Библиотека Вольтера[править | править вики-текст]
После смерти Вольтера (1778 год) русская императрица Екатерина II выразила желание приобрести библиотеку писателя и поручила своему агенту в Париже обсудить это предложение с наследниками Вольтера. Особо оговаривалось, что письма Екатерины к Вольтеру также должны быть включены в предмет сделки. Наследница (племянница Вольтера, вдова Дени) охотно согласилась, сумма сделки составила крупную по тем временам сумму в 50000 экю, или 30000 рублей золотом. Доставка библиотеки в Петербург была осуществлена на специальном корабле осенью 1779 года, она состояла из 6 тысяч 814 книг и 37 томов с рукописями. Своих писем императрица обратно не получила, они были куплены и вскоре опубликованы Бомарше, однако Екатерина заранее договорилась с ним, что перед публикацией ей предоставят возможность убрать отдельные фрагменты писем[8].

Первоначально библиотека Вольтера была размещена в Эрмитаже. При Николае I доступ к ней был закрыт; только А. С. Пушкин, по особому распоряжению царя, был туда допущен в ходе его работы над «Историей Петра». В 1861 году по распоряжению Александра II библиотека Вольтера была переведена в Императорскую публичную библиотеку (ныне Российская национальная библиотека в Санкт-Петербурге)[9].

В книгах много пометок Вольтера, что составляет отдельный объект исследования. Работники Российской национальной библиотеки подготовили к изданию семитомный «Корпус читательских помет Вольтера», из которого опубликованы первые 5 томов[10].

Философия истории Вольтера

С философских позиций осмысливает мировую историю и Франсуа Мари Аруэ (Вольтер - псевдоним) 1694-1788 г. Его кредо - единство Разума, Природы, Человечности.

Вольтер обращается к истории Франции, России, Индии, Персии и других стран. Результатом явились «Философия истории»-1765 г. и «Опыт о правах и духе народов» 1769 г. Кстати, Вольтер ввел в обиход термин «философия истории».

Свою задачу он видел в том, чтобы с позиции рационализма, выдержанном в духе деизма, очистить историю от искажений, критически переосмыслить прошлое, вскрыть подлинные причинно-следственные связи, опираясь только на факты.

История не собрание сказок и не статистика. Это наука, исследующая нравы народов, раскрывающая предрасудки, демонстрирующая последствия невежества и человеческих страстей. История призвана помочь нам освоить наши права и обязанности, обрести любовь к добродетелям и Родине, преодолеть невежество и тщеславие, обрести иммунитет против фанатизма и деспотии. Другими словами история имеет просветительный и дидактический характер.

Вольтер (1762)
Письмо некоего духовного лица иезуиту Ле Телье от 6 мая 1714 г.
Преподобный отец.
Подчиняясь приказанию, которое я получил от вашего преподобия, предлагаю самые верные средства для того, чтобы избавить Иисуса и ближних его от врагов. Думаю, что в королевстве осталось не более 500 тысяч гугенотов; одни говорят – миллион, другие – 150 тысяч, но сколько бы их ни было, вот мое мнение, – я смиренно представляю его на ваше рассмотрение, как того требует мой долг.

1. Не составит труда в один день изловить всех протестантских священников и повесить их разом в одном и том же месте, не только для всеобщего назидания, но и для вящей красоты зрелища.

2. Отцов и матерей я приказал бы убивать в постели, потому что если их убивать на улице, это может вызвать кое-какие волнения; некоторые смогут удрать, а этого следует избежать во что бы то ни стало. Таковая экзекуция будет естественным и необходимым следствием наших принципов, ибо если множество знаменитых богословов доказывает, что еретик должен быть убит, значит должны быть убиты все еретики.

3. На другой же день я всех протестантских девиц выдал бы замуж за добрых католиков, – из тех соображений, что в послевоенное время не следует слишком уменьшать население государства. Что до мальчиков 14 – 15 лет, уже пропитанных вредными идеями, которые трудно выбить у них из головы, мое мнение таково, что их всех следует кастрировать – пусть отродье это не воспроизводит себе подобных. Маленькие же мальчики будут воспитываться в ваших коллежах, и их будут сечь до тех пор, пока они не выучат наизусть труды Санчеса [1] и Молины.

4. Полагаю, что так же следует поступить со всеми эльзасскими лютеранами, без всякого исключения, имея в виду, что в 1704 г. я заметил двух старух из этой страны, которые смеялись в день битвы под Гохштедтом [2].

5. Вопрос о янсенистах покажется вам, пожалуй, более сложным. Я считаю, что их по крайней мере 6 миллионов, но человека вашего ума это не должно пугать. Я подразумеваю под янсенистами также и все парламенты, столь недостойно поддерживающие свободу галликанской церкви. Вашему преподобию, с присущей вам обычно предусмотрительностью, придется взвесить все способы, какими можно подчинить себе мятежные умы. Пороховой заговор не имел ожидаемого успеха, потому что один из заговорщиков неосторожно пожелал спасти жизнь своему другу, но у вас нет друзей, и потому такой неудачи бояться нечего; вам будет легко взорвать все парламенты королевства при помощи изобретения монаха Шварца [3], которое называют «pulvis pyrius» [4]. Я рассчитал, что понадобится 36 бочек пороха на каждый парламент; помножив, таким образом, 12 парламентов на 36 бочек, получим 432 бочки, из которых каждая стоит 100 экю, что в сумме составит 129 тысяч 600 ливров – это пустяки для преподобного отца генерала.......

Письма. V.
Лудовик XV Императрице Елисавете.
(Сочинено Вольтером.)

Великодушное намерение Вашего Величества быть миротворицею воюющих Держав достойно Великого Вашего сердца, и чувствительно трогает мое сердце. Новый для меня предмет удивляться Вам; благодарностию Вам обязаны все Государи, а я обязан Вашему Величеству тем более, что сладостнейшие желания моего сердца вижу согласными желаниям вашего.

Могу вам клятвою утвердить, Государыня, что никогда не поднимал я оружия, как только с тем, чтобы водворить мир; и успехи укрепили меня в сей мысли, которую одна безуспешность не могла бы сделать столь живою. Я так думаю.

С радостию вижу, что Государыня, которой наиболее обязан я почтением, хочет быть благодетельницею государств. Государи могут у себя искать только той славы, чтобы подданных соделать благополучными; но вы составите благополучие Царей и подданных. Подданные ваши, Государыня, видя попечение ваше о благоденствии других, ощутят в себе усугубленным, если возможно, благоговение к своей Государыне, и царствование ваше еще благополучнее будет, когда радостные клики Европы умножат благословения, воссылаемые во владениях ваших.

Не только, Государыня, с живейшею признательностию приемлю сие славное миротворство; но чем благоуспешнее для меня война, тем паче умоляю вас употребить все попечения о прекращении оной. Но подданные мои, которых люблю, и которые, надеюсь, меня любят, Вам будут обязаны [109] сохранением крови, которую всегда за меня пролить готовы.

Начните и совершите сие великое дело; оно покроет вас бессмертною славою. Не ограничтесь, Государыня, простыми предложениями, благородною душею вашею вам внушаемыми; отвратите все препятствия, и будьте уверены, что не найдете во мне никакого.

Без сомнения, все Государи должны содействовать сему благородному предприятию. Человеколюбие, бедствия толиких провинций, уважение к добродетелям вашим, заставят их провозгласить Ваше Величество заступницею Европы; титло изящное, какое получить может венценосная глава, и одно, которого к славе вашей не доставало.

Но никто лучше меня не может ощущать цену, какую Ваша Особа к тому присовокупляет, и какое счастие быть Вам обязану тем, чего все Государи должны желать наиболее.

(Из Manuel Epistolaire.)

Текст воспроизведен по изданию: Письма // Вестник Европы, Часть 173, № 13. 1830

Эти сведения помещены или, лучше сказать, разбросаны во всем его сочинении, начиная с I тома, но главным образом в X томе, где они приведены в виде цельного эпизода. Это история вторжения Стеньки Разина в персидские области. В предыдущих же томах эти сведения носят отрывочный характер и представляют намеки то на то, то на другое какое-нибудь событие, как напр. указание на войну России с Польшею, враждебные отношения России к Туркам и т. д. Более цельные эпизоды представляют отношения Рocсии к Персии и кавказским народам, но они ограничиваются только лишь посольствами, имевшими целью: то поторговать в пользу государства, не платя пошлин, то вмешательство русского дворе в дело какого-нибудь князька, ходатайство за него и т. п. В I-м томе встречаем рассказ об отношении польского двора к турецкому (во время Дорошенко) и довольно обстоятельный рассказ о польском посольстве к турецкому султану. Этот рассказ также вставлен в виде отдельного эпизода. Если собрать все, сказанное Шарденом о внутреннем [5] и внешнем быте русских, то, в сущности, все это мало прибавит к нашим сведениям об истории Poccии той эпохи в какую жил и путешествовал Шарден; и притом сведения о Poccии Шардена, как человека лично не интересовавшегося и совершенно не знакомого, а слышавшего их среди народа, враждебного Poccии, не достаточны и подчас не вполне достоверны; так напр. причина опустошения Стенькою Разиным персидских берегов у него объясняется не верно. Иногда встречаются ошибки в именах: так сведения Шардена о Польше относятся к царствованию Михаила Вишневецкого (1669-1674), а у него назван король Казимир, и т. п. Но как бы ни были маловажны для нас сочинения Шардена вообще и разбросанные в 10 томах заметки, касающиеся сколько-нибудь Персии, постараемся все-таки привести в общих чертах содержание его сочинения, и, главным образом, в переводе привести те места, которые для нас кажутся наиболее интересными.

«Визирь дал польскому послу Высоцкому (Witzoski), при его отъезде , 1700 экю для уплаты долгов и на дорогу и кроме того семь повозок (chariots). Силистрийский паша получил приказания провести его чрез татарские пределы, и приказать татарам удерживать его у себя до тех пор, пока они узнают, что турецкий посол, бывший в Польше, воротился в Турцию. Диван сделал все то, что мог, для улаженья дел с этим послом и для избежания войны с его повелителем. Порта имела планы на Персию и на Черное море и старалась на время отделаться от Польши. Предметом несогласия была протекция, которую великий Султан дал казакам. Польша просила, чтобы его величество отказался публично от того покровительства, которое было дано всенародно, посылкою Дорошенко, славному предводителю этих польских мятежников (fameux general de ces rebelles de Pologne), знамени, жалованной грамоты и других знаков достоинства, которыми паши жаловались в Турции. Это делалось с той целью, чтобы напуганные казаки подчинились без сопротивления его величеству, королю польскому, и чтобы он тем легче овладел Украиной, которая есть его частная собственность и наследие его предков».

При выходе из Константинопольского пролива, Шарден видел четыре замка, построенные по обеим сторонам пролива, один против другого. Они построены, как Шарден говорит, 40 лет тому назад с целью — воспрепятствовать набегам казаков: москвитян и поляков, которые прежде совершали на своих барках набеги до самого Константинополя.

Российская империя представляет собой часть страны, которую издавна называли Скифией. Словом «скифы» еще и сегодня называют татар, которые прежде были повелителями России, и великие князья некогда владели ею как вассалы татар, зовущихся крымцами. Эти русские с некоторых пор, после того как они сбросили иго татар и христианский мир кое-что узнал о них, стали называться московитами — по главному городу Москве, который носит княжеский титул, но не первый в стране, так как государь именовался некогда великим князем владимирским и теперь еще называет себя великим князем владимирским и московским. Поэтому ошибочно называть их московитами, а не русскими, как делаем не только мы, живущие в отдалении, но и более близкие их соседи. Сами они, когда их спрашивают, какой они нации, отвечают: Russac, т. е. русские, а если их спрашивают, откуда, они отвечают: из Москвы (is Moscovy), Вологды, Рязани или других городов. Но нужно также знать, что есть две России, именно: та, что носит титул империи, которую поляки называют Белая Русь, и другая — Черная Русь, которой владеет Польское королевство и которая примыкает к Подолии. Господином этой Черной Руси называет себя польский король в своих титулах, когда говорит: великий князь литовский, русский, прусский и т. д. Об этом я хотел предуведомить читателя, чтобы он знал, что русские, о которых здесь идет речь, — это те, кого некогда называли скифами, а с некоторых пор ошибочно называют московитами, поскольку московитами могут называться жители всего лишь одного города; все равно как если бы всех французов стали называть парижанами по той причине, что Париж — столица королевства Франции, да и то с большим основанием, поскольку Париж — столица с незапамятных времен, а Москва является ею всего лишь сто или двести лет. Также сокращенный титул их государя — Zar Hospodar i Veliquei knes fsia Russia, что следует, собственно, понимать, как «король, господин и великий князь нас, всех русских» или «всей России», можно понимать и так; но не московитов или Московии. А чтобы отличать Черную Русь от этой последней, поляки все расположенное по ту сторону Днепра называют Белой Русью. Без этого различия можно подчас не разобраться в этом сочинении, в котором говорится только о Белой Руси, некогда Скифии, а ныне Московии.