Интересный человек был Олесь.Хороший рассказчик но плохой спорщик.Когда его притискали к фактам переходил на оскорбления.Много пришлось с ним переспорить в его блогах в газете ,.Сегодня,, А на форуме в ,,Сегодня,, был даже раздел посвященный историям от Бузины ,где его творчество разбирали на части и обсасывали по молекулам.Ну как бы там ни было Олесь не представлял никакой опасности никому.зачем его убили ?Станет ли это известно?Известно одно украинским патриотам его смерть не нужна.Да и не убивают они людей.Но давайте помянем Олеся и вспомним его творчество.
Истории от Олеся Бузины: Царская любовь жены Пушкина
Николай Первый. Отказать такому красавцу императору могла не всякая женщина. «Модельная» внешность Натальи Гончаровой была во вкусе правителя Российской империи
О том, что Пушкин был подстрелен на дуэли, приревновав свою 25-летнюю супругу к кавалергарду Дантесу, знают все. Но что было дальше? Оказывается, впереди Наталью Николаевну ждала бурная жизнь, в которой лучший поэт России остался только… эпизодом На днях пылкому Александру Сергеевичу, любившему писать поэмы и приставать к знакомым с предложением пострелять друг в друга из пистолета, исполнилось 210 лет. Он — икона, как говорили раньше. Вечный бренд, как сказали бы сейчас. Признаюсь, я очень люблю его творчество. Но как к человеку отношусь к нему, уж извините, с некоторой иронией. Да и как бы вы относились к субъекту, который задирал чуть ли не каждого встречного-поперечного. Играет не та музыка в кишиневском офицерском собрании. Молодой чиновник Пушкин требует мазурку. Какой-то прапорщик желает плясать вальс. В результате — скандал, ссора и дуэль на рассвете с подполковником Старковым — командиром прапорщика. Слава Богу, что подполковник промахнулся. Иначе отправился бы Александр Сергеевич на тот свет с одними только "Русланом и Людмилой" подмышкой. Сцепились в прихожей слуги Пушкина и его лицейского одноклассника барона Корфа. Причем пушкинский был в дымину пьян, за что вышедший на крики барон отлупил его палкой. На следующий день недовольный Александр Сергеевич вместо того, чтобы по примеру барина из "Труффальдино из Бергамо" еще добавить своему алкоголику, шлет вызов Корфу. Хорошо, что тот был человек мирный, и просто вежливо послал поэта: "Не принимаю вашего вызова из-за такой безделицы". В театре только-только выпущенного из лицея Пушкина, оравшего и свистевшего в партере, одернул его сосед майор Денисевич, не желавший сидеть рядом с хулиганом. Опять выяснение отношений… Честно говоря, Александру Сергеевичу просто везло — он долго не попадал на хорошего стрелка. Все больше на мазил и гуманистов. Скрупулезные пушкинисты подсчитали: за 37 лет жизни у него была двадцать одна дуэльная история, считая и последнюю, — как закончившиеся стрельбой, так и ограничившиеся простым выяснением отношений и извинениями со стороны тех, кому не повезло чем-либо вызвать неудовольствие гения. А уж выяснять отношения покойный любил! Хлебом его не корми — дай повыяснять! Особенно к концу жизни у него это обострилось. За один только предсмертный 1836-й — четыре дуэльных инцидента! К несчастному графу Соллогубу автор "Онегина" (где, к слову, дуэль — тоже кульминационный эпизод) прицепился только потому, что тот якобы не так ответил Наталье Николаевне. А та (дура набитая!) любила пересказывать мужу свои разговоры, разжигая его. Впоследствии Соллогуб вспоминал: "Пушкина я знал очень мало… Решительно ничего нельзя было тут понять, кроме того, что Пушкин чем-то обиделся… Накануне моего отъезда я был на вечере вместе с Натальей Николаевной Пушкиной, которая шутила над моей романтической страстью (Соллогуб только что пережил несчастное сватовство к барышне, отказавшей ему). Я ей (то есть Пушкиной) хотел заметить, что она уже не девочка, и спросил, давно ли она замужем. Все это было до крайности невинно и без всякой задней мысли. Но присутствующие дамы соорудили из этого простого разговора целую сплетню". Отцепиться от взбесившегося ревнивца Соллогубу удалось, только написав ему "прекудрявое французское письмо, которое Пушкин взял, и тотчас же протянул мне руку, после чего сделался чрезвычайно весел и дружелюбен". Как говорится, великий человек был вспыльчив, но отходчив. Впрочем, его можно простить. У него была тяжелая наследственность. Причем не по негритянской (маминой), а по папиной — славянской линии. "Прадед мой, — писал поэт в мемуарах, — умер весьма молод, в припадке сумасшествия зарезав свою жену, находившуюся в родах… Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей… Вторая жена его, урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась"… В общем, дворяне Пушкины были еще те маньячилы! Их то и дело сажали в крепость, рубили им головы за участие в бунтах и ссылали куда подальше. Великий поэт был достойным потомком бешеных предков. Разве что помягче натурой. Учителя-француза его прадед повесил на хоздворе — "весьма феодально", как заметил по этому поводу Александр Сергеевич. Сам же он со своим французом решил стреляться. Барон Жорж Дантес, в отличие от предыдущих дуэльных партнеров Пушкина, был серьезным противником. Еще на младшем курсе Сен-Сирской военной школы во Франции он завоевал первый приз за стрельбу по голубям, после чего был зачислен личным пажом герцогини Беррийской. Каждый из состязавшихся имел право сделать двенадцать выстрелов по летящим птицам. Естественно, попасть в Пушкина, да еще не летящего, а медленно приближающегося к барьеру, было куда проще, чем в голубя. Поэтому Жорж настойчиво уклонялся от дуэли, примерно зная ее исход. Он не хотел скандала и даже женился на сестре Натальи Николаевны, чтобы унять ревность поэта. Но тот не унимался, и во время поединка Дантес выбрал тактику именно хорошего стрелка, не сомневающегося в своем мастерстве — он выстрелил первым и попал в низ живота — рядом с тем местом, которым Александр Сергеевич обычно грешил.
