подполковник (подполковник) писал (а) в ответ на сообщение:
> так сказать — режисер думает что на всякое чудовище в лице антигероя рождается… — его антипод в виде найденого) > и вселенский порядок после их битвы устаканивается > так это везде))) quoted1
Нет режиссёр так не думает - исчез только Найдёнов, а Старший лейтенант прошедший войну остался, хотя и не удивился исчезновению Найдёнова. То есть никаких "баш на баш и виноватых нет!" (Как считают в Европе)
Режиссёр кстати не согласен и с мнением Гитлера в конце фильма о том, что без войны люди бы сгнили. Он просто показывает философию мира шедшего на нас войной — что очень важно.
> подполковник (подполковник) писал (а) в ответ на сообщение:
>> так сказать — режисер думает что на всякое чудовище в лице антигероя рождается… — его антипод в виде найденого) >> и вселенский порядок после их битвы устаканивается >> так это везде))) quoted2
> > Нет режиссёр так не думает — исчез только Найдёнов, а Старший лейтенант прошедший войну остался, хотя и не удивился исчезновению Найдёнова.
> То есть никаких «баш на баш и виноватых нет!» (Как считают в Европе) > > Режиссёр кстати не согласен и с мнением Гитлера в конце фильма о том, что без войны люди бы сгнили. Он просто показывает философию мира шедшего на нас войной — что очень важно. quoted1
книга кстати кончается совсем по другому
В политотделе Армии насчет Черепа сомнений тоже не оставалось; приказ зенитчикам был недвусмысленен. Занять позиции было проще простого: два орудия стояли прямо у въезда в город. Затворы 88-мм зениток один за другим подали металлические голоса. Но до подхода смехотворного танка еще оставалось время (Pz 35(t) кружился по горному серпантину, прежде чем выкатиться на прямую наводку). Командир батареи, опухший от ночных возлияний старшина, простонал нахлобучившим каски, страдающим так же, как и он, подчиненным: «Перекур!»
И первым рухнул на бруствер, выхватывая портсигар из кармана гимнастерки.
А упрятанный от пушек горной грядой Иван Иваныч тем временем действовал: педали и рычаги оказались на редкость послушны, корпус сквозь распахнутые люки резало щедрое местное солнце. По кусочкам собранный двигатель вел себя выше всяких похвал. Даже 37-мм пукалка, бережно хранящая единственный «бронебойный», доложила о полной готовности.
«Он там» — сказал благодарный за все чешский танк. — «Он никуда не делся. Он ждет тебя. Он уже утоптал место боя. „Восемь-восемь“ его готова и наводчик прильнул к прицелу».
— Знаю! — сквозь грохотание двигателя кричал танку безумный Иван Иваныч. — Поднажми, и я догоню!…
И Ванька смотрел на небо: танковый Бог, как всегда, улыбался. Танкошлем Господа был подобен горе. Рычаги небесного танка ушли в бесконечность. Башня «тридцатьчетверки» заслонила Вселенную. Бог катил следом, гремели космические катки.
— Еще пять минут! — зевнул все еще не покинувший царство похмелья командир батареи, поглядев на подошедшего к позициям любопытствующего офицера. Старший лейтенант, не смотря на свои румяные двадцать годков, в составе все той же Третьей Танковой успел перемахнуть и Вислу и Одер. Юный фронтовик оказался в гостеприимном Миловце совсем не случайно: сдобная улыбчивая чешка (еще в Праге лейтенант подсадил ее на броню), с которой он не сомкнул глаз всю эту восхитительную, наполненную пением ангелов, ночь, была родом из здешних мест.
Лейтенант не случайно проявил интерес: он знал, кому предназначен залп: Ваньку Черепа в деле он видел неоднократно. Похлопав по впечатляющему стволу одной из готовых «восемь-восемь», лейтеха задумался.
— Не сомневайтесь, товарищ. — уловив скептицизм, старший зенитчик лениво жевал папиросу. — У предателя социалистической родины нет шансов. Сто метров до поворота. Стоит ему только выскочить… Давай, ребята! — прикрикнул на своих. — Пониже угол, пониже…
Стволы опустились почти к земле.
