Беседы с генералом-майором ВСУ Виктором Назаровым об этой войне. Проект на сайте Петр и Мазепа
Проект на сайте Петр и Мазепа под названием «Менеджмент гибридной войны». Этот проект представляет собой цикл статей о беседах с Виктором Назаровым, генерал-майором ВСУ.
Беседы. разумеется, об этой войне. Пока опубликованы одиннадцать частей проекта. Вот ссылки на них
> ********* (раскрыть)
В этой теме я буду выкладывать самое, на мой взгляд. интересное, из этих бесед с генерал-майором Назаровым.
22:39 03.12.2018
Кто такой? Победил кого? Какие его заслуги? Свидомый бред нести каждый укр может…
22:42 03.12.2018
Генерал-майор Виктор Назаров
Итак, первая часть
Цитаты. ****** Виктор Николаевич, расскажите, пожалуйста, насколько неожиданной для нашего Генштаба оказалась в 2014 году российская агрессия?
Мы, военные, предусматривали разные сценарии возникновения военных конфликтов, в том числе и такой, как в 2014 году. Но государственные люди, которые принимали политические решения, были оторваны от действительности и не могли понять или не хотели признать, что нас может ожидать в ближайшем будущем.
Реальный процесс разворота военно-политического вектора Украины в сторону НАТО начался в 2005 году. Тогда Генштабом были подготовлены замыслы и планы военного реагирования на случай военных действий по разным сценариям, которые, кстати, утвердил президент. Одним из сценариев, описанных там, рассматривался военный конфликт с Россией. При этом географические локации театра военных действий мало чем отличались от тех, с которыми мы имеем дело с 2014 года.
К примеру, почти полностью был предугадан вариант развития событий в Крыму, захват Донбасса. Кроме того, разработанные планы предполагали захват важных административно-политических и промышленных центров на востоке и юге, с возможным выходом российских войск на рубеж Днепра. Генеральный штаб уже тогда чётко докладывал руководству, что необходимо остановить сокращение Вооружённых сил Украины.
В 2004 году Вооружённые силы Российской Федерации не были такими мощными, как сегодня. Даже в 2014 году они имели большие проблемы, связанные с боеспособностью и исправностью техники. Сегодня видно, что при общей оценке возможных действий России мы были правы примерно на 80% и, как выяснилось, имели возможность оказывать им сопротивление.
Когда в 2006 году по этому стратегическому документу отрабатывали конкретные планы, одно «высокопоставленное лицо» Министерства обороны (!) поинтересовалось: — А зачем Украине Вооружённые силы? — Посмотрите, в каком окружении мы живем, — отвечаю. — Россия нас не отпустит, рано или поздно конфликт начнётся. — Да нет! Задачи ВСУ — это чрезвычайные ситуации, миротворческая деятельность. В крайнем случае, какие-то небольшие пограничные конфликты вроде Тузлы. Война, тем более масштабная, с Россией, нашим соседом, не актуальна. В случае каких-то конфликтов наш президент просто поднимет трубку, пять минут поговорит с Владимиром Владимировичем и на этом всё закончится. Я встретил его в апреле 2014 года. Спросил: — Ну что, позвонил президент? Ему нечего было ответить, он потупил глаза, и больше я его не видел. Вдогонку ещё спросил: — А выстоим? Было больно и противно, ответил на ходу: — Выстоим, если мешать не будете!
22:44 03.12.2018
Три дня, которые потрясли мир — как мы теряли Крым Вы находились в составе группы офицеров Генштаба, которые были в конце февраля 2014 года отправлены в Крым, чтобы разобраться в обстановке и предложить обоснованные решения военно-политическому руководству. Расскажите, пожалуйста, о своих впечатлениях.
Я тогда исполнял обязанности начальника Главного оперативного управления Генерального штаба ВСУ. 26 февраля 2014 года с группой офицеров во главе с только что назначенным начальником Генерального штаба адмиралом Ильиным прибыл в Севастополь.