ПУШКИН: "САМОЕ ВАЖНОЕ ДЛЯ ЖЕНЩИН — ЗУБЫ, РУКИ И НОГИ"
В петербургском музее Пушкина на Мойке, 12 висит жилет ревнивца, в котором он был в день дуэли. "Почему на нем нет ни дыры от пули, ни даже следов крови?" — спросил я экскурсовода. Несколько смутившись, та ответила: "Пуля прошла ниже и попала в правую часть тазовой кости". Уже после экскурсии у нас завязался забавный разговор с одной из дам, хранящих этот музей. "Стрелять надо было точнее!" — заметил я. Та пришла в ужас: "Что вы! Пушкин был бы тогда убийцей! Как вы вообще можете сравнивать его и Дантеса!" "Я же сравниваю их не как поэта и офицера, — попытался отшутиться я, — это вещи несравнимые. Но только как стрелков". Дама все равно осталась недовольной и потрясла меня своей фразой: "Вы говорите как нерусский человек!" Но ничего не смогла ответить, когда я еще раз пошутил: "Разве быть русским — это во всем оправдывать Пушкина?" Я действительно никого не оправдываю. Каждый из этой троицы действовал, как умел. Наталья Николаевна флиртовала с Дантесом и даже встретилась с ним однажды на квартире у знакомой Пушкина. Дантес втюрился в Наталью Николаевну. А Пушкин не мог ему простить того, в чем смолоду был грешен сам, охотно соблазняя чужих жен. Еще совсем недавно он поучал свою замужнюю любовницу Анну Керн: "Красивая женщина вправе быть чьей-нибудь возлюбленной. Боже мой, я не собираюсь проповедовать мораль, но все же должно выказывать уважение к мужу, иначе никто не захочет быть мужем. Не презирайте этого ремесла; оно необходимо по условиям света". Тогда Пушкину мужья казались необходимым условием для существования гармонии в этом мире, ибо счастье для него состояло в том, чтобы соблазнять чужих жен. А где им взяться, если исчезнут мужья? Молодой Саша Пушкин проповедовал изящный европейский аморализм, обращаясь в письмах к любовнице по-французски: "Что мне за дело до вашего характера? Очень я о нем забочусь — и разве красивые женщины должны иметь характер? Самое существенное для них — глаза, зубы, руки и ноги". Он подшучивал над господином Керном: "Как поживает подагра вашего супруга? Надеюсь, что у него был хороший припадок через день после вашего приезда. Поделом ему! Если бы вы знали, какое отвращение, смешанное с почтением, испытываю я к этому человеку! Весьма достойный человек, этот г-н Керн, человек степенный, благоразумный и т.д. У него только один недостаток — он ваш муж".
19:09 16.04.2015
Но теперь сам Пушкин оказался в шкуре господина Керна. Правда, он еще не страдал подагрой, но уже был стареющим мужем молодой жены с залысинами и 120 тысячами долга. Большую часть составляли карточные проигрыши самого поэта. Финансовое положение Пушкина было так плохо, что, по словам друзей, он искал смерти. Дантес был только громоотводом. Больше всего поэт ревновал Наталью Николаевну не к нему, а к самому императору — Николаю I. Если выйти из последней пушкинской квартиры и повернуть налево, то через десять минут дойдешь до Зимнего дворца. Пушкин был царским соседом. Это доводило его до бешенства. "Царь ухлестывает за моей женой, как обычный офицеришка", — жаловался он своему другу Нащекину. Видели бы вы этого "офицеришку"! Рост под два метра, мундир с эполетами и вся Российская империя в кармане. Николай I был секс-гигантом. Сделав своей супруге императрице Александре Федоровне пятеро детей, он замучил ее до того, что доктора запретили ей иметь сексуальные отношения. Но могучий организм императора требовал разрядки. Супруга смотрела на это с пониманием. Очередную пассию царя присматривали обычно среди воспитанниц Смольного института и назначали одной из фрейлин императрицы, удобно живших прямо в Зимнем. Остальное было делом техники. Когда роман выдыхался, Николай I выдавал бывших любовниц замуж. Об этой царской привычке было хорошо известно. Впрочем, император был внимателен и к замужним дамам. Среди его любовниц называли, например, супругу генерала Клейнмихеля — министра путей сообщения. Жена Пушкина была вполне во вкусе императора. Он предпочитал девушек "модельной" внешности — высоких и стройных. Почти сразу после свадьбы поэта Николай I пожелал видеть Наталью Николаевну на дворцовых балах, и Пушкину было пожаловано придворное звание камер-юнкера. Единственной обязанностью его была как раз бальная "служба" — нацепив мундир, Александр Сергеевич должен был присутствовать вместе с супругой на всех высочайших развлекательных мероприятиях. Было от чего взбеситься! А тут еще какой-то шутник прислал поэту анонимное письмо с дипломом, сообщавшим, что кавалеры "светлейшего ордена рогоносцев" единогласно избрали г-на Александра Пушкина "коадъютором великого магистра рогоносцев и историографом ордена". Намек на царское внимание более чем прозрачный — незадолго до этого Николай I разрешил Пушкину копаться в архивах. Вызвать на дуэль императора? Увы, это было невозможно. И тут удачно подвернулся Дантес. Да еще и действительно влюбленный. Историки раскопали его письмо к приемному отцу, голландскому послу Геккерену, в котором молодой кавалергард писал: "Я безумно влюблен! Да, безумно, ибо не знаю, куда преклонить голову. Самое же ужасное в моем положении — что она также любит меня, но видеться мы не можем, до сего времени это не мыслимо, ибо муж возмутительно ревнив".
Но кто выиграл от столкновения Пушкина с Дантесом? Поэт получил свою пулю чуть ниже жилетки. Дантес вернулся во Францию и стал сенатором Третьей империи и владельцем компании по газовому освещению Парижа. Николай I написал сестре Марии Павловне: "Вина Дантеса была в том, что жена Пушкина красива". А вдова Пушкина на некоторое время уехала из Петербурга в деревню. Потом она вернулась и в одном из магазинов "случайно" снова встретила Николая I — император ездил по городу без охраны и, как простой смертный, мог зайти куда угодно. Однажды он даже присоединился к похоронам бедного офицера, умершего в одиночестве, — вскоре за гробом маршировала уже целая толпа. Видимо, разговор между царем и Натальей Пушкиной сложился удачно. Вскоре она снова стала появляться на придворных балах. А еще через несколько лет удачно вышла замуж — за генерала Ланского. В качестве свадебного подарка (поистине царского!) тот получил от императора должность командира лейб-гвардии Конного полка. Комментируя это событие, барон Корф (тот самый, которого Пушкин тоже когда-то звал на дуэль) записал в своем дневнике 28 мая 1844 года: "После семи лет вдовства вдова Пушкина выходит за генерала Ланского... В свете тоже спрашивают: "Что вы скажете об этом браке?", но совсем в другом смысле: ни у Пушкиной, ни у Ланского нет ничего, и свет дивится только этому союзу голода с жаждою. Пушкина принадлежит к числу тех привилегированных молодых женщин, которых Государь удостаивает иногда своим посещением. Шесть недель назад он тоже был у нее, и вследствие этого визита или просто случайно, только Ланской вслед за этим назначен командиром Конногвардейского полка, что по крайней мере временно обеспечивает их существование, потому что, кроме квартиры, дров, экипажа и проч., полк, как все говорят, дает тысяч до тридцати годового дохода"... Со смерти Пушкина прошло семь лет. Вот и спрашивается: стоит ли горячиться и бросаться на людей с пистолетом, отгоняя от супруги пронырливых молодых людей, только ради того, чтобы ее потом "удостаивал посещениями" государь император?
