> wiper (wiper) писал(а) в ответ на сообщение:
>Деревня Раскудыкино, где-то в России...
> Разговариваю с пенсионером, после бутылочки Ягуара он и говорит:

> Что до национальных блд ))). У кого как, ват у вас тоже национальное блюдо появилось.
> "Блин на лопате"

> Сообщение проходит проверку модератором.
> Весной этого года я объехала всю Украину, чтобы понять, чем живут простые люди, проникнуться их горестями и немногочисленными радостями, почувствовать их беду, ощутить их страдания. Я встретилась и поговорила с сотнями людей, которые в один голос говорили мне: «Украины больше нет!». В своём блокноте я составила много зарисовок из жизни, некоторые из которых предлагаю вашему вниманию.
>
> Под Херсоном опять гибнет лес. Но раньше из-за пожаров, а сейчас потому, что зимой местные жители ободрали всю кору. Такого голода нет даже в истекающей кровью ЛНР. Гуманитарки нет вообще. Местные жители напоминают скелетов. Во всём винят Порошенко, Юлю и олигархов.
> Красноармейск. Разговариваю с Адонисом, парнем-ополченцем. Его тонкие, совсем не солдафонские черты лица сразу бросаются в глаза.
> – До войны работал стриптизёром в баре для транвеститов. Когда началась война, вместе со своим парнем ушёл в ополчение. Сначала ребята надо мной посмеивались, но после первого уничтоженного #####ского танка зауважали. Сейчас я свой среди своих. Адонис робко улыбается и рукавом, по-мужски, стирает остатки губной помады.
> – Вот окончится война, вернусь назад, к мирной жизни. Не мыслю себя без танцев, без шеста.
> Хороший парень, сразу видно. Приехал в Украину на пару дней, за пособием, а завтра – снова в бой.
>
> На базаре в Харькове пытаюсь купить нормальную еду. Прилавки полны – американская тушёнка, канадские сухпайки, бельгийские галеты, австралийские гранаты. Продавцы не скрывают, что продают разворованную украинскими прапорщиками западную помощь. Еда выглядит отвратительно, но вкус ещё хуже.
> – Я славянка, я не хочу это есть, – говорю им. – Есть ли что-нибудь российское или белорусское?
> На меня смотрят страшными глазами, словно я говорю что-то несусветное.
> Наконец, добрые люди отводят меня за гаражи, где из-под полы тайно продают бабаевские конфеты и краснодарские помидорчики-черри. Продавец рассказывает, что раньше их было двое, секретно торговавших российским товаром. На прошлой неделе второго расстреляли. Его звали Демид и у него осталось трое детей. Младшему нет и года.
> Это Харьков, Незалежная Украина, наше время.
> Полтава. С пальца случайно спало кольцо и закатилось в приоткрытый канализационный люк. Попросила прохожего помочь (за бутылку, конечно). Когда люк открыли, внутри оказалось несколько грязных, тощих, дурно пахнущих парней, сидящих как сельди в бочке. Оказалось, уже вторую неделю прячутся от мобилизации. Кольцо отдали (за бутылку, конечно).
> В Киеве возрождаются видеосалоны, как в девяностых. А куда людям деваться? Кинотеатры закрыли – убыточно, а в домах нет света, потому телевизор могут смотреть лишь самые богатые. В видеосалоне, куда меня пригласили подруги, на магнитофоне Gold Star показывали “Кобру” со Сталлоне, чехословацкий фильм “Боны и покой” и какие-то американские мультики. На новые фильмы нет денег. Прямо в видеосалоне можно есть семечки и тараньку, сейчас в Киеве это считается нормальным.
> Никополь, маленький рабочий городок на Юго-Востоке.
> В трамвай входит настоящий ополченец ДНР, опалённый войной, с автоматом и георгиевскими лентами (как потом выяснилось, заехал проведать родню). К нему тут же подскакивают два человека в штатском, – они сейчас есть в каждом трамвае. Пытаются вывести парня, упрятать в каземат.
> Народ начинает возмущаться, сначала робко, потом всё сильнее. Мужчины и женщины в едином порыве освобождают ополченца, выкидывают сбушников из салона. Водитель трогает с места, кричит – мол, не волнуйтесь, я сверну с маршрута, чтобы нас не выследили!
> Ополченцу дают деньги, еду, одежду. Маленькая девочка, едущая в детский сад, отдаёт ему свои воздушные шарики. Ополченец чуть не плачет.
> Водила кричит, – «кажись, оторвались!». Люди ликуют. У них это первая радость за год бандеровской оккупации.
> Окраина Киева, вечереет. Уже около часа идёт вялая перестрелка между бойцами Коломойского и Фельдмана. Люди практически не реагируют, только время от времени падают замертво от залетевшей пули. У людей есть более важное дело, – несколько десятков человек собираются люстрировать продавщицу пирожков. Она уже заблокирована со всех сторон и у неё явно кончаются патроны. Люди сглатывают слюну и готовят пакеты.
> Тернополь, две девчушки в песочнице вцепились друг другу в косички.
> – Гитлер хороший, он москалив быв! – кричит одна.
> – Гитлер плохой, он Бандеру арестував, – кричит другая и бьёт подругу куклой по голове.
> Что они сделали со своими детьми?! Эта страна обречена, обречена…
> Рассказывает старый школьный учитель из Ровно: «Ещё год назад у нас русских третировали. За родную речь могли избить, порезать ножом пальто, наплевать в лицо. Сейчас всё изменилось, – люди знают, что только у русских можно добыть еду; им же из России присылают продуктовые посылки. С русскими сейчас предпочитают дружить, иначе – голодная смерть».
> В обшарпанном вагоне украинского поезда еду с простой женщиной из Горловки. Лицо у неё уставшее, суровое, потемневшее. После бутылочки «Русского Стандарта» разговорились.
> – У меня на этой проклятой войне двух мужей убили…
> – А у меня четырёх…