Своими глазами наблюдал за тем, что происходило. Это было абсолютно спокойное, скоординированное присутствие и перемещение Вооружённых сил Российской Федерации по нашей территории. По улицам Севастополя разъезжали колонны российских военных машин, создавая иллюзию массовости и тем самым нагнетая общую напряжённость.
Я начал задавать вопросы тогдашнему командованию ВМФ, почему они так спокойно передвигаются по нашей территории, хотя должны сидеть за своими заборами? Ответ у всех был один: «Не хотим провоцировать, не дай бог, что-то случится, посмотрите, как их много».
Говорю им: «А вы на эти „КамАЗы“ смотрели? У них же рессоры не просевшие, внутри никого нет! Гоняют пустые колонны туда-сюда, создают картинку массового контроля над ситуацией в городе и в целом в Крыму».
В этот же день прошла встреча с «народным мэром Севастополя» Чалым. Было очевидно, что он полностью управляем из Кремля. На протяжении всех переговоров он несколько раз выскакивал из зала, где они проходили, возвращался взвинченный и накрученный. Сразу же начинал рассказывать, «какая Украина плохая», а какая «Россия хорошая». Не осталось сомнений, что они берут курс на отсоединение.
По завершении переговоров с Чалым было проведено совещание в СБУ Севастополя. Стало ясно, что это ведомство не собирается ничего делать в плане противодействия возможному захвату власти в Крыму. Вскоре это полностью подтвердилось. После аннексии Крыма 90% сотрудников территориальных структур крымской СБУ во главе со своим начальником подполковником Зима принесли присягу России и перешли служить в российские силовые ведомства.
На следующий день, 27 февраля, было захвачено здание Верховного Совета Крыма. Ильин собрал в штабе ВМФ руководителей разных местных структур. Их позиция была единой: «Мы ничего не знаем и ничего предпринимать не будем».
Что больше всего поразило. У меня на руках было распоряжение о выводе наших кораблей на рейд по «учебно-боевой» тревоге, чтобы они имели возможность манёвра. В первый день нашего пребывания в городе это распоряжение исполняли. 27 февраля дежурный доложил, что вывод кораблей приостановлен. Уточняю у первого заместителя командующего ВМФ Елисеева:
— Как так?
Он отвечает:
— Напряжённая обстановка, зачем оно нам нужно?
Я настаиваю. Вывод кораблей продолжается. На следующий день корабли снова перестают выходить.
Захожу к Елисееву, спрашиваю:
— Кто здесь командует?
— Не знаю. Я уже написал рапорт на увольнение.
Иду к начальнику штаба Шакуру — там та же картина, тоже написал рапорт. Считался, кстати, самым «продвинутым евро- и НАТО-интегратором.
Обращаюсь к Ильину, спрашиваю, на каком основании прекращён вывод кораблей?
Он говорит:
— Это я дал команду. Такая накалённая обстановка, зачем её обострять.
Вскоре после этого разговора Ильин вызывает «скорую». По официальной версии, у него «сердечный приступ».
Я вернулся в выделенный мне кабинет, продолжил работать. Через некоторое время вижу — выходит из своего кабинета Ильин, по внешнему виду совершенно здоровый. Увидел меня и откровенно «свинтил». О сложившейся ситуации я немедленно доложил в Киев, покойному генералу Воробьёву, который занимал должность первого заместителя НГШ. Но в это самое время министром обороны был назначен адмирал Тенюх. Севастополь буквально «взорвался» — все здешние категорически не желали его воспринимать.
Командование ВМФ было «обезглавлено», контроль над ситуацией потерян, и 28-го числа ночью мы последним рейсом вылетели из Бельбека без начальника Генерального штаба. Я получил задачу от генерала Воробьёва прибыть и доложить обстановку, потому что назавтра был запланирован прилёт вр.и.о. МОУ этим же бортом в Севастополь. Я понимал нереальность этого отчётливо, и по прибытии в Киев так и произошло — никто никуда не полетел.
22:45 03.12.2018
То есть среди крымских военных имело место массовое предательство?