19:18 16.04.2015
Истории от Олеся Бузины: Лев Толстой как зеркало русской контрреволюции
Автора "Войны и мира" пытались перетянуть на свою сторону революционеры всех мастей. Но он не верил в прогресс, республику и конституцию. Пишу эту статью в преддверие президентских выборов в России. Параллели между нашим временем и толстовским напрашиваются сами собой. Даже год, через который натянута в минувшем созвучная нынешнему моменту струна, можно указать точно — 1905-й. Это год принятия русской Конституции, первой русской революции, декабрьского восстания в Москве и Красной Пресни, пародией на которую выглядит нынешняя Болотная площадь. Любая революция жаждет перетянуть на свою сторону моральные авторитеты — известных писателей, артистов, ученых. Так она словно оправдывает безобразия, которые творит. А революция — это всегда безобразия! Гадостей, нуждающихся в облагораживании, она предоставляет в изобилии. Даже самая бархатная! Но одно дело, когда ты творишь такие пакости в компании подобных тебе маленьких человечков. И совсем другое, если поджигать усадьбу, стрелять в полицейского или хотя бы бить стекла в магазине вместе с тобой рванули Пушкин, Чехов или Лев Толстой. Конечно, Пушкина с Чеховым русская революция 1905 года мобилизовать под свои красные знамена телесно никак не могла. По причине их физической смерти. Александр Сергеевич, как известно, погиб на дуэли еще в 1837 году, а Антон Палыч, словно предчувствуя недоброе, предусмотрительно скончался от чахотки в заграничной клинике как раз за год до всероссийских революционных безобразий. Но ведь духовно они бессмертные! Значит, у первого можно стянуть для нужд революции стишок из раннего творчества: "Товарищ, верь — взойдет она, звезда пленительного счастья, Россия вспрянет ото сна, и на обломках самовластья напишут наши имена!" А у второго — прочесть всего один рассказик — "Палата №6", и интерпретировать его в том духе, что вся Российская империя — не просто подобная палата, а целый дом умалишенных. Вывод: бей, коли, жги — разрушай старый постылый мир!
Лев Толстой: "Переменять Николая на Петрункевича, монархию на конституцию, это вздор"
А с Толстым вышло и того проще. О великом тайновидце войны и мира никому не ведомый тогда революционный публицист Ульянов-Ленин недаром ведь статью "Лев Толстой как зеркало русской революции" тиснул. В 1905 году 77-летнее "зеркало" пребывало в добром здравии и даже еще доезжало верхом из Ясной Поляны до Тулы и обратно — за свежими газетами и новостями с фронта русско-японской войны. Как не объявить такого "попутчиком"? Пусть не все понял, не всему сочувствовал, но ведь написал "Не могу молчать"? И не молчал — докучал правительству своими просьбами. Ведь отразил же историческую правоту революционного вулкана? Статья Ленина была написана уже после революции к 80-летию Льва Толстого — в 1908 году. В то самое время, когда супруга писателя графиня Софья Андреевна отметила в своем дневнике: "Пережили так называемый юбилей восьмидесятилетия Льва Николаевича. В общем — сколько любви и восхищения перед ним человечества. Чувствуется это и в статьях, и в письмах, и, главное, в телеграммах, которых около 2000… Были и трогательные подарки: от официантов петербургского театра "Буфф"… никелированный самовар с вырезанными на нем надписями: "Не в силе Бог, а в правде", "Царство Божье внутри Вас есть", и 72 подписи; от кондитера Бормана четыре с половиной пуда шоколада… Еще от кого-то 100 кос нашим крестьянам; 20 бутылок вина для желудка Льву Николаевичу. Еще ящик большой папирос от фабрики "Оттоман", который Лев Николаевич с благодарным письмом отправил назад, так как он против табаку и курения". Были, правда, и злобные подарочки. Одна дама, подписавшись псевдонимом (на нынешнем интернет-жаргоне — "ником") "Мать", прислала, по словам той же Софьи Андреевны, ящик с веревкой и поздравительную записку к юбилею: "Нечего Толстому ждать и желать, чтоб его повесило правительство, он и сам это может исполнить над собой". Графиня Толстая такую недоброжелательность объясняла следующим образом: "Вероятно, у этой матери погибло ее детище от революции или пропаганды, которые она приписывает Толстому".
Москва, 1905 г. Несмотря на беспорядки, организованные бунтовщиками, власти удалось удержать контроль
В общем, попал-таки Лев Николаевич в революционный контекст — влип в историю. Конечно, не "красный граф", как его дальний родственник Николай Алексеевич, но не без налета красноты. После второй, уже успешной революции, и вдове Льва, и его многочисленным детям это окажется весьма кстати. Софья Андреевна спокойно переживет в Ясной Поляне гражданскую войну, будет получать паек от правительства Ленина (уже не журналиста, а председателя Совнаркома) и в 1919 году, когда белые двинутся на Москву и Тулу (имение Толстого находилось в Тульской губернии), запишет в дневнике 19 июля: "Слухи, что идет с войском Деникин бить большевиков, но будет ли лучше — Бог знает! Нам большевики все дают и нас ничем не обижают". И через месяц добавит: "Слухи о погибающем владычестве большевиков. Все радуются, а я им благодарна за постоянные услуги и помощь". Как все-таки хорошо быть "зеркалом революции"! А еще лучше — женой "зеркала"! При жизни Толстого Софья Андреевна убедила Льва Николаевича переписать на себя все движимое и недвижимое имущество. Мол, муж — дурак, помешавшийся на любви к ближним и непротивлении злу насилием, — все равно все раздаст! А кто самый ближний, как не жена? По сей причине, и Ясная Поляна — дореволюционный помещичий "колхоз" на 8 тысяч гектаров, и все авторские права на "Войну и мир" и "Анну Каренину" были "добровольно" уступлены великим Толстым своей маленькой жене. Супруга графа в последние годы жизни выдавала ему деньги даже на железнодорожный билет — как маленькому, разучившемуся обращаться с деньгами, и тайком подливала мясной бульон — дабы не скопытился раньше времени от вегетарианства и продолжал писать дальше, умножая семейный доход.
За дамами! Толстой до смерти не терял интереса к прекрасному полу
Одной из причин ухода Льва Николаевича из дома в 1910 году станет попытка Софьи Андреевны наложить лапу еще и на поздние, неопубликованные произведения мужа-гения, которые он решил отдать публике "за так" — без авторского вознаграждения. Еще и умудрился (даром что "слабоумный"!) литературные труды свои хитро поместить в Государственный банк и составить секретное завещание, утвержденное впоследствии Тульским окружным судом! Не Ясная Поляна, а просто — палата №6! Комментируя в дневнике такое двурушничество мужа и его закадычного друга Черткова, помогавшего Льву Николаевичу в его задушевных филантропических затеях, жена выдающегося человека горько посетовала в том же дневнике: "Браня во всех своих писаниях самым грубым образом правительство, теперь с своими гнусными делами они прячутся за закон и правительство, отдавая дневники в Государственный банк и составляя по закону завещание, которое, надеются, будет утверждено этим правительством".