Старенький, кое-как залатанный Иваном Иванычем Pz 35(t) (впрочем, как и всякий другой танк) имел удивительное чутье. Но политруки, штабы, «особисты», зенитки, САУ и отчаянные переговоры «СМЕРШа» на английском с той стороной, водителя сейчас не занимали — монстр ожидал теперь уже за Миловцем — белели знакомые 200-ммилиметровые борта, грязью и тиной покрылись гусеницы, монокулярный глаз неторопливо нащупывал цель. Дьяволы в башне вовсю уже крутили маховик наводки и доставали из боеукладки «кумулятивный». Чудовищный ствол, без сомнения, был ими прочищен. Однако, хлебнувший огня и дыма танкист, в черной от пятен, не по росту, шинели, весь обвешанный медалями и орденами, не сомневался — для удара хватит и этой устаревшей, трогательной вагонетки. Достаточно и одного, пусть и 37-ммилиметрового, «малыша».
— «Жми, Иван! — грохотала небесная музыка. — Жми!… Он никуда не делся!»
«Мы»? Вы, может быть. А мы не утратили и не скатились. «Лишь бы не было войны» и «Можем повторить» для нас неразделимы. Именно «и», а не «или». Ведь в 1945 тоже повторили. «Кто с мечём к нам придёт…» — это не киношный мем, это суть России. Княжеской, царской, советской. И нынешней, карикатурно капиталлистической, тоже. Уверяю вас. И «забугорные детки» не помешают. И не гримируйтесь под удручённого патриота, по сути ваша патетика из той же серии, что и вопрос «стоило ли защищать Ленинград», «стоила ли победа такой крови» и т. п.
>>> Ориентировочное начало конца — Афганская война. Ветераны Великой Отечественной еще были активны и на торжественных линейках, рассказывая пионерам про победу, груснели и внезапно потускневшими голосами произносили главное — лишь бы не было войны! И в это же время страна погибала в секретной войне, про которую запрещали знать, говорить, страдать. По стране тиражом в сотню тысяч, расходились дембельские альбомы и меньшими тиражами, но тяжелее в сотни раз, шли цинковые гробы. Военкомы и участковые сбивчиво требовали от почерневших матерей не вскрывать гробы, не задавать вопросы и не звать родню на похороны… >>> >>> А вся деревня пила за упокой, пробуя на вкус новую реальность и слово «Афган». Секретную войну не реабилитировали, не осмыслили, оставили без покаяния и оценки, а ее участников — без голоса и правды. Но ветераны Великой Отечественной были еще сильными, крепкими и они знали истину — лишь бы не было войны. Их по инерции звали в президиумы, на линейки, собрания и парады. Они гнули свое — лишь бы не было войны. С этим заклинанием они сошли в могилы, со сцены, ушли из нашей жизни. Им на смену никто не пришел. А мы сели к телевизору смотреть бомбардировку Белграда, читать в газетах про Молдавию, Таджикистан, Киргизию, Узбекистан и получили две Чеченские. У нас начали взрывать дома, метро, брать в заложники больницы и школы. И проросла ненависть. А за ней месть. Убийство из трагедии превратилось в бытовую ситуацию. И стало нормой. Труп на улице — повод для селфи. Кровь в новостях — информационный промежуток между Президентом и погодой. И не осталось никого, способного одернуть, ужаснуться, крикнуть — «Лишь бы не было войны!» quoted3
>>Специально для прапорщиков, не имеющих памяти и совести. quoted2
>
>> Надпись на стене Рейхстага.
>> За налеты на Москву за обстрел Ленинграда, за Тихвин, и за Сталинград. Помните и не забывайте, А ТО МОЖЕМ И ПОВТОРИТЬ! >> quoted2
> > на оригинале.слово. .повторить .какое-то странное. quoted1
я тоже на это обратил внимание, похоже фотошоп. не могли подобное написать в 1945 году… повтора они точно не хотели.