1648 г. января 7 дня. Князь, мой господин, вместе с княгинею, взявши с собою п. Бодзинского, отправились на крестины к своему слуге п. Суфчинскому в Сенчу 179, где и ночевали.
Января 15. С тем же п. Бодзинским князь ездил в Лубны на погребение своего слуги п. Закржевского, которому устроил приличные похороны.
Дня 18. Выехали п.п. Бодзинский и Ляссота, получивши в подарок от князя по два прекрасных коня турецкой породы.
Февраля 15. Дано знать князю Е. М., что какой-то Хмельницкий, собравши толпу бродяг, прогнал из Запорожья корсунский полк, составлявший там гарнизон, после чего призвал народ к бунту, и теперь к нему пристает все население. [416]
Февраля 16. Князь послал меня с письмом к кастеляну краковскому 180 с известием об этом Хмельницком; я нашел кастеляна в Богуславе, где он навестил тело своего шурина Адама Казановского, старосты богуславского.
Февраля 27. Я возвратился в Прилуки с письмом к князю от краковского кастеляна.
Апреля 1 дня. Прибыл в Прилуки посол от крымского хана, Чаус-мурза, человек благопристойный; пришел в 20 коней, прося князя отпустить трех татар, взятых в плен два года назад, в то время, когда они шли со посольством в Москву; хан прислал князю в подарок гнедого коня турецкой породы, хотя старого, но недурного, седло не особенно роскошное с подушкою из турецкого войлока, с наборною уздечкою на белом ремне, сверх того прекрасный турецкий лук.
Апреля 4. Князь с женою прибыли в Лубны на праздник Пасхи, взявши с собою и ханского посла.

В последних числах апреля Хмельницкий с бунтовщиками и ордою окружил 40,000 конного кварцяного войска, бывшего под начальством гетманского сына, и разбил наголову при Жолтых водах. В тот же день, еще не зная о поражении кварцяного войска, князь послал меня в Иеремиевку, откуда я должен был давать ему знать о том, что делается в войске. Получив известие, т. е. письмо от п.п. гетманов из Чигрина, где они стояли с войсками, я отослал по почте это письмо князю, который с тою же почтой прислал мне ответ для гетманов с запросом, куда они укажут ему направиться с его войском, которого было 6,000. Тем временем гетманы двинулись обратно к Корсуню. Узнавши о поражении нашего отборного кварцяного войска на Жолтых водах, я пустился вслед за гетманами и догнал их уже за Черкасами, несмотря на опасности, которым подвергался; ибо, проехав четыре мили от Черкас к Секирной и едва выйдя из перевоза, я нашел в местечке толпы крестьян, которые сомкнули кобылицы вокруг селения, и я, наверно, был бы пойман вместе с товарищем королевских войск п. Унишевским, который съехался с мною на пути, если бы нам не удалось заметить дыру в ограде и выскочить в поле. Выбравшись оттуда, мы приехали в Мошны — имение князя также как и Секирна. В миле от Секирной мы принуждены были ночевать по причине непогоды, хотя все жители разбрелись из местечка и крестьяне не оставили бы нас в живых, если бы не слух о близости коронного войска.

Мая 8. Утром следующего дня мы встретили гетманов с коронным войском на Сахновом мосту за Кумейками, в трех милях от Мошен. Здесь я вручил письмо гетманам, которые не имели свежих известий о действиях неприятеля.
Мая 9. Войска прибыли в Корсунь в количестве около 60,000, считая вместе с панскими отрядами и расположились на еврейском кладбище возле самого города по богуславской дороге.
Мая 10. Я отправился с письмом от п.п. гетманов к князю, не зная ничего достоверного, так как и сами гетманы не получали языка из-под Корсуня. На ночлег прибыли в Переяслав.
Мая 11. Казацкий полковник Кривонос прибыл на рассвете под Корсунь с двадцатью тысячами конницы, одних казаков без орды, которая вся оставалась при Хмельницком. Гетманы наскоро выстроили войска и начали битву с Кривоносом, в [418] которой, Божьею милостью, неприятель понес поражение, с нашей же стороны потери были незначительны, но, хотя Бог благословил в этот день оружие наших гетманов, опасность не вполне еще миновала. Поэтому они составили военный совет, на котором решено на следующий же день идти в Богуслав и там основать главную квартиру. Но Хмельницкий с ордою и казаками, вероятно, в силу Божьего приговора, разрушил их планы; ибо когда гетманы и войсковая старшина постановили на совете идти к Богуславу, то на другой же день, т. е. во вторник, слух об этом разнесся в лагере и все уже знали решение совета; казаки между тем поймали нашего языка, от которого дознались о замыслах нашего войска и сперва хотели в ту же ночь ударить на него со всеми своими силами, затем переменили намерение, и тою же ночью заступили путь от Богуслава в том месте, где среди открытой степи находится в миле от Корсуня злополучная долина, т. наз. Крутая Балка, которой никак невозможно было обойти. Ночью Хмельницкий занял ее со всеми своими силами, вырыл глубокий ров на протяжении более мили вдоль балки, поросшей густым и высоким дубняком; в этих зарослях укрылись войска Хмельницкого и ожидали наших.