Власть тьмы. Настоящую революцию Толстой устроил в семье
Эта семейная революция до поры до времени останется скрытой от глаз публики. Зато за мнимые заслуги перед революцией социалистической Толстой, подобно тому же Пушкину, войдет в красные святцы, а в Ясной Поляне — гнезде бывших крепостников — будет открыт музей писателя, первым директором которого станет дочь Толстого. Так было! И, поверьте, я не смеюсь над Толстым и не злорадствую. Мне его искренне жаль. Сначала жена, а потом революция приватизировали его, заставили на себя работать. И если от первой он смог хотя бы убежать, то вторая набивала всякой чушью, как чучело, его труп и приписала ему сочувствие тем мыслям и идеям, которые живой Толстой — помещик, офицер и скептик — никак не мог разделять. Был ли он "зеркалом революции"? Наверное, был. Недаром же Толстого отлучили от церкви. Но с не меньшими основаниями мы можем его назвать и "зеркалом контрреволюции". Все, что так волновало разгоряченные умы тогдашних российских либералов и радикалов, оставляло яснополянского "старца" холодным. В Ясной Поляне вокруг Толстого всегда было полно народу. За обеденный стол садилось, когда десять, когда пятнадцать человек — и домашних, и гостей. Дневники многих присутствовавших при этих беседах уцелели. Один из них — личный врач Толстого Душан Маковицкий оставил буквально поденные записи этих словесных прений. 24 декабря 1904 года Лев Толстой спорил со своим сыном Сергеем — депутатом московской Городской думы — о конституции и республике. "С шести до часу ночи Лев Николаевич почти все время был в зале, — пишет Маковицкий, — у него был очень горячий спор с Сергеем Львовичем, которому хотелось, чтобы Лев Николаевич признал, что конституция есть очень желательный шаг вперед против абсолютизма. Лев Николаевич говорил, напротив, что агитация земств в пользу конституции, есть напрасная трата сил". И в доказательство своих слов добавил, что в республиканских государствах властвует "кучка людей", а остальные ничего не имеют. Конституцию в России, по словам Толстого, хотят только богатые бездельники, девяносто процентами которых руководит тщеславие. Им нужно публичное место, чтобы ораторствовать. Толстой привел пример одного из таких: "У Долгорукого двенадцать тысяч десятин, и он агитирует в пользу конституции, хотя прекрасно знает, что лучше было бы ему отдать мужикам землю". Иными словами, Лев Толстой смотрел в корень — он утверждал, что не внешние формы важны для процветания общества, а то, кто владеет собственностью.
Ясная Поляна. В 1905 году тут была такая же тишина, как сегодня
2 января 1905 года Толстой развил свою мысль: "Если в России переменят форму правления, то выберут в президенты какого-нибудь Петрункевича, а Петрункевич не выше царя. Как Николай мог затеять Маньчжурскую, Чемберлен — Бурскую войну, точно так же будут и Петрункевичи делать то же самое. Переменять Николая на Петрункевича, монархию на конституцию, это такой же вздор, как если бы предложили вместо православия Армию спасения". 5 февраля 1905 года был разговор о государственном строе Англии. Собеседник Толстого некий Н. Орлов сказал: "Английское ярмо не так тяжело, как русское". "Английское правительство, — возразил Толстой, — такое же скверное, как и русское. Английское правительство разорило богатую сто лет тому назад Индию, Китай, Африку. А Тибет, какая это мерзость! Тибетцы не соглашались пустить к себе иностранцев. Английское правительство послало им какую-то телеграмму; они не ответили. Английское правительство сочло себя обиженным и сейчас же выслало посольство с войсками, которые убили тысячи тибетцев"… 20 января в Ясную Поляну к Толстому приехал корреспондент британской газеты "Манчестер Гардиан". Граф высказал ему все, что он думает о тогдашнем "оплоте свободы": "Англичане гордятся тем, что у них свобода личности, но у них такое же, еще худшее рабство, чем в России. Англичанин появляется на свет, и у него нет ни куска земли, он не может ступить на траву, должен платить налоги на содержание городских оркестров, лечиться непременно в больнице, а не дома. В Америке говорили о свободе — и владели двумя миллионами рабов"… Никаких иллюзий у Толстого не было: "Про Николая II Лев Николаевич сказал, что он — слабоумный человек, про Вильгельма II — что у него мания величия, про Эдуарда — что он груб". Как видим, собственный царь не вызывал у автора "Войны и мира" восхищения, но и европейские правители не казались лучше. В республиках, по его мнению, правили болтуны-петрункевичи, германский кайзер — маньяк, британский король — грубиян. Можно сказать, что Толстой не ошибся: пройдет меньше десятилетия, и "маньяк" вместе со "слабоумным" и "петрункевичами" устроят в Европе мировую войну, предоставив потомкам размышлять, что лучше: монархия или республика, самодержавие или парламентаризм? Ясно только одно: сегодня Толстой так же не вышел бы на Болотную площадь, как в 1905 году не поехал в Москву делать революцию. Весь революционный год он провел в Ясной Поляне, ни во что не вмешиваясь — только наблюдая. Хорошего от будущего старик не ожидал. А на станции Козлова Засека в трех верстах от Ясной Поляны символом остановившегося прогресса торчал в дни декабрьского восстания пассажирский поезд. Поезда не ходили. В Москву снова ездили на лошадях. И так продолжалось, пока из Петербурга в Первопрестольную не прибыл лейб-гвардии Семеновский полк. Его командир полковник Мин не умел болтать, как и его офицеры. Но они мигом разогнали штыками московских боевиков на Пресне, и поезда снова пошли. А с ними — почта в Ясную Поляну, телеграммы от поклонников, новые гости. Так контрреволюция, зеркалом которой Толстой был все те дни, оказалась прогрессивнее революции.
19:24 16.04.2015
Истории от Олеся Бузины: Толстой — внук казнокрада
Сто лет без гения. Толстой умер 20 ноября 1910 г. Но даже в декабре вызывали войска, чтобы усмирить студентов
Сложно представить, что сто лет назад главным событием русской жизни была смерть Льва Толстого. По всей империи, в том числе в Киеве, вспыхивали студенческие волнения. Приходилось даже усиливать меры безопасности и высылать к университету казачьи патрули. Почему волновались студенты, совсем непонятно. Толстой умер на 83-м году жизни. Самодержавная власть к его смерти не имела никакого отношения. В тюрьмах и на каторгах граф не сидел. В революции не участвовал, хоть и был, по выражению Ленина, ее «зеркалом». Прокламаций у себя в поместье на подпольной типографии не печатал. Но в 1901 году графа, по настоянию обер-прокурора Святейшего Синода Победоносцева, отлучили от церкви, чем сразу сделали «знаменем» для атеистической молодежи начала прошлого столетия. Кроме того, Лев Толстой был первой русской литературной «звездой». Органично у него это получалось или граф «чудил» не без тайного умысла, фотографируясь в мужицкой одежде, можно спорить до бесконечности. Но факт остается фактом — открытки с ликом Толстого (и пашущего, и сеющего, и просто думающего) расходились по Российской империи, как сегодня постеры поп-звезд. На фоне России, затянутой в мундир от почтальона до императора, бородатое, волосатое и босое Его Сиятельство граф Толстой смотрелось невероятным вызовом общественному мнению. Хиппи и Че Гевара в одном лице — только без наркотиков и автомата! Представляете?
С женой Софьей. После 48 лет семейной жизни Толстой сбежал от нее
Хотя, на мой взгляд, это была все-таки расчетливая игра. Босым Лев Николаевич в основном только позировал, предпочитая в «непубличной» жизни легкие хорошей кожи сапоги. Приезжая из Ясной Поляны в Москву, визиты знакомым «звезда» наносила в обычном сюртуке. В носу не ковырялся. Водку не пил. Жену Софью Андреевну, по ее мнению, «изводил». Но не зарегистрировано ни одного случая, чтобы огрел ее батогом или арапником, как это было принято у обычных мужиков. И, наконец, в отличие от своих земляков из Тульской губернии, на три четверти неграмотных на тот момент, граф был не только грамотным, но и писал романы. Причем «Войну и мир» сразу на двух языках — русском и французском. И писал их не в сарае, а в уютном кабинете на изящном столике — почти дамском.
ПРЕДКИ-ЗВЕРИ. Самые проницательные уже тогда понимали, что в «народном» облике великого человека есть некоторые натяжки. Недаром Лев Николаевич, кроме объекта массового почитания, стал еще и одним из самых популярных героев литературных анекдотов. Вроде таких. К Москве подходит поезд. Пассажиры смотрят в окно и видят косматого мужичину с косой в руках. «О, это писатель Толстой!» — говорит один из них. «Нет, это писатель Куприн, — отвечают ему. — Толстой только к курьерским поездам выходит косить».
Илья Толстой. Дед писателя — казанский губернатор, умерший под следствием за растрату
Естественно, родился великий классик без бороды, косы, вегетарианства и «Анны Карениной» подмышкой. Наследственность у него была вообще тяжелая. Дедушка по папиной линии казанский губернатор Илья Толстой — казнокрад, скончавшийся под следствием. Папа был в плену у французов. Не отсюда ли внимание к теме плена у Толстого, один из рассказов которого называется «Кавказский пленник», а размышления и прозрения Пьера Безухова в плену составляют кульминационные главы «Войны и мира». С дальними предками по прямой — еще хуже! Петр Андреевич Толстой, первым в роду получивший графский титул — современник Петра I, пыточных дел мастер великого таланта, один из ведущих палачей царствования. Возглавлял Тайную канцелярию, ничуть не уступавшую сталинскому НКВД в «эффективности» методов. Организовал похищение царевича Алексея, погибшего в застенках Петропавловской крепости. Кроме этого, отличался литературным талантом, оставив замечательный дневник путешествия в Западную Европу.
Родственнички по боковым линиям тоже молодцы! Взять хотя бы Федьку Толстого по прозвищу Американец, которого, устав от его художеств, высадили на Алеутских островах участники первой русской кругосветки. До того всех достал, что отказались с ним находиться на борту! Выжил — через всю Сибирь добрался до Петербурга. Заслужил славу первостатейного дуэлянта — убил на поединках тринадцать человек. Женился на цыганке, наплевав на условности.
Федор Толстой открыто сожительствовал с обезьяной в первой русской кругосветке
Сексуальный аппетит Льва Николаевича, на ненасытность которого выдающийся писатель всю жизнь жаловался, по сравнению с буйством плоти Федора Толстого можно считать монашеским аскетизмом. Федор о своих приключениях на тихоокеанских островах друзьям рассказывал так: «Я, брат, с обезьяной жил! Потом с красивыми женщинами... Все, брат, одно и то же!». Между прочим, высадили его именно из-за обезьяны — граф Толстой открыто сожительствовал с ней прямо на борту, ни с кем не делясь «дамой сердца». Начальник экспедиции капитан Крузенштерн сначала приказал выкинуть за борт обезьяну, а за ней и графа. Толстой выплыл, обезьяна утонула.
«НЕ ИЗ РОБКИХ ЛЮДЕЙ». Лев Николаевич, по сравнению с такими предками, представлял из себя явно облагороженное существо, далеко продвинувшееся по пути прогресса. Но и он все время любил шокировать окружающих «дикими» поступками. Это было наследственное. Любовница Некрасова — Авдотья Панаева — вспоминала о молодом Льве Николаевиче, когда он был «единственным сотрудником «Современника», носившим военную форму»: «Граф Толстой был не из робких людей, да и сам сознавал силу своего таланта, а потому держал себя, как мне казалось тогда, с некоторой даже напускной развязностью... Когда Тургенев только что познакомился с графом Толстым, сказал о нем:
— Ни одного слова, ни одного движения в нем нет естественного! Он вечно рисуется перед нами, и я затрудняюсь, как объяснить в умном человеке эту глупую кичливость своим захудалым графством! Через несколько времени Тургенев нашел, что Толстой имеет претензию на донжуанство. Раз как-то граф Толстой рассказывал некоторые интересные эпизоды, случившиеся с ним на войне. Когда он ушел, Тургенев произнес:
— Хоть в щелоке вари три дня русского офицера, а не вываришь из него юнкерского ухарства, каким лаком образованности ни отполируй такого субъекта, все-таки в нем просвечивает зверство.
«Зверство» в Толстом просвечивало до конца жизни. Узнав о сдаче Порт-Артура японцам, 77-летний Толстой воскликнул: «В наше время всю крепость взорвали бы, а такого позора не допустили бы!». Присутствующие переполошились: «Да как же вы можете говорить такое? Вы — автор теории о непротивлении злу насилием! Ведь сколько бы людей погибло!». «Да мало ли, что я говорил! — отрезал Толстой. — Я не попугай, чтобы повторять одно и то же!»
Ясная Поляна. Дом Толстого — просто флигель. Дворец предков сгорел еще при деде, а писатель его не отстроил Противоречия в жизни Толстого заставляли критиков называть его «великим яснополянским лицемером». Особенно прогрессивную общественность возмущало то, что во время революции 1905 года граф обращался к правительству с обращениями «Не могу молчать!», в которых призывал не казнить террористов, а его наследственное поместье охраняли от «экспроприаторов» присланные тем же правительством вооруженные солдаты.
ХОТЕЛ ПОДСТРЕЛИТЬ ТУРГЕНЕВА. Тихостью нрава писатель-человеколюб тоже не отличался. Из университета он с треском вылетел. Семейной жизни избегал до 34 лет, предпочитая ей свободную охоту, как за зверьем, так и за женщинами. Его дневники полны описаний собственного безнравственного поведения. Граф грешил, каялся и опять грешил. Кутежи с цыганами, крепостные девки — все было. Перед тем как предать любой порок порицанию, Лев Николаевич всегда его досконально изучал. Примечательно, что граф не выступал только против алкоголизма, так как никогда не пил запоем — ему буквально нечего было сказать по этому поводу. Опыта не хватало!
Молодой Толстой — герой колониальных войн — любил насилие
Зато в юности Толстой не только не считал убийство себе подобных преступлением, но и с удовольствием участвовал в колониальных войнах, собирая материал для своих «Кавказских рассказов». Службу начал без всякой протекции — простым юнкером артиллерии. Дослужился до поручика (старшего лейтенанта, по-нынешнему). Командовал батареей. Пытался отучить своих солдат материться. Но безуспешно. Мечтал получить орден Святого Георгия. Не получил — и страшно расстроился. Зато есть чудесная фотография Толстого в офицерской форме. Переживания в дневнике молодого офицера, будет ли она хорошо сидеть, не позволяют даже предположить, что из этого армейского щеголя вырастет когда-то босоногий «опрощенец» — сторонник простоты жизни! Не будучи особенно злого нрава, Толстой в 32 года, уже в отставке, вызвал как-то на дуэль Тургенева. Автор «Записок охотника» в ответ чуть не наложил в штаны. Стрелял он тоже хорошо, но только по беззащитным уткам. Перспектива оказаться под обстрелом севастопольского героя привела беднягу в ужас. Из воспоминаний Панаевой: «Однажды Тургенев, против своего обыкновения, явился к нашему завтраку. Я никогда не видала его таким взволнованным. Едва войдя в комнату, он воскликнул: «Знаешь ли, Некрасов, какую штуку выкинул сейчас со мною Толстой? Он сделал мне вызов». Некрасов тоже пришел в ужас. Как издатель журнала «Современник» он зарабатывал на обоих. Если Толстой убьет Тургенева, половина подписчиков отпадет. А если Тургенев — Толстого, убытков будет не меньше. В результате победил все-таки издатель. Он помирил писателей и сохранил им жизнь, а себе — доход. Ведь, в отличие от двух этих помещиков, Некрасов жил в основном от издательских доходов и шулерства во время карточной игры.
Из самого Толстого помещик был средненький. При разделе родительского имущества ему досталась только Ясная Поляна — имение матери. Всю жизнь Лев Николаевич прожил во флигеле, где ныне музей. Настоящий помещичий дом сгорел еще при дедушке. У Толстого-внука за 82 года жизни так и не нашлось времени вернуть поместью былое великолепие. Флигеля оказалось вполне достаточно, чтобы написать полное собрание своих сочинений.
19:26 16.04.2015
Вам не нравится творчество Бузины?Чего?
НИСПРОВЕРГАТЕЛЬ ШЕКСПИРА И НАПОЛЕОНА. Те, кто сегодня ставит Льва Николаевича в пример молодым, забывают, что при жизни он был весьма скандальным литератором. Бедный франкофил Тургенев жаловался: «Разве у нас могут народиться такие великие писатели, как Данте, Шекспир? Это мировые писатели, а Гоголя будут читать только одни русские, да и то несколько тысяч, а Европа не будет и знать даже о его существовании!».
А Толстой, образно говоря, «клал» и на Европу, и на Шекспира. О Шекспире он написал целый трактат, доказывая, что тот был бездарным драматургом. А съездив в Париж после того, как подстрелил из пушки несколько десятков французов во время Крымской войны, вернулся возмущенным — не понравилось! Приехал в Ясную Поляну и отомстил прекрасной Франции «Войной и миром», в котором разделался с Наполеоном I.
Тема для романа была выбрана с убийственной точностью. Проигрыш России лучшего французского полководца был больным местом для его соотечественников. Как так — мы, такие передовые и европейские, да еще и во главе с гением всех времен и народов, продули каким-то азиатам? Сын этих «азиатов» — Толстой — сел за стол и накатал сатиру на мирового идола, в коей вывел его не гением, а мясником и простофилей, которого смог обмануть даже русский денщик.
«Война и мир» писалась с родственников самого Толстого. Дедушка по материнской линии Волконский стал Болконским-старшим. Из мамы получилась княжна Марья Болконская. Предки Толстые выведены под именем графов Ростовых. К примеру, симпатичный дедушка-казнокрад, утратив на страницах романа склонность к воровству, но не потеряв привычки прогуливать имения, стал папой Николеньки и Наташи Ростовых.
Есть в «Войне и мире» и свой малоросс — Пьер Безухов, списанный с незаконнорожденного отпрыска екатерининского вельможи графа Безбородко. Как и положено настоящему украинцу, он все время думает и сомневается, но ничего не делает.
В остальных произведениях мятежный аристократ в крестьянских портках тоже не боялся эпатировать высшее общество. В «Анне Карениной» Толстой издевательски изобразил сливки петербургского света. Соблазнитель Вронский — выпускник Пажеского корпуса, ковавшего элиту империи. Семейство Облонских — слегка измененная фамилия князей Оболенских. И таких «подковырок» полно на каждой странице. Но никто себя в романе не узнал — все сделали вид, что это «не про нас». Одним словом, в Ясной Поляне жило настоящее чудовище, издевавшееся над своим же братом аристократом.
Недаром Льву Николаевичу досталось от другого Толстого — тоже графа, но уже «красного» — Алексея Николаевича. В сатирической повести «Ибикус» уже после революции устами своего персонажа Невзорова он так отчихвостил родственника: «Пошлость эта завелась в России от зловредного старика, Льва Толстого... Граф, помещик, трюфели ест, фазанов, мадеру лопает, неврастеник, конечно, ну и потянуло на капусту. Объявил себя другом физического труда, врагом капитала: «Я, говорит, не могу молчать».
Ключик к загадочной личности великого Льва лежит в его детстве. Рано потеряв родителей, он оказался на воспитании у тетушек и дальних родственниц. Могучая варварская природа Толстых, укротителей обезьян и царских сыновей, вступила в противоречие с женской удушающий «цивилизацией». Отсюда демонстративность Толстого, некоторая истероидность его личности (постоянные попытки привлечь к себе внимание любым способом) и бунт против власти слабого пола. Примечательно, что накануне свадьбы Лев Николаевич дал прочесть своей невесте Софье Берс дневник с подробным разбором своих «увлечений», а перед смертью сбежал из дому от надоевшей «обезьяны», в которую превратилась постаревшая Софочка за полвека жизни с гением. Толстой держал путь на Кавказ — в страну своих юношеских подвигов. Но воспаление легких на железнодорожной станции Астапово прекратило духовные метания мастера литературного эпатажа
19:28 16.04.2015
ПИСАТЕЛЬ НА ВЕКА. Тем не менее читать его будут еще долго. Это вам не какой-нибудь Иван Франко, держащийся на плаву только благодаря школьной программе. Сильнее всего у Толстого то, что написано на основе личного опыта — «Крейцерова соната», где в подробностях описаны ужасы супружеской жизни, и «Казаки» — повесть, навеянная службой на Кавказе. Помню, как я перечитывал ее в конце 90-х — в разгар последней кавказской войны. Толстовское произведение рассказывало о менталитете русской армии больше, чем все фильмы о спецназе, снятые по госзаказу.
Плывет чеченец через Терек, чтобы грабить. Казаки подстрелили его и аккуратно выловили тело, чтобы продать родственникам (по мусульманским обычаям мертвец должен быть похоронен до захода солнца). А получив за труп выкуп, тут же сели бухать и проворонили новый чеченский набег. Списано явно с натуры. И уж кого-кого, а Льва Николаевича в клевете не обвинишь. Как говорил незабвенный булгаковский Мышлаевский: «Да-с… вот-с писатель был граф Лев Николаевич Толстой, артиллерии поручик… Жалко, что бросил служить… до генерала бы дослужился»…
И еще граф Толстой завел в русской литературе хорошую моду — жить долго. Лермонтова хлопнули на двадцать седьмом году. Пушкина — в тридцать семь. Грибоедова разорвали на куски в тридцать четыре. Гоголь ушел в сорок два. Достоевский — в пятьдесят девять. А Тургенев — в шестьдесят четыре.
На их фоне Лев — воистину долгожитель. Восемьдесят два года! В возрасте, когда Тургенев умирал, он учился ездить на велосипеде. И научился! Что значит — талант!
Автор: Бузина Олесь
19:29 16.04.2015
Что-то тут нафигачили - непонятно. Понятно одно, украицы, которые проживают во всем мире молятся об Украине и украицах так: Боже, защити Украину и украинцев и покарай их врагов!
19:33 16.04.2015
Истории от Олеся Бузины
Хотя в заголовке читателю бросятся в глаза, прежде всего, имена знаменитого писателя и не менее знаменитого царя, отменившего крепостное право и впервые внедрившего в России «гласность», но речь в этой статье пойдет в основном об их родителях — императоре Николае I и графе Николае Толстом. Лев Толстой и Александр II Освободитель были современниками. Автор «Войны и мира» родился в 1828 году. А августейший автор манифеста об освобождении крестьян — в 1818-м. Считается, что люди, родившиеся в одном десятилетии, принадлежат к одному же поколению. Царь был старшим современником Толстого. А Толстой — младшим современником царя. Да и в своей семье Александр II был первенцем — самым старшим из братьев, почему и стал наследником престола, а Лев Толстой — самым младшим, которому достался наиболее скромный «удел» — Ясная Поляна.
РЕФОРМАТОРЫ.
Оба — и писатель, и царь — оказались выдающимися реформаторами. Первый из них, открыв жанр «романа-эпопеи», реформировал не только русскую, но и мировую литературу. А заодно — еще и разрушил стереотип писателя-аристократа. Граф-литератор не боялся одеваться «а-ля мужик», спорить с царем и церковью, давать быку в своем поместье прозвище Вронский (по имени главного героя «Анны Карениной») и шокировать Чехова фразой: «Вы, как насчет женщин? А я был в молодости неутомим!».
Второй — наворотил столько реформ, что они его, в конце концов, под своим грузом и погребли. Реформа юридическая (введение открытого суда присяжных), военная (переход на всеобщий призыв), университетская (дарование высшим учебным заведениям самоуправления и создание первых вузов для женщин — так называемых «высших женских курсов», расплодивших стриженых курсисток), частичная отмена черты оседлости для евреев (право свободного расселения получили купцы, выпускники университетов, врачи, юристы и «лица свободных профессий этой национальности»). И, наконец, а, точнее, во-первых (с этого Александр II начал), смягчение цензуры. Хотел еще и самодержавие (то есть самого себя) ограничить и Конституцию ввести — да не успел, народовольцы бомбу в царя бросили и на куски разорвали. Чтобы, не дай Бог, бомбу революции своими реформами окончательно не разрядил!
Даже поверхностного взгляда достаточно, чтобы увидеть, сколько сходства было между царем и прозаиком. Тот тоже всю жизнь «самоограничивался» и мучил себя собственноручно написанной персональной «конституцией» — дневником, в котором запрещал себе предаваться плотскому разврату, впадать в гневливость и отходить от заветов Христа. Но и впадал, и предавался, и отходил. Как и царь. Кстати, оба они еще и ограничили предел собственных владений. При Александре II Российская империя впервые за всю историю ее существования стала меньше: в 1867 году за 7,2 млн долларов продали Северо-Американским Соединенным Штатам (так тогда они назывались) будущий самый северный их штат — землицу Алясочку, которую давно бы пора выкупить за ту же сумму.
А Толстой тоже учудил: дом огромный, прекрасный, величественный — настоящий дворец, в котором родился, который сам же называл «сувениром», проиграл в карты. Два дня и две ночи играл и таки продул! Сосед-помещик по фамилии Горохов забрал его на вывоз, чтобы было чем молодому графушке заплатить «долг чести», приобретенный за зеленым столом — 5000 рублей ассигнациями. И разобрали дворец по кирпичику, погрузили на телеги и отвезли за 35 верст, чтобы восстановить его на новом, чужом, месте.
Вот так чудили и самореформировались два Николаевича, не так прирастая, как разоряясь. Отцы же их — Николаи — поступали с точностью до наоборот! Ибо в переводе с греческого Николай означает «победитель народов». А имя свое оба оправдали в полной мере.
Были они погодками и принадлежали к так называемому «поколению 1812 года». Отец Льва Толстого родился в 1795 году. С 17-ти лет добровольцем оказался в армии. Участвовал в войне с Наполеоном — видел места, «верст на десять засеянные телами». Служил в том самом Павлоградском гусарском полку, который его сын опишет в «Войне и мире», и вышел в отставку всего в 24 года, но в чине уже подполковника! (Лев дослужится только до поручика, превзойдя папеньку в другом — на литературном поприще.)
В своем романе Толстой-младший запечатлел не только отцовский полк, но и самого отца. Помните Николеньку Ростова? Это и есть Николай Толстой. Для своего произведения писатель возьмет все основные черты отцовской биографии. Литературный Николай Ростов женился без любви, по расчету, на богатой наследнице — княжне Марии Болконской. Реальный Николай Толстой точно так же вступил в брак с Марией Волконской — дочерью генерала, который в «Войне и мире» станет «старым князем Болконским». Толстой будет менять только буквы в фамилиях своих пращуров, забавляясь литературной игрой еще больше, чем карточной.
19:33 16.04.2015
кто читал эти ссаные портянки ?
19:34 16.04.2015
tailed (White) писал(а) в ответ на :
> Что-то тут нафигачили - непонятно. Понятно одно, украицы, которые проживают во всем мире молятся об Украине и украицах так: Боже, защити Украину и украинцев и покарай их врагов! >
Тут нафигачили творчество Олеся Бузины.Давайте его помянем.Многие не знают кто он и что писал.Я вот предлагаю ознакомится с его творчеством.Присоединяйтесь.Писал интересно.Честно.
19:35 16.04.2015
ТИЛЬ. (Тijl) писал(а) в ответ на :
> кто читал эти ссаные портянки ? >
Эти ссацые портянки написал Олесь Бузина.Ты же его поминаешь?Что не уважаешь Олеся Бузину?
19:36 16.04.2015
Продолжим.
ЛИХОЙ ГУСАР-ОТЕЦ.
Прославленную сыном-писателем Ясную Поляну граф Николай Толстой взял именно как приданое жены. Собственный его отец не оставил бравому гусару ничего, кроме долгов. Зато имением супруги Толстой-старший распорядился самым лучшим из возможных способов. Он не играл в карты. Не ездил по заграницам, однажды прогулявшись до самого Парижа вместе с русской армией и сочтя знакомство с европейской жизнью «достаточным». Не тратился на импортных портных, художников и музыкантов, предпочитая отечественные таланты — из собственных крепостных.
Два этажа дома в Ясной Поляне Николай Толстой надстроил, не прибегая к услугам турок или китайцев. Это сделали русские мужики из его имения. Причем, сделали замечательно. Они же смастерили всю мебель и вообще почти все, что было в толстовском дворце, кроме рояля. Смастерили бы и рояль, да только в яснополянских лесах не водились слоны, кость которых идет на клавиши этого музыкального инструмента. Поэтому Толстой-отец счел более разумным привезти уже готовый рояль из покоренного Парижа.
Подобно романному двойнику, Николай Толстой прославился как замечательный хозяин. Впоследствии мужики в Ясной Поляне рассказывали Льву Николаевичу, как было в имении при его батюшке. А было патриархально, но хорошо. Граф не разорял своих мужиков. Не требовал от них лишнего. Следил за нравственностью. Не допускал кабаков. Он считал, что нищий, злой мужик — это в перспективе беда помещика. Звучит странно, но Николаю Толстому удавалось поддерживать и гармонию крепостной жизни, и прибавлять к своим владениям новые земли. Каким-то удивительным образом он совмещал умение наказывать и поощрять. Да и умер отец Толстого, надорвавшись на своем помещичьем поприще. Поехал по судебным делам из Москвы в Тулу, преодолел за день на лошадях 161 версту, посетил несколько присутственных мест и, вдруг, рухнул замертво, скончавшись от кровоизлияния в мозг в неполных 43 года.
Император Николай I родился позже отца Льва Толстого всего на год. Вместо поместья у него была целая Россия — уходить в отставку было некуда. Поэтому всю жизнь император служил. И служил хорошо. И просто офицером, и бригадным командиром в гвардии, и царем. Хотя царствовать, как известно, он не собирался. Наследником считался его старший брат Константин. Но когда тот отказался от престола, а декабристы попытались вырвать у молодого императора скипетр, 29-летний Николай с корнем вырвал все революционные сорняки, показав, кто в стране будет хозяином. Поведение его на Сенатской площади безупречно. Личная храбрость не вызывает сомнений. А распорядительность — внушает только уважение. 14 декабря 1825 года Россия получила своего самого порядочного и недооцененного до сих пор лидера.
>> Что-то тут нафигачили - непонятно. Понятно одно, украицы, которые проживают во всем мире молятся об Украине и украицах так: Боже, защити Украину и украинцев и покарай их врагов!
>>
> > Тут нафигачили творчество Олеся Бузины.Давайте его помянем.Многие не знают кто он и что писал.Я вот предлагаю ознакомится с его творчеством.Присоединяйтесь.Писал интересно.Честно. >
Мне не интересен Бузина. Не считаю нужным - тратить время на него. Умер - похоронят, как и миллионы других.
19:36 16.04.2015
СМАЗЫВАТЬ И ПОДТЯГИВАТЬ!
Николай Павлович полагал, что государственный механизм империи замечателен, но несколько разболтан бездельниками и говорунами и нуждается, прежде всего, не в парламенте и конституции, а в защите «от дурака». Не всякому можно лезть в него немытыми лапами и, тем более, хвататься за рычаги. Царь крепил вертикаль власти, подбирал в помощники энергичных людей и заставлял все вокруг себя работать. Адмирал Лазарев строил при нем Черноморский флот и «растил» Нахимова и Корнилова — будущих героев Севастополя. Фельдмаршал Паскевич — побеждал Персию и усмирял Польшу. Воронцов — покорял Кавказ. Гоголь создавал «Ревизора» и «Мертвые души». Глинка — «Жизнь за царя». А декабристы — сидели на каторге.
Собственно говоря, кроме декабристов и еще нескольких мрачных личностей с подсознательной склонностью к самоубийству, недовольных в империи не было. Николай I так же свободно разгуливал без охраны по своей столице, как Николай Толстой — по Ясной Поляне. И, подобно графу, много строил. Крепости и мосты. Железную дорогу из Петербурга в Москву. Тайную полицию. И систему международной политики, твердо базировавшуюся на принципах контрреволюционного интернационала императоров и королей.
Чтобы все это работало, бодрому монарху приходилось много и быстро передвигаться в имперском пространстве и за его пределами. На лошадях он «летал» на Кавказ, в Крым и в Киев (наш город, к примеру, Николай посетил семнадцать раз — больше, чем любой другой царь или генеральный секретарь). На пароходе — в Британию. И на собственных ногах в кавалерийских ботфортах — от жены императрицы Александры Федоровны к любовнице, ее фрейлине Нелидовой. Обе дамы жили в полном согласии. И с царем. И друг с другом. Между прочим, у смертного одра мужа и любовника рыдали на плече одна у другой. Но общественности об этом знать не следовало. Как истинный джентльмен Николай никогда не афишировал постельные победы, в отличие от военных.
Точно так же вел себя на амурном фронте и отец Льва Толстого. Смолоду, в гусарах, изведав в этой области многое, он женился по расчету на некрасивой, но доброй девушке и за девять лет брака сумел сделать с ней пятерых детей. Брак с единственной наследницей князя Волконского принес ему долгожданное богатство. Но он не растратил его, а преумножил. Женихов у Марии Николаевны, падких на ее капиталы, было много. Но именно этот лихой гусарский подполковник сумел взять «крепость» хозяйки Ясной Поляны умелой осадой.
Впоследствии Николаю Толстому удавалось совмещать семейную жизнь со страстными, но всегда тайными увлечениями. Достоверно известно только об одном из них — с соседкой по имению Огаревой. Когда любовница ему изменила, граф даже приказал вырубить рощу, где они встречались. Но никто при жизни Толстого-старшего не знал об этом романе. Все выяснилось только после его смерти — из записок Огаревой.
Отцы оставили детям богатое наследство. Один — целую империю, которую не смогла повалить европейская коалиция в Крымскую войну. Другой — ТАКОЕ имение, владея которым, Лев Толстой однажды признался, что не хотел бы поменяться местами даже с царем. Сыновьям было ЧТО реформировать, так как отцы на славу потрудились над строительством зданий. Правда, критики утверждали, что это НЕ ТАКИЕ здания. Но какие нужно, не знали ни критики, ни сами «реформаторы».
19:38 16.04.2015
Пляска на костях ..да СВИД...хахол ты.. .не УКРАИНЕЦ... .хахол...и ты это знаешь.
..да СВИД...хахол ты..
