В центре поселка встретил Юрку. Раскладывает дрова стройными рядами. Юрка так зарабатывает.
- У меня вообще пенсия по инвалидности, но не хватает ее, – говорит. - Вот скоро пенсия по возрасту подойдет, больше будет. Дай сигаретку!
Я смотрел на Юрку - судя по внешнему виду, он должен быть на пенсии по возрасту лет так 20 назад…".
"Словно колония какая"
В электричке Чернореченская-Красноярск разговорились с Владимиром (45 лет, водитель).
- У меня знакомый в Сирии воюет. Говорит, нормально платят, - рассказывает Владимир. - По мне, так война странная, конечно, но коль денег на нее мало уйдет, то ладно. По мне, так власти красавцы, конечно, там, за границей. Но и нас, глубинку, бы заметили. А то каждый чуть заработает здесь - и быстро бежать в Москву. Все тут начальники клянутся в верности Красноярскому краю, а потом - фьють! - в столицу с деньгами. Сколько там уже наших сидит, наши же миллионы пересчитывают. Тут возьми любое предприятие – хозяин в Москве, а тут лишь его управленец. Вот и получается, что мы словно колония какая. Причем тут Сирия, говоришь? Да че мне Сирия? Коль надо воевать – пусть воюют.
19:14 12.12.2016
С безымянным пассажиром электрички Красноярск-Уяр разговорились об оппозиции.
- Как я отношусь к оппозиции. Да так себе, - говорит. - Я не понимаю, чем коммунисты, “Справедливая Россия” отличаются от власти. Они ж там по-моему поддерживают друг дружку. Я Жириновскому верил. Хороший же мужик. По стране ездит, даже у нас в Уяре был. Только вот сын у меня есть. Высокий и чернявый (смеется). Он очень хотел у Владимира Вольфовича автограф взять. И подошел неуклюже, со спины, с листовкой ЛДПР. Жириновский оглянулся и как побежит от него. Упал даже! Охрана сразу в стойку. Сын так и остался стоять с разинутым ртом. Обидно. Что ж так свой народ-то бояться?
19:15 12.12.2016
Трухлявые кирпичи
Электричка Красноярск-Заозерная. Впереди Тайшет. Маленький городок, рядом с которым, как утверждает Третий, лежит шаманский камень. Не нравился мне этот Тайшет. Он чреват бедами. Там 100-километровый разрыв электричек. Даже рабочих электропоездов нет!
Минус 30. И самое противное: непонятно - что делать. Началась ругань. У нас это называется - мозговой штурм. И когда слово «Тайшет» стало нецензурным, рядом обнаружился мужичок.
- Я родился в Тайшете, - тихо сказал он. – Очень хороший, красивый город.
- Простите, – смущаюсь.
- Ничего, – говорит. - Когда электрички отменили, Тайшет для всех стал «гребаным». А ведь когда-то там работал отличный кирпичный завод. И был при заводе 90-летний старичок. Директор на него молился. Кирпич доставали из обжига, только когда старик говорил «Хватит».
- А сейчас что с заводом?
19:15 12.12.2016
Мужик усмехнулся.
- В моем Уяре переделывали вокзал начала прошлого века, – говорит. - Корейцы разбирали царскую кладку, чтоб положить новые кирпичи. Корейцы оказались хорошими ребятами. Они ж, когда вытаскивали царские, разбить их не могли. А привезли новые – трухлявые. Так корейцы совестливыми оказались, новые расколотили, а старыми кирпичами вокзал в Уяре и перестроили.
Мужичок оказался работающим на РЖД пенсионером. Говорит, самое страшное для железнодорожника – вагон-лаборатория, измеряющий качество пути. Адская машина. Такой вагончик пройдет, и премии у простых работников срежет. А начальники на Руси везде «не при делах».
Полный Тайшет
- Как живется вам здесь? – спрашиваю, чтобы утопить в разговорах грозный Тайшет.
- Нормально, - пожимает плечами. - Как все, живу. Мне свой Уяр жаль. Не везет ему. Словно, вредит ему кто-то. Например, появился у нас в городе неравнодушный человек, работающий на одну московскую нефтяную фирму. Хотел построить у города нефтеперерабатывающий завод. Китай-то рядом. Место удобное. У нас же сырую нефть туда цистернами гонят, а могли бы бензин. Москва запретила строительство. Ладно. Пришли китайцы – давайте, говорят, построим НПЗ, опять-таки рабочие места, налоги… Отказ. Город умирает, а Москве словно это и надо.
19:15 12.12.2016
- Но почему?
- Может потому, что в Ачинске свои нефтемагнаты. Им зачем конкуренты, – мужичок машет рукой, дескать – да че там говорить. И выходит в своем бедовом Уяре…
- Че они все на Москву гонят? – задумчиво спросил Гусейнов.
- Тайшет, Витя! – думаю я о главном. - Сейчас нам настанет полный Тайшет!
Минус 36 на трассе
Как назло, утром мороз окреп до минус 36. Мы сидели в пирожковой у автостанции Иланская, от которой автобус до Тайшета шел только завтра. Оставался единственный выход.
- Нет, - просто сказал Витя.
- Варианты?
- Но это безумие. Минус 36.
- Предлагай.
- Фиг с тобой! – Витя наконец-то стал фаталистом.
Мы отправились на трассу. Автостоп. Солнце. Небо синее-синее… И покой. Редкие машины при виде нас даже не пытались тормозить.
Интересно. Оказывается при минус 36 сильно холодно только первые полчаса. Через 45 минут даже отчаяния нет. Обида.
- Сибиряки, где ваше чертово гостеприимство?! - орал Гусейнов заплетающимся от окоченения языком вслед фурам. - Смотри на водителя, смотри ему в глаза, когда голосуешь, – установи с ним контакт!
19:21 12.12.2016
продолжение следует..
19:21 12.12.2016
продолжение следует..
19:40 12.12.2016
Нда. Венечка в гробу перевернулся. Не получилось вторых Москва-Петушки.
Хрень полная.
И судя по всему станцию Иланскую эти два поца так и не увидели.
12:07 13.12.2016
Наши спецкоры продолжают путешествие из Москвы во Владивосток на электричках. Часть 19
Электричка иркутск-Слюдянка Витя от нетерпения бегает по вагону, и размораживает своим нелепым, расхристанным видом электричку «Москва-Владивосток»… Пассажиры улыбаются. Они уже раскосы. От остановки к остановке в их лицах все больше монгольских черт. За окном появились сопки – верные предвестники края земли. Еще день пути - и Бурятия.
- Байкал! - закричал Витя и птицей ударился о стекло.
Могучий. Великий. Священный. Он исполином вышел из-за сопки и разглядывал нас, муравьев. Поверхность Байкала уже шла ледовой рябью, туман странно обволакивал ее и двигался вместе с волнами. Казалось, Байкал дышал. Он словно разумный океан «Соляриса» Тарковского сонно гипнотизировал нас.
- Мы добрались до Байкала! – кричал Гусейнов. – Дай пять!
Дал.
- Ты чего? – смотрит на меня…
Одна история не давала мне покоя...
Мыслями я все еще был в Иркутске.
Исповедь коммерсанта
Это был разговор с давним читателем «Комсомолки», владельцем небольшой сети областных магазинов.
Сергей пришел ко мне… исповедоваться.
- Зачем вы мне все это рассказываете?! – хмурюсь, невольно подсчитывая, на сколько лет тюрьмы он уже наговорил.
Молчит. Похоже, он давно искал собеседника. И считает, что я безопасен. Ладно.
Сергей (имя, разумеется, изменено), по образованию врач-стоматолог, в годы юности служил на атомном флоте… Жил Сергей не тужил. Да пришел как-то друг с мешком шкурок – пусть, дескать, у тебя полежит. В итоге просидел Сергей полгода в СИЗО за хранение краденого, да вдруг суд его отпускает – отсрочка приговора.
- У выхода из суда говорят – у тебя 10 дней, – усмехается. - Собирай деньги судье.
Сергей собрал. Отнес лично. Посидели с судьей по-простому, бутылку шампанского выпили за освобождение. А через полгода его снова сажают в СИЗО. Судью отстранили за взятки – все ее дела на пересмотр. И дали Сергею на полную катушку - семь лет.
Вышел. В городке развал, бардак. Работы нет. Другой бы сломался и обратно - на зону. А Сергей прогнул под себя мир. Продал квартиру, завел первый магазинчик. Причем сразу взял правило - чтоб не платить взятки (один раз уже обжегся), все старался делать не абы как, а четко по закону. Сначала это работало. Пожарный обходил магазин стороной – придраться было не к чему. Участковый попробовал было обложить данью «на бензин», да в МВД у Сергея оказались слишком хорошие знакомые. Но когда пошел бизнес в гору, закон стал большой роскошью…
- Иду в город за разрешением выкупа помещения, – вспоминает Сергей. - Ни в какую. «Нецелесообразно», говорят.
Месяц за месяцем. Знакомые советуют подойти к одному мужичку. Тот говорит – 100 тысяч.
Мэрия тут же решает, что продать муниципальное помещение «целесообразно». Но. Его надо оценить. У единственной организации-оценщика.
- Прихожу, – говорит Сергей, - Мне начальник: сверху 150 тысяч. Я, говорит, в Москву переезжаю – деньги нужны.
Так и жил Сергей. Так и выстроил свою маленькую сеть. Да только в душе он остался тем же матросом атомного корабля. Что-то ноет в душе.
- Все у меня, говорит, хорошо, - смотрит он, хмуро глядя на искрящийся от зимнего солнца Иркутск. - Машину вторую жене купил. Но как-то странно мы живем… Молодежь у меня в магазине работает продавцами – ничего им не надо, ни к чему не стремятся. А оглянешься – та же история. Есть у меня знакомый главный хирург в городке Красноярского края, ему на день рождения приносят конверты от главного полицейского «на Таиланд», от мэра «на золотой скальпель», от прокурора… Сейчас взятки берут не как в старину. Не нагло. И не все. А по-тихому… И то хорошо
12:08 13.12.2016
Подъезжаю к Байкалу, и тут звонит мой старый товарищ, известный журналист Юра Гейко. Говорит, записывай. И диктует названия местных речушек: Каторжанка, Пьяная, Блудная… Там старатели добывают золото, говорит Юра, и называют реки самыми ненавистными женскими именами. Работа-то каторжная.
И только захожу я на вокзал, ко мне кидается его сотрудница: «Помогите!».
По Слюдянке, оказывается, прошел слух о нас, гастролирующих журналистах. И женщина со слезами на глазах шепчет: «Я очень боюсь наступления 1-го и 16-го чисел. В эти дни приходят они. Пьяные, злые. Начинаются драки. Они над нами издеваются, матерят, оскорбляют. Полиция их боится! Пожалуйста, напишите – ведь скоро опять первое!»
- Кто это – они? – шепчу в ответ.
- Золотоискатели!
Оказывается, с реки Пьяной или Блудной, о которых мне только что говорил Юра Гейко, каждые две недели вырываются злые от трезвости рабочие (у них там, видимо, сухой закон). И отрываются, кто как может. Они падают, пьяные, с поездов. Они, босые и без документов, приходят на вокзал, превращая несчастную Слюдянку в голливудский салун ковбоев с веселым бесчинством и дракой.
(Господа полицейские Иркутской области, по-моему, стыдно).
Но то, что колдун-Байкал к нам снисходителен, я понял через пару часов.
12:08 13.12.2016
Полустанок. Мы только что выпрыгнули из кабины машиниста электрички Слюдянка-Выдрино. Ее пилот Олег Сергеевич, потомственный железнодорожник, помахал нам вслед – дескать, сумасшедшие. Куда вас несет! Это ж Выдрино!
Мы стояли на границе с Бурятией, посреди чудесной деревни без единого фонаря. И понимали – это хуже Тайшета (его штурм мы описывали в предыдущих сериях). Для автостопа темно, автобусов нет, гостиниц нет. Электрички… Бурятские власти, судя по всему, их терпеть не могут. Они наотменяли их так, что теперь жители Бурятии, видимо, обязаны жить только в Улан-Удэ…
И когда Витя готовился сказать свое фирменное кенигсбергское “Ип. Ать”, Третий выдал сообщение.
“Где вы?” - спросил кто-то в телефоне.
“В Выдрино”, – отвечаю кому-то.
“У меня есть знакомый в Выдрино”, – идет ответ. - “Он все решит. Я ему позвоню”.
Мы с Витей пораженно смотрели друг на друга, потом на Третьего. И, с благодарностью, - на загадочно темнеющий вдали священный Байкал.
12:10 13.12.2016
Из всех путевых проблем главная - не холод (тем более, моя супруга, драгоценная Карина, выдала в поход отличнейший меховой скафандр).
Ни болезни (тьфу-тьфу), ни «разрывы» электричек, рвущие Россию на части (ау, Госдума, ты чего спишь?! Отмена электропоездов должна стать уголовным преступлением - это ж диверсия по ампутации районов, городков, людей от тела страны!).
Самая противная – проблема этическая. Я к ней оказался совершенно не готов. Оказывается, не могу я рассказать всей правды о настоящей русской доброте. Не той, словесно-слезливо-жалостливой, которая ничего не стоит. А настоящей - в которой ради тебя, незнакомца, идут на риск и ничего не ждут взамен.
Подходишь во время страшной вьюги к мужикам на станции «Нескажукакая» говорящим снеговиком. Смотрят устало, смоля сигарки. Они даже не спросят – кто ты. Им плевать. Они и ты - в медвежьем сибирском уголке, где автобус ходит один раз в два дня, где на 100 километров, дай Бог, полторы еле заселенных деревни. И на 500 километров - ни одного полицейского. Где, блин, вообще минус тридцать!
Здесь свои правила.
Они быстро, не раздумывая, говорят: поехали.
Точно так же капитаны корабля машинально бросают утопающему спасательный круг.
12:11 13.12.2016
Хотя машинисты рискуют нарваться на проверяющего. У многих из них зарплаты под сто тысяч и перспектива вылететь с работы за любой грех.
Но они сажают тебя в дальний угол какой-нибудь рельсовой тарахтелки, или прячут в заднюю кабину машиниста, или засовывают в рабочую «электричку». По сути делая русский выбор между законом и совестью.
А потом, когда ты, сонный от тепла и тряски, выкарабкиваешься наружу, смеются: «Ну чо – хлебнул Сибири, мАсквич?”.
Ты нелепо размахиваешь руками, пытаясь сказать космическое “спасибо”.
А они улыбаются – да ладно... Все нормально. Не мерзни. Странник, елки…
И даже не напоминают Вите, примороженному к фотоаппарату: не пиши о нас. Напоминать - это лишнее. Они знают, что мы это знаем. И если в нашей съемке вы увидите лицо машиниста, значит, есть бумага с печатями - разрешение РЖД. На то они и есть – русская душа и железнодорожный автостоп.
Скажу для себя и для европейского уха непривычное - на безлюдных пространствах гигантской России, где люди столетиями выживали, надеясь не на далекое государство, а на себя и друг на друга, русский человек, живущий четко по инструкции, – не русский.
Русского еще не перемолола европейская законопослушность, у него еще остался великий смекалистый русский “авось”: “да ладно, поможем, дело-то хорошее, авось пронесет”. И именно на этой гражданской доброй святой анархии мы пока и держимся.
12:11 13.12.2016
Государство, конечно, придумает нам испытания, новые законы и наказания, но мы, цепляясь друг за друга, всем на зло остаемся людьми.
Вот только когда введут «немецкие» порядки, вобьют страх перед любой спущенной сверху бумажкой - вот тогда и закончится человек русский.
Про быков
Час ночи. На станции Мысовая, что в городе Бабушкин (названного в честь расстрелянного здесь в 1906 году соратника Ленина Ивана Бабушкина) метет страшная метель.
Витя наслаждается ей как настоящий европеец - он делает с метелью селфи.
Бегает по поземке с криком «о-го-го!». И когда ветер от обиды с грозным рыком начал швыряться сугробами, мы вкатились в гостиницу.
Она была шумной и подозрительно похожей на бордель. Но нам без разницы - оставалось спать часа три. Скоро электричка на Улан-Удэ.
Удачное совпадение, «собачка» ходит три раза в неделю.
Ранним утром на перроне ад. Из-за метели я потерял из виду Гусейнова, попытавшись на путях найти чертов поезд. Заблудился… И не крикнешь, метель, белая сволочь, все засвистывает, врываясь в легкие.
Прячусь за товарняк. Пару минут отдышаться.
12:12 13.12.2016
Где-то далеко орал Гусейнов. Из метели вышла бабулька и поковыляла по шпалам. Так вместе и пошли к электричке.
- Мы этот поезд еле отстояли, – кричала она сквозь метель. - Всем городом умоляли Москву оставить электричку. Подписи собирали. Вот ты корреспондент, да? Скажи - правду ли в Бабушкине говорят, будто нас специально отсюда хотят выжить? В районах, где отменили электрички, люди бросают дома, уезжают. Кому это нужно? Зачем?
А правда, зачем?
В электричке народ разложил, как раскладывают пасьянс, любимую версию.
“Мы хуже, что ли?”
О китайцах я порывался написать еще в районе Новосибирска, разговоры о них сгущались.
- Я китайцев в электричке не видел, – напоминает Гусейнов. Он давно мечтает их взять живьем для опортречивания.
Сначала электричка в китайском вопросе ничем не отличалась от московских кухонь – Поднебесную побаивалась, но так, теоретически.
К Иркутску ситуация резко изменилась.
- Мы в зоне их влияния, – тихо сказала, как о чем больном, моя коллега.
- Шеварнадзе же писал в своих мемуарах о встрече в Пекине с председателем КНР, - просвещал меня в электричке какой-то дед. - Когда, значит, председатель вышел, Шеварнадзе подсмотрел карту на его столе. А там - батюшки светы! - красным Китаем заштриховано все Забайкалье вместе с Иркутском! Не веришь?!
А я все ждал - когда прорвет эту плотину.
И в городке Бабушкино народ прорвало.
- Давайте рассудим спокойно, без нервов, - предложил в электричке нам, олицетворению Москвы, народ. - Работы нет. Промышленности в городке тоже нет. Байкал рядом, но и омуля для нас нет (за каждую пойманную рыбу штраф - две тысячи). Это с одной стороны. С другой - китайцам отдали сотни прибрежных гектаров для строительства гостиниц и позволили построить завод по розливу нашей байкальской воды.
Из народных рассуждений выходило, что у Москвы есть какой-то умысел. То ли преступный, то ли финансовый, то ли и умысла-то нет - одна глупость.
- Но они ж экономику какую-никакую здесь строят, - говорю.
- Так почему мы-то не можем, а? - спросил народ. - Почему китайцы? Почему наши не построили русский завод по розливу воды, не набрали на работу местных? Мы хуже китайцев, что ли?
И все замолчали.
Говорить было не о чем. Вечный вопрос.
“Кинуть” китайца
В Улан-Удэ Витю наконец-то задержала полиция.
Пока я с интересом наблюдал, как побледневшего Гусейнова ведут в отделение, разговорились с местным предпринимателем.
