. Княгиня (попечительница Николаевской общины княгиня Васильчикова – П.К.) казака сфотографировала. Он позировал неохотно. Генерал Леонтович заметил, что Крючков «не очень дисциплинирован». Когда Крючков хочет идти в разведку, а генерал не разрешает, он упрямо трясет чубом, повторяя: «А почему, а почему?»[7].


На попытки самой Н. Плевицкой сфотографироваться с ним казак ответил категорическим отказом, сославшись на то, что он человек женатый и не имеет право фотографироваться с другой женщиной[8].

П.А. Аккерман, служивший при штабе 3-й кавалерийской дивизии, в воспоминаниях отмечал, что попытавшись заговорить с первым георгиевским кавалером о его подвиге «мне показалось, что ему или надоело, или, по скромности, неприятно распространяться о своем геройстве. Достаточно поузнав его за время совместного пребывания в нашем штабе, – я склонен думать, что причиной была его скромность»[9].

Его говорить о Крючкове с позиции созданного образа, то интересно отметить несколько уровней его «мифологизации». Во-первых, он, естественно, представлялся в качестве народного героя, облеченного удивительной силой и удалью. Как писал один автор: «Казаки – ребята все очень отважные, но до Кузьмы Крючкова, конечно далеко, он какой-то особенный, он и в жизни-то сорви-голова, удалец-молодец, и такой неустрашимый, что в огонь и в воду пойдет… для него все равно, и чем опасней, тем для него лучше». Здесь подчеркивается уникальность героя, проводится разграничительная черта между ним и всеми остальными.





Во-вторых, акцент делался на особой удали присущей только казакам, которые представлялись на подобии некоего русского «супер-оружия», беспощадно разящего врагов. «Это действительно непобедимая сила, больше – стихия, именно и вызывает невероятный ужас у того, против кого она направлена», – говорилось в одном из пропагандистских изданий. Всегда подчеркивалась склонность казаков к атаке, их жажда боя, если даже не кровожадность. В этом контексте образ Крючкова становился живой иллюстрацией подобных выводов. Вот какие слова вкладывались в уста первого георгиевского кавалера: «Эх ребята, как руки чешутся, скорей бы с немчурой встретиться, такого им жару подпущу, что небу будет жарко, по паре на пику буду сажать, а разахочусь, так и по пятку не сорвутся!». Подобное, чуть ли не гротескное преувеличение, становилось почти что нормой. Таким образом старались подчеркнуть силу русской армии, заставить народ поверить в нее и убедить в скорейших победах.

В-третьих, казак и его подвиг сравнивался с былинными героями и их деяниями, а сам он назывался чудо-богатырем (этот эпитет в то время часто приписывался не только ему, но и всем русским солдатам). Имя Крючкова стало нарицательным, синонимом русской удали и славы. И в этом заключается уже высшая степень мифологизации первого георгиевского кавалера, который из простого человека превратился в символ (а если бы не поражение России в Первой мировой войне им бы и остался).

После революции К.Ф. Крючков остался верен присяге – он сражался на стороне белогвардейцев и погиб в 1919 г. В советское время имя героя оказалось забыто официальной историей, а на страницах «Тихого Дона» Шолохова еще и опозорено, где казак предстал перед потомками в виде типичного офицерского любимчика (видимо, это проявилось в том, что несмотря на старшинство по званию, он не получил пост в командование), приобретшего награду за обычное столкновение с противником (конечно, четверо против 27 – норма для советского времени), да и в итоге укравшего (несмотря на скромность как отличительную черту характера) славу у других участников стычки. По поводу последнего следует отметить, что при описании подвига его товарищи обычно не забывались, о них также было известно всей России, просто народная молва и пресса уделяли им меньше внимания.

[1] Отечественная война 1914 года. Ч.2. М., 1915. С. 20.
[2] Храбрейшие герои казак Кузьма Крючков и другие казаки и их геройские подвиги. М., 1914. С.10.

[3] Отечественная война 1914 года. Ч.2. М., 1915. С. 21.

[4] См. Трут В. Дорогой славы и утрат. М., 2004. С. 148.

[5] Там же. С. 64.

[6] Там же. С. 65.

[7] Цит. по. Плевицкая Н. Мой путь с песней // Сельская новь. 2002. 9 янв. С.3

[8] Литтауэр В. Русские гусары. М., 2006. С. 117.

[9] Аккерман П.А. В штабе дивизии // Голос минувшего. 1917. № 11-12. С. 316.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Любитель
Любитель


Сообщений: 434
12:13 22.08.2011
Героическая гибель братьев Панаевых во время Великой войны была неоднократно описана в дореволюционной прессе. Подвиги погибших героев вдохновляли живых. Все три брата служили в одном полку - 12-ом гусарском Ахтырском.



Старший из братьев, Борис Аркадьевич Панаев (14.11.1878 - 13.08.1914), воевавший еще в русско-японскую войну, уже 13 августа 1914 года во главе эскадрона в деле под с. Демния смело атаковал кавалерию противника, был ранен в ногу, но продолжал вести своих гусар в атаку. На плечах противника эскадрон ворвался в деревню и прошел ее справа по три. Прорвался под сильным фланговым огнем через мост и плотину. Выйдя из деревни, Борис, будучи вторично ранен в живот, продолжал по крутому подъему вести эскадрон на противника, засевшего в лесу за канавой. Вскочив в лес, гусары врубились в ряды австрийцев. Наткнувшись на проволоку, командир приказал рубить ее, но пал, сраженный еще двумя пулями в сердце и висок. Эскадрон выполнил задачу, Борис Панаев оказался единственным убитым в этой атаке с нашей стороны и стал первым из Георгиевских кавалеров, награжденных орденом посмертно. Указом от 7 октября 1914 года ротмистр Борис Аркадьевич Панаев был награжден орденом св.Георгия 4-й степени.
Еще до войны, в 1909 году, Борис Панаев опубликовал в числе других работ по тактике кавалерии книжку «Командиру эскадрона в бою». В ней он, в частности, писал: «Жалок начальник, атака части коего не удалась, - отбита, а он цел и невредим». Правильность этой теории он доказал своей героической гибелью.

28 августа 1914 года австрийцы по всему фронту переходят в наступление. Завязывается встречный бой. 29 августа в сложное положение попадает 48-я пехотная дивизия генерала Корнилова. Он был охвачен с трех сторон и отброшен за Гнилую Липу. 12-й дивизии Каледина было приказано спасать пехоту. Приказ Брусилова звучал буквально так: «12-й КАВАЛЕРИЙСКОЙ ДИВИЗИИ – УМЕРЕТЬ. УМИРАТЬ НЕ СРАЗУ, А ДО ВЕЧЕРА! » Каледин, спешив три полка, начал бой, оставив в резерве Ахтырский гусарский полк. Противник сосредоточил весь огонь против наступающих. Спешенные полки сцепились с врагом в рукопашной. Чтобы спасти остатки пехоты и спешенных полков, Каледин принимает решение бросить в атаку в конном строю гусар.

Австрийцы, заметив приготовления полка к атаке, переносят весь огонь на гусар. Четыре эскадрона, невзирая на сильный пулеметный огонь и рвущуюся шрапнель, в конном строю атаковали наступавшую пехоту, обращая австрийцев в паническое бегство. Полк потерял убитыми: командира полка, трех офицеров, в том числе второго из братьев Панаевых – штаб-ротмистра Гурия Аркадьевича, и 44 гусара.

Штабс-ротмистр Гурий Аркадьевич Панаев (03.04.1880 - 29.08.1914)в ходе атаки увидел, что под одним из гусар убита лошадь, а сам он ранен. Верный гусарскому братству Гурий соскочил с коня, перевязал раненого и посадил его в свое седло. Сразу же после этого он вернулся в строй, но вскоре был убит, было ему 35 лет. Так же как и Борис Панаев он стал кавалером ордена Св. Георгия 4-й степени, посмертно.

В этой же атаке участвовал командир 5-го эскадрона ротмистр третий брат Лев Аркадьевич Панаев (31.08.1882 - 19.01.1915). За отличие в атаке Лев получил Золотое Георгиевское оружие с надписью «За храбрость», о чем в представлении записано: «…ротмистр Л.Панаев личным примером довел эскадрон до удара холодным оружием, несмотря на встречные окопы и убийственный ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь противника».

Однако и самому Льву Панаеву пришлось не долго носить почетную Георгиевскую саблю. Во время атаки в Галиции 19 января 1915 года он был убит в бою у местечка Лютовиска, и посмертно стал третьим в семье кавалером ордена св.Георгия. Ему тогда еще не исполнилось и 33-х лет.

В указе о награждении было сказано, что ротмистр Лев Панаев в бою 19 января 1915 года, «…командуя эскадроном, несмотря на сильный оружейный огонь противника, проявил выдающееся мужество и, увлекая своим примером других, первым бросился на неприятельский окоп, выбил противника и занял господствующую высоту, причем, смертью запечатлел свой подвиг».

За несколько дней до гибели Льва Панаева к командующему 8-й армией генералу А.А.Брусилову явился на представление младший четвертый из братьев Панаевых, лейтенант флота Платон Аркадьевич Панаев (10.11.1884 г. – 1918, его дочь Нина Платоновна Панаева, филолог, в 2000 г. жила в Санкт - Петербурге). До этого он служил на далеком Амуре, был командиром канонерской лодки «Сибиряк», затем флагманским артиллеристом всей Амурской флотилии.

П.А. Панаев просил зачислить его в Ахтырский гусарский полк. По преданию, Брусилов сказал: «Панаевы – героическая семья, чем их больше, тем лучше». Но после известия о гибели третьего из братьев, Платон Панаев был отозван из действующей армии и зачислен на службу в одно из учреждений Морского ведомства в Петрограде. Но, «…спустя некоторое время, лейтенант Панаев подал рапорт об обратном командировании его к действующему флоту. Мать погибших трех сыновей, Вера Николаевна Панаева, не только не препятствовала намерению последнего сына, но вполне разделяла его желание, считая что на месте он нужнее, чем в Петрограде». 1 апреля 1916 года Платон Панаев отбыл к одной из действующих эскадр.

2 апреля 1916 года был подписан рескрипт Императора на имя военного министра с выражением участия матери героев-ахтырцев Панаевых. Государь Император Николай II, обратил внимание на один из приказов «об убытии личного состава армии…» от 3 февраля 1916 года, где сообщалось об исключении из штатного расписания 12-го гусарского Ахтырского полка сразу трех братьев Панаевых. Тут же был составлен рескрипт, который я приведу полностью (из книги «Памятка Николаевского кавалерийского училища»):




Знак отличия Св. Ольги был учрежден незадолго до начала войны 1914 года и предназначался исключительно женщинам. Награждать Знаком отличия Святой Ольги, которая почиталась на Руси подлинным символом благочестия и мудрости, полагалось за заслуги, свидетельствующие о беззаветной преданности Церкви, Престолу, Отечеству; за подвиги личного самоотвержения, сопряженные с явной для жизни опасностью; за служение делу помощи ближним; за продолжительную и полезную деятельность по народному образованию, способствующую религиозно-нравственному воспитанию народа и подъему его производительных сил; за заслуги в сельском хозяйстве, кустарных промыслах и других отраслях народного труда; за отличное прохождение службы в государственных и общественных установлениях, засвидетельствованное надлежащими властями, и за выдающуюся деятельность по служению наукам и искусствам.

Особая восьмая статья статута предусматривала, что «Знаки отличия Святой Ольги могут быть также жалуемы матерям героев, оказавших подвиги, достойные увековечения в летописях Отечества». Именно эта статья и была применена при награждении Веры Николаевны Панаевой (в девичестве Одинцовой), которая стала первым и единственным кавалером Знака отличия Святой Ольги.




В «Памятке Николаевского кавалерийского училища» (Франция, 1969) читаем:
«Братья Борис и Лев Панаевы были питомцами нашей Школы, и Училище с удовлетворенной гордостью и благодарным благоговейным чувством воспринимает чудные слова и прекрасную мысль Царского Рескрипта.
Предписываю Рескрипт этот немедленно целиком записать на мраморную доску и поместить таковую в новом учебном зале Училища….
Скульптор В.В. Лишев работает над бронзовым барельефом братьев Панаевых. Посредине в одежде боярыни стоит В.Н. Панаева и держит в руках трехстворный образ и три меча, которыми она благословляет склонившихся перед нею трех сыновей своих в образе древнерусских витязей…
Генерал – майор Марченко».

Отец героев - Аркадий Александрович Панаев (06 (по другим сведениям 03?).08.1821 – 01.04.1889, Городское кладбище в г. Павловск), полковник, окончил Кадетский корпус, служил на Дунайской флотилии, был управляющим царским имением в Ливадии, был адъютантом князя Александра Сергеевича Меншикова и написал о нем «Воспоминания». Большой знаток кавалерийского дела, отличился во время Крымской войны, получив несколько боевых наград. С 1859 года находился в отставке в чине полковника. В конце 1860-х годов он участвовал в строительстве железной дороги Курск — Киев.

Дед - Александр Иванович Панаев (род. 1788 ?) (университетский друг С.Т. Аксакова, о котором писатель неоднократно вспоминает в своей «Семейной хронике»). Служил офицером в Уланском (?) полку, участник войны 1812 года и заграничных походов, полковник в отставке. В 1834-1836 – Лаишевский уездный предводитель дворянства. Был отмечен за храбрость двумя видами наградного оружия - Золотым и Аннинским. 3 июня 1813 года - золотое оружие с надписью «за храбрость». 5 февраля 1856 года - за отличие в восточную (Крымскую) войну 1853-1856 гг. - золотая сабля с надписью «за храбрость».

Младшему брату Платону выпала доля захоронить останки своих братьев - героев в г. Павловске, где был похоронен их отец и где доживала свой век их мать Вера Николаевна. О трагедии семьи Панаевых много писала в начале прошлого века русская пресса. В годы войны фашисты вывезли мраморные надгробья в Германию, и могилы братьев Панаевых с тех пор затерялись.

http://www.liveinternet.ru/users/illabes/post11...
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Отец Онуфрий
старовер


Сообщений: 3595
13:21 22.08.2011
Прокофьев-Северский, несмотря на то, что в результате несчастного случая в 1915 году лишился ноги, остался в армии (причем к полетам был допущен по личному указу Николая II), став один из самых известных летчиков-асов, одержав 13 побед и получив орден Св. Георгия 4-й ст. Это узнав про него Маресьев решил летать без ног.




А это не забытый герой, Семен Михайлович Буденный, полный георгиевский кавалер




вот сайт хороший в тему. http://hero1914.com/
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Любитель
Любитель


Сообщений: 434
23:11 22.08.2011



















































































Ссылка Нарушение Цитировать  
  Alex_32
Alex_32


Сообщений: 15746
23:48 22.08.2011




Княгиня Тамара Алексеевна Волконская (1900 г., Санкт-Петербург – 03.06.1967 г.)

с 1941 года принимала активное участие в партизанской работе. У нее уже был военный опыт — сестры милосердия 1-го Кавказского кавалерийского полка в 1917 году. Летом 1918 года в Константинополе она устроилась работать в больницу и поступила учиться на врача. Вскоре выехала во Францию. В Париже открыла ателье по пошиву модного женского платья. В 1938 году купила в Ля-Бур-дэш (департамент Дордонь) ферму. В конце 1942-го – начале 1943 г. в Дордони и других местах стали действовать партизанские отряды. Волконская взяла себе подпольную кличку «Тереза Дюбуа» и установила связь с командованием 1-го батальона французских партизан. Волконская превратила свой дом в госпиталь, где лечились десятки раненых французских партизан, а позже советских солдат, бежавших на концлагерей. Закупала на свои средства еду, одежду, медикаменты. Вела большую агитационную деятельность.
По некоторым данным, в результате агитации Тамары Волконской за один день к французским партизанам перешли 85 власовцев. Волконская была арестована по доносу, ее пытали в гестапо, искалечили правую руку, но за неимением прямых улик освободили. После освобождения Дордони от оккупации лейтенант Волконская в качестве врача отбыла на фронт на Атлантическое побережье Франции. Позже приняла приглашение возглавить медико-санитарную часть сборного пункта № 59 советских репатриантов в Бриве. До марта 1945 года на свои средства лечила раненых и больных и приобретала необходимые медикаменты. Т.А.Волконская материально помогала таким же сборным пунктам и в Бордо, и в Тулузе.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Alex_32
Alex_32


Сообщений: 15746
23:56 22.08.2011
Княгиня Вера Оболенская (11.07.1911 - 20.07.1944)







Дочь бакинского губернатора расстрелянного большевиками в 1920 году. После оккупации Франции гитлеровцами стала активным участником Сопротивления. Когда войска Гитлера стали одерживать над Красной Армией одну победу за другой, это только усугубило решимость Веры Аполлоновны продолжать свое опасное дело, теперь уже не только за Францию, но и за свой русский народ.





Вики, молодая женщина, стала фактически координатором Organisation Civile et Militaire (ОСМ — «Гражданская и военная организация»), созданной Жаком Артюсом, состоятельным парижаниным, в конторе которого Оболенская работала секретарем. ОСМ занималась разведывательной деятельностью, а также организацией побегов и вывозом за границу военнопленных. К 1942 году ОСМ насчитывала тысячи членов во всех департаментах оккупированной части Франции, став одной из самых крупных организаций Сопротивления. В нее вошли многие промышленники, высокопоставленные чиновники, служащие путей сообщения, почты, телеграфа, сельского хозяйства, труда и даже внутренних дел и полиции. Это давало возможность получать сведения о немецких заказах и поставках, о передвижении войск, о составах с принудительно завербованными французами для работ в Германии и о поездах, увозивших на восток евреев.
Информация поступала в штаб-квартиру ОСМ, попадала в руки ее генерального секретаря, то есть Вики Оболенской. Вики постоянно встречалась со связными и с представителями подпольных групп, передавала им задания руководства, принимала донесения, вела обширную тайную переписку. Часами переписывала поступавшие с мест донесения, составляла сводки, размножала приказы и снимала копии с секретных документов, добытых из оккупационных учреждений, и с планов военных объектов.
17 декабря 1943 года Оболенскую схватили на квартире у ее подруги и соратницы по Сопротивлению Софьи Носович. Сперва подруги были направлены в тюрьму Ферн, затем в Аррас, куда были доставлены и другие члены руководства ОСМ. Оболенская на все вопросы отвечала «не знаю». За что получила у немецких следователей прозвище «Княгиня — ничего не знаю». Сохранилось свидетельство о следующем эпизоде: следователь с недоумением спрашивает Оболенскую, как это русские эмигранты могут оказывать сопротивление Германии, воюющей против коммунизма. «Они с ума сошли, что ли? Какой им смысл быть с голлистами, в этом коммунистическом гнезде? Послушайте, мадам, помогите нам лучше бороться с нашим общим врагом на востоке». «Цель, которую вы преследуете в России, — возражает Вики, — разрушение страны и уничтожение славянской расы. Я русская, но выросла во Франции и здесь провела всю свою жизнь. Я не предам ни своей родины, ни страны, меня приютившей». 20 декабря 1944 года Оболенскую, отказавшуюся писать прошение о помиловании, казнили путем гильотирования в тюрьме Плетцензее. Вера Оболенская была награждена как один из основателей Сопротивления посмертно Военным
крестом, медалью Сопротивления и орденом Почетного легиона с пальмовой ветвью. На памятнике жертвам войны в Нормандии установлена мемориальная доска с именем Оболенской.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Любитель
Любитель


Сообщений: 434
20:39 23.08.2011
После Г. И. Лескинена в командование нашим полком вступил генерал-майор Сергей Иванович Соваж.

Карьера его была такая: в девяностых годах он кончил Александровский (Пушкинский) лицей, выдержал офицерский экзамен и поступил корнетом в «Кирасиры Ее Величества» (синие). Потом Академия Генерального штаба и Японская война. Затем какая-то штабная должность при штабе войск Петербургского Военного Округа. Помню в этом качестве, в форме подполковника Генерального штаба, он приезжал раз в наше собранье, сопровождая какую-то депутацию иностранных офицеров, кажется французов. Соваж прекрасно знал три иностранных языка и им постоянно пользовались для такого рода поручений. Стоя около нашего высокого закусочного стола и наливая водку французским капитанам, мог ли он думать, что в следующий раз в это собранье он войдет нашим командиром, но войдет лишь один раз.

Что делал С. И. на германской войне, мне в точности неизвестно. Знаю только, что с самого начала войны он пошел в строй, работал летчиком-наблюдателем, а затем с большим блеском командовал одним из знаменитых армейских полков, не то Апшеронским, не то Лейб-Бородинским. Свои связи с кавалерией он порвал еще в Академии, решив идти по пехоте.

В сентябре 15-го года, состоя по здоровью в 3-ей категории «непригодных к строевой службе», я принял в заведывание «команду эвакуированных» нашего Семеновского Запасного Батальона. Как я уже писал в другом месте, все это были наши солдаты, которые после разных лазаретов и госпиталей снова принимали «вид воинский», на предмет возвращения в действующий полк. Было их в команде много, до тысячи человек, причем все они были разбиты на роты, 1-ая, 2-ая, 3-ая и 4-ая, по степени выздоровления и готовности к отправке на фронт. Первая рота, например, состояла сплошь из уже совершенно здоровых людей, отправить которых можно было в любую минуту.
В середине октября, наш добрейший и тишайший, но совершенно не строевой и не боевой, командир батальона Н-ов, который в довершение своих военных недостатков еще панически боялся начальства, созывает нас, четырех ротных командиров и 5-го начальника команды и с взволнованным видом сообщает нам, что «к нам едет ревизор». Новый командир полка генерал Соваж, который вчера приехал с фронта на три дня повидаться с женой и с утра произведет смотр Запасному Батальону.

В 10 часов утра вся моя Команда была построена в этажах. Я и все мои офицеры стояли на правом фланге 1-ой роты, в нижнем этаже. Состав у нас тогда был еще очень хороший. Люди отдохнувшие, отъевшееся и от войны еще не усталые. Вся первая шеренга или Георгиевские кавалеры, или медалисты. У многих кресты двух степеней. Очень много нашивочных. Представлять такую команду новому командиру было одно удовольствие.

Не в пример старым порядкам, когда высокого начальства зачастую приходилось ждать по часу и больше, ровно в 10 часов и 10 минут дневальный у входной двери подал условный знак. Затем слышим громкое и веселое: «Здравия желаю, Ваше Притство!» Отворяется дверь и на фоне почтительно дающих дорогу рыхлого Н – ва и адьютанта с университетским значком, показыватеся новый командир. Совершенно так же, как генерал, представлявший свой полк Кутузову в Браунау, «голосом радостным для себя, строгим по отношению к подчиненные и приветливым в отношении к подходящему начальнику», кричу: «Команда сми-рно, равнение направо, г-да офицеры!»

Пока ем генерала глазами, успеваю осмотреть его с головы до ног. Молодой человек лет сорока. Роста определенно маленького. Плотный блондин с голубыми глазами и с небольшими растрепанными усами. На боку геopгиевское «золотое оружие», а на груди колодка орденов, внушающая уважение: белый Георгий, малиновый «Владимир с мечами», и там дальше все, что полагается, Анна, Станислав и две, три медали, одна из них за Японскую войну. На шее белый крест, похожий на нашего Георгия, но другой формы. При ближайшем рассмотрении оказалось: английский крест Михаила и Георгия, тоже за военные заслуги.

Поздоровавшись за руку с офицерами, Соваж вышел на середину и металлическим баритоном бодро крикнул: «Здравствуйте молодцы, запасные Семеновцы!»

– Здравия желаем, Ваше Приитство» –

Духовный контакт между людьми, даже почти без слов, может установиться мгновенно. Достаточно было Соважу поздороваться и произнести несколько слов, как у нас, да думаю и у всех чинов, открылся какой-то невидимый, тайный приемник. Все сразу так и почувствовали, вот это командир, это начальник, вот с этим не пропадешь, вот это то, что нам нужно.
Соваж провел в Запасном батальоне три дня. Бедная его жена и дети видели его мало. И видели его в последний раз.

Соваж вернулся в полк, когда он стоял под Сморгонью. После Сморгони нас убрали в резерв, к северу от Молодечно, где мы простояли до декабря. В конце декабря полк перебросили в состав армии юго-западного фронта, в район В. Галиции. Там мы опять стояли в резерве, до февраля 16-го года. Потом нас перевезли на Северный фронт, к северу от Двинска. Там мы стояли в резерве до весны. После этого в первых числах мая, походным порядком нас снова двинули на Молодечно.
Несмотря на большую работу, которой он нагружал солдат и офицеров, сколько приходилось слышать, никто на Соважа не ворчал. Людям свойственно ворчать на монотонную, скучную, нудную работу. Соваж же молодой, живой человек и большой психолог, какую угодно работу умел делать занимательной и интересной. Скучать он не давал.

С солдатами он говорил постоянно, а когда разносил, употреблял особый тон, нарочито грубовато-ласковый, никогда по-настоящему не сердясь и скверных слов, отнюдь, не употреблял. Главным образом попадало начальствующим лицам, взводным и ниже, за несообразительность, шляпство и растяпство. Ругательный лексикон его был богатый и своеобразный: «чудовище морское», «дракон китайский», и, наконец, самое любимое «кашалот египетский», что уже не имело никакого лексического смысла, но цели своей отлично достигало, будя уснувшие мозги. Разнесенный таким образом начальствующий чин не знал, что ему собственно делать, обижаться или смеяться, но тут же решал, что командир его «мал да удал» и что с ним следует держать ухо востро.

И вот 8-го мая 1916-го года, на легком 20-ти верстном переходе, по пути к Мелодично, произошел случай трагичный и совершенно нелепый. Соваж держал двух верховых лошадей. Одна была молодая красавица, рыжая кровная кобыла, с тоненькими сухими ножками. Она была слишком резва и для похода не годилась. На ней Соваж ездил только для удовольствия. Для похода же была у него другая лошадь. Тоже красивый, но уже старый караковый конь, с мирной, плавной рысью и с широким спокойным шагом. Был у него только один недостаток. Был слаб на передние ноги. Звали его «Боярин».

Утром 8-го мая, перед выступлением Соваж сел на Боярина, пропустил мимо себя полк, потом рысью обогнал его, встал в голову и в самом приятном расположении духа, под еще нежаркими лучами весеннего солнца, и под пение жаворонков, с полковым адъютантом и с двумя ординарцами, двинулся вперед по шоссе. Переход был небольшой и люди шли весело. Как всегда по шоссе шли в ногу и как всегда, то в одной, то в другой роте распевали песни.

На походе раза два Соваж останавливался и пропускал мимо себя полк и, конечно, любовался им. Это был плод его неустанной семимесячной работы. Ни до, ни после в таком, поистине, блестящем состоянии полк не был. Потому что никогда, ни раньше, ни после, в боевой обстановке, мы так долго и так умно не учились. На привалах Соваж был оживлен и весел, говорил и шутил с солдатами и с офицерами. Наконец, часа в 4 стали подходить к деревне, где была назначена ночевка.

Последний раз, ловко, по-кавалерийски, сидя на грузном Боярине, Соваж пропустил мимо себя полк и каждую роту поблагодарил за молодецкий вид. Последними прошли обозные, лихо вытянув руки с вожжами вперед и молодецки задрав голову на начальство. И обозные получили ласковое слово.

В это время к Соважу подскакал ординарец и доложил ему, что ему готова изба и что командирские денщики все ему приготовили для ночлега и даже достали и поставили самовар.

Соваж снял фуражку, отер потный лоб, круто повернул тяжелого Боярина и с места поднял его в галоп. Деревня стояла тут же на пригорке, немножко в стороне от шоссе, но Соваж устал много часов подряд ехать шагом, ему было жарко и хотелось пить. Он поскакал. И тут случилось то, после чего долго не могли придти в себя и те, кто это видел, и те, кто не видел. На войне смерть вещь обыкновенная и ею никого не удивишь. Но так, как умер Соваж, не умирал наверное ни один из многих миллионов воинов, которые четыре года дрались на всех многочисленных фронтах. Грузный Боярин шел полным махом и на всем ходу споткнулся о широкий плоский камень в земле и упал на передние ноги. Будь Соваж плохим ездоком, он вылетел бы из седла и в худшем случае набил бы себе шишку. На его несчастье он был отличный ездок. Он прирос к седлу и остался сидеть. От силы хода лошадь перекинулась кувырком и крупом размозжила ему голову. Все это случилось в одно мгновение и на газах у половины полка. Со всех сторон к нему бросились люди. Прибежали наши доктора. Соважа подняли и внесли в ближайшую избу. Не приходя в себя, через полчаса он скончался. А через час о. Александр служил по нем панихиду. И когда поминали «новопреставленного воина Сергия», то с сухими глазами не было в полку ни одного человека.

Ю. Макаров. «Моя служба в Старой Гвардии. 1905–1917. Мирное время и война»
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Любитель
Любитель


Сообщений: 434
20:42 23.08.2011
Ю. Макаров. «Моя служба в Старой Гвардии. 1905–1917. Мирное время и война»

Начался последний период жизни полка: август – декабрь 1917-го года, позиционная война в Галиции на реке Збруче, у Гржималува-Гржималув-Могила-Лука Мала.

На этих же позициях 21-го ноября мы справили наш последний полковой праздник. Вот как описывает его наш последний командир А. В. Попов:

«Это было в селе Лука Мала. Как сейчас помню настроение офицеров и свое собственное. Полк был далеко не похож на то, что он представлял собою во время войны. 27-ое февраля 17-го года, Солдатский полковой комитет, разные выборы в Учредительное собрание и в армейские, корпусные и прочие комитеты, вмешательство солдат в командование полком и в хозяйственное его управление, выход на работы по укреплению позиций и прочие наряды, часто только после «уговаривания» офицеров и командиров всех степеней. Октябрьский переворот в Петрограде, докатившийся и до нас и все с ним связанные приказы и распоряжения – создали отвратительную атмосферу недоверия солдат к офицерам (до момента пока не свистят пули, не рвутся снаряды) и общую подавленность, предчувствие конца жизни и службы дорогого полка. И все-таки было еще то, что называлось полком. Полковое знамя стояло в штабе полка в моей комнате, жизнь и служба в полку как будто еще продолжалась и наружно многое было по старому. И нам, офицерам, хотелось верить, что не все еще потеряно, но жизнь на каждом шагу выявляла свою ужасную действительность и временами гасила всякую надежду. В таком настроении мы встретили праздник. Полк стоял в дивизионном резерве. В офицерском собрании, которое пока еще кое-как существовало, собрались все офицеры на обычный для этого дня торжественный обед. Но атмосфера была сгущена. Чувствовалось, что даже между когда-то столь преданными нам солдатами, служителями офицерского собрания, есть, если не полные предатели, то доносители на нас солдатскому полковому комитету и просто несочувствующие и критикующие.

Тем не менее я решил, не считаясь с обстоятельствами, произнести такой тост за полк, который соответствовал бы моему и общему настроению. Я начал свою речь словами:

«Наш старый, горячо любимый, увенчанный двухсотлетней славой Петровский корабль – Семеновский полк – терпит бурю. Кругом много подводных камней, о которые он разбивается. Но вера в Бога и в себя должна нас поддержать».

Дальше я развил мысль, что эти же бури и стихии, могущие повлечь за собою гибель корабля, должны придать нам силы для борьбы с ними, раз мы наш корабль любим и хотим его спасти».

Эта трогательная речь честного офицера и страдающего человека была сказана 21-го ноября, а через 21 день наш старый Петровский корабль пошел ко дну. 12-го декабря двинулось домой, в Петроград, все, что от него осталось, несколько офицеров, человек 30 солдат и полковое знамя. Командиром этой горсточки был выбран вернейший из верных и храбрейший из храбрых, кристальный человек и верный товарищ Дмитрий Комаров. Знамя довезли до Петрограда и зарыли в надежном месте. По Петровскому воинскому артикулу, та часть, которая утеряет свое знамя, расформировывается и перестает существовать. А те, кто его зарыли, против всякого вероятия и наперекор всем стихиям, таили в душе искорку надежды, что, быть может, при монархии или при республике, имя одного из древнейших и славнейших русских полков из нашей армии не исчезнет.

Но если бы и исчезло? От врагов наше Отечество защищали войска, самых разнообразных формаций. И на протяжении тысячи лет, все эти воины были воодушевлены одними и теми же чувствами: храбростью, жертвенностью и любовью к Родине.

Если имя Семеновского полка и исчезнет из армии, то из истории Русской оно не исчезнет.

Буэнос Айрес, 5-го мая 1945 г.
День взятья Берлина.
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Солярис1
АлександрР


Сообщений: 29818
20:45 23.08.2011
Alex_32 писал(а) в ответ на сообщение:
> Давно хотел разродиться темой о незаслуженно забытых во время большевисткого ига русских героях....
quoted1

А Американское иго, которое касается всего мира тебя не беспокоит?
Ссылка Нарушение Цитировать  
  Alex_32
Alex_32


Сообщений: 15746
01:55 24.08.2011
Солярис1 писал(а) в ответ на сообщение:
> А Американское иго, которое касается всего мира тебя не беспокоит?  
quoted1

Вы американец ? Так создайте тему об американских героях, в этой о русских. А если просто Гондурас чешется - так не чешите его.
Ссылка Нарушение Цитировать  
Следующая страница →К последнему сообщению

Вернуться к списку тем


Ваше имя:
Тема:
B I U S cite spoiler
Сообщение: (0/500)
Еще смайлики
        
Список форумов
Главная страница
Новые темы
Обсуждается сейчас

ПолитКлуб

Дуэли new
ПолитЧат 0
    Страны и регионы

    Внутренняя политика

    Внешняя политика

    Украина

    Сирия

    Крым

    Беларусь

    США
    Европейский союз

    В мире

    Тематические форумы

    Экономика

    Вооружённые силы
    Страницы истории
    Культура и наука
    Религия
    Медицина
    Семейные финансы
    Образование
    Туризм и Отдых
    Авто
    Музыка
    Кино
    Спорт
    Кулинария
    Игровая
    Поздравления
    Блоги
    Все обо всем
    Вне политики
    Повторение пройденного
    Групповые форумы
    Конвент
    Восход
    Слава Украине
    Народный Альянс
    PolitForums.ru
    Антимайдан
    Против мировой диктатуры
    Будущее
    Свобода
    Кворум
    Английские форумы
    English forum
    Рус/Англ форум
    Сейчас на форуме
    Другие форумы
    Герои России
    Heroes of Russia. Long wanted to give birth to the theme of the unjustly neglected during bolshevistkogo yoke of ...
    © PolitForums.net 2024 | Пишите нам:
    Мобильная версия