Нет. Командование не выражало мысли всех военных. Многие офицеры на кораблях, когда я к ним приезжал, спрашивали, что им делать в случае нападения и попыток захвата. Даже когда я вернулся в Киев, мне звонили несколько командиров кораблей, докладывали о штурме, спрашивали, что делать.
Если без политкорректности — предало Украину командование ВМФ. Кстати, мероприятия по приведению в готовность были возобновлены. Назначенный командующим 1 марта, адмирал Березовский буквально на следующий день принёс присягу «на верность народу Крыма» — и флот был заблокирован в бухтах.
Тогда-то и припомнились планы 2006 года, когда вновь назначенный начальник ГШ генерал Куцин поинтересовался, почему у нас нет планов на подобные случаи, а ему я сказал, что планы есть.
— И даже войны с Россией?
— Да!
— Серьёзно? — не поверил он. — А почему были не готовы?
— Наличие планов — это одно, а их обеспечение — это совсем другое. Требуется и политическая воля, и стратегическое видение развития страны, а всё это выходит за пределы возможностей и компетенции Генерального штаба.
Как, по вашему мнению, мы могли тогда удержать Крым?
Исходя из обстановки, которая сложилась на первые числа марта, мы предложили перебросить войска и взять под контроль степной Крым: Джанкой, Черноморское <nobr>и т. д.</nobr>, в том числе и аэродром Кировское, через который шла переброска десантных бригад.
Это дало бы возможность решить чисто военную задачу, удержать под контролем перешеек, а также политически сделало бы результаты референдума, проведённого 16 марта, невозможными для реализации. В таком случае ситуация могла бы сложиться, как летом на Донбассе. Вместо цельной административно-территориальной единицы Россия получила бы непризнанную «КНР» в границах Керчи и Южного берега Крыма.
Были уже отданы соответствующие распоряжения, самолёты вылетели на аэродромы для погрузки десанта. Но вскоре поступила устная команда всё отменить.
(Есть версия, что в тот момент Путин пригрозил политическому руководству Украины и США применением ядерного оружия. — А.С.)
16 марта с проведением «референдума» надежды на быстрый силовой возврат контроля над Крымом больше не оставалось, а в Кремле сделали выводы, что подобный сценарий можно распространить и на Донбасс.
22:48 03.12.2018
Апрель-май 2014 года — время упущенных возможностей Вы участвовали в создании штаба АТО — органа управления, который с 2014 по 2017 год (до создания ООС) осуществлял непосредственное руководство силами Антитеррористической операции. Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.
Формально Вооружённые силы Украины были привлечены к Антитеррористической операции с 14 апреля, после опубликования соответствующего Указа Президента о введение в действие решения СНБО. В Генштабе сразу же подготовили свой план урегулирования ситуации и пытались его обнародовать. Но 15 апреля на одном из первых проведённых тогда совещаний, где присутствовали министр обороны и начальник ГШ, их никто и слушать не стал.
Разговор шёл без понимания того, что нас ожидает в ближайшем будущем. Ситуацию на Донбассе присутствующие воспринимали как временную, незначительную. В их понимании это была «такая себе заварушка, которая, сама собой, рассосётся за несколько дней».
22:50 03.12.2018
Что нового привнёс в военное дело опыт российско-украинской гибридной войны? В своё время сказал Уинстон Черчилль: «Генералы всегда готовятся к прошлой войне». Насколько актуальным оказался этот афоризм?
Первым серьёзным отличием в военной доктрине АТО стала ключевая роль батальонных тактических групп (БТГр).
В советской и постсоветской тактике использовали категорию «усиленный батальон», который, как правило, действовал в составе полка и выполнял боевую задачу сроком на сутки. Однако такую тактическую единицу мы использовать на практике не могли. В первую очередь потому, что ни одна имевшаяся у нас в тот момент бригада не соответствовала полностью всем требуемым показателям и критериям боеспособности и боевой готовности.
Поэтому стали формировать из наличествующих сил и средств батальонные (ротные) тактические группы. В их основе был батальон (рота), которому приданы танки, артиллерия и разведка или спецназ. Такая БТГр была способна на протяжении достаточно продолжительного времени (до нескольких суток) самостоятельно и самодостаточно вести боевые действия.
Ценность этой тактической единицы проявилась в том, что когда обстановка неопределённая и нет тактического взаимодействия, действовать приходится в отрыве от своих сил. В таком случае крайне сложно оказывать подразделениям огневую поддержку. Или расстояние, или погода не позволяет. Когда же у командира группы есть свои средства, такие как танки, когда есть разведка и артиллерия, и не просто миномёты, а и ствольная, то он сам может реагировать на обстановку и наносить поражение противнику, пока ситуация будет взята под контроль вышестоящим штабом и появится возможность его усилить. Нужно только быть уверенным, что с командиром всегда есть связь, и своевременно обеспечивать группу боеприпасами и материальными запасами, эвакосредствами.
Думаю, что ещё одним вкладом в тактику стало дополнение двух классических видов военных действий, наступления и обороны, новым — то, что мы назвали «стабилизационными действиями». Суть их заключается в том, что формирования в условиях гибридной войны самим фактом своего присутствия в определённом месте существенно влияют на военно-политическую обстановку в каком-то районе региона. В первую очередь такими «стабилизационными» действиями стал контроль над аэродромами Донбасса.
22:51 03.12.2018
Всегда хотел узнать, как и откуда появилось такое распространённое слово в АТО, как «сектор»? Ведь оно отсутствует и в военных учебниках, и в боевых уставах.
Слово «сектор» возникло в одной из рабочих комнат Генштаба, когда мы с генералом Муженко разрабатывали управленческие структуры АТО.
На начало конфликта у ВСУ было всего девять механизированных бригад. При этом по состоянию на апрель часть сил и средств держали на крымских перешейках, и было опасение, что противник может начать вторжение в Сумскую и Харьковскую области.
По ходу мобилизации в зону АТО прибывали разрозненные подразделения, которым сразу же ставили задачу по актуальной необходимости (проще говоря, затыкали дыры), так что роты и батальоны одной бригады могли оказаться в совершенно разных местах.
Чтобы свести эти многочисленные разрозненные формирования к единой системе управления, требовалось создать несколько промежуточных штабов.
Сидели над картой, смотрели на зону АТО. По обстановке на то время просматривался такой почти замкнутый овал, внешне напоминающий трибуны на стадионе. Вот и решили назвать его не военным, но понятным словом «сектор». Разделили на «А», «В», «С» и «Д», плюс особый район Мариуполь.
Так появилось понятие, которое быстро стало одной из ключевых терминологических категорий гибридной войны.
22:52 03.12.2018
Первые успехи В плане управления и формирования сил АТО всё понятно. А не могли бы вы рассказать об опыте боевых действий, которые осуществлялись уже на оперативным уровне.
Первой операцией, скорее даже не операцией, а десантными действиями, которые были осуществлены непосредственно штабом АТО, стало деблокирование 22 мая РТГр 30-й ОМБр, которая попала в засаду около Рубежного.
Это была тактическая группа численностью около 200 человек, подготовленная, частично состоявшая из контрактников с опытом в миротворческих операциях и доукомплектованная мобилизованными. По распоряжению командования только что созданного сектора «А» колонна двигалась маршем от Кременной через Рубежное в Лисичанск.
Мы только два дня, как начали работать, и участие в планировании этого мероприятия не принимали, да и не должны были. Инициатива исходила от местных властей, в том числе от военкома. Потом пришли к выводу, что это была спланированная акция, чтобы заманить группу в засаду.
Колонна вошла в Рубежное со стороны Кременной, миновала станцию и двигалась к мосту через Северский Донец по направлению к Лисичанску. От станции до моста дорога идёт через лесной массив, частично мимо городских отстойников. Сепаратисты заблокировали мост. Кроме того, от станции до поворота росли вдоль дороги большие деревья, которые, вероятно, были заранее подпилены, и когда колонна зашла на этот участок трассы, деревья были свалены и полностью перегородили дорогу.
Между 10:00—11:00 утра мы получили информацию, что колонна остановлена, заблокирована и находится под обстрелом из прилежащего лесного массива.
Вражеское формирование, которое действовало против нашей РТГр, было «пёстрым»: в него входили и ополченцы местные, и боевики (наёмники) из РФ. Характерной особенностью того периода было присутствие среди боевиков большого числа кадыровцев.
Встал вопрос, как вывести, как оказать помощь. Состоялся разговор вр.и.о. министра обороны и начальника ГШ с руководителем АТО генералом Муженко. Вышестоящее руководство не приняло никакого решения, тогда Муженко взял на себя ответственность и лично возглавил десантную группу.
Под Кременной был расположен блокпост, который занимали бойцы 25-й бригады. У них была артбатарея «Нон». Восточнее от блокпоста на площадке в лесу была вертолётами выброшена группа десантников и спецназа. Общая численность группы была порядка 50 человек, в неё входили военнослужащие 95-й бригады, 3-го полка и 140-го центра спецназа.
Во главе с руководителем АТО они совершили пятикилометровый марш-бросок через лес, вышли на насыпь, обстреляли противника и стали вызывать огонь артиллерии и удары вертолётов. Боевики понесли существенные потери и отступили.
В результате обстрелов РТГр потеряла около 10 бронемашин, однако группа была разблокирована и выведена, при этом потери составили 5 убитых и 10 раненых. Это был первый успешный опыт управления силами и средствами, осуществлённый штабом АТО.
Самое страшное в те полтора месяца, пока Генштаб был только «координатором» действий наших сил в АТО, было то, что мы теряли контроль над территориями, а в войсках падал боевой дух. Никто не хотел принимать решений, все старались уйти от ответственности. Когда 21 мая руководитель АТО собрал первое совещание, было такое чувство — мрачное, тягостное. Ощущение полной обречённости. Серые лица. Каждый явно думает о себе: «Как бы от этого всего поскорее здыхаться». Ни единой улыбки.
Но после этого боя под Рубежным в глазах появился блеск. Люди раскрепостились. Не поверили ещё в свои силы, но поняли, как можно действовать. Это был толчок для того, чтобы задуматься: «А теперь мы готовы двигаться дальше?».
23:05 03.12.2018
Менеджмент гибридной войны. Часть 2. Бой судного дня — ДАП, 26 мая 2014 года
Давайте теперь поговорим о первой полноценной войсковой операции, которую спланировал и осуществил штаб АТО. В первую очередь, как принималось решение на «выбор цели»?
Эта операция официально называлась «Разблокирование аэродрома «Донецк», она проводилась 26 мая.
25 мая, на пятый день формального руководства АТО нашим штабом мы получили информацию от старшего группы, которая находилась на аэродроме, о том, что боевики пытаются его захватить и предъявили ультиматум.
Впрочем, развединформация была не нужна — всё происходящее там активно освещали средства массовой информации. Показывали, как на территорию аэропорта проникли боевики НВФ, рассказывали, что они берут под контроль здания. Были фото и видео, как они ходят по крыше с оружием.
Но дело было не в медийном шуме, мы руководствовались иными соображениями — оперативными и логистическими. Если бы тогда наши спецназовцы покинули аэропорт, для нас это означало, не побоюсь этого слова, катастрофу. Потеря такого мощного объекта инфраструктуры создала бы выгодные условия для российских военных. Контролируя аэродром, расположенный к западу от Донецка, они могли абсолютно беспрепятственно перебрасывать с территории РФ по воздуху любое количество личного состава, техники, боеприпасов.
Тогда им не пришлось бы формировать эти огромные «гуманитарные конвои», которые невозможно скрытно перемещать через границу, что они делали тогда и делают по сей день. Они бы просто спокойно летели на высотах 600−700 метров (на такой высоте самолёты практически не засекаются средствами радиолокации с контролируемой территории. — А.С.) садились, разгружались, возвращались, и шло бы там обеспечение полным ходом…
Кроме того, наличие такого аэродрома в распоряжении НВФ и российского спецназа могло привести к тому, что боевики-«шахтёры» «вдруг» помимо танков и артиллерийских систем получили бы вертолёты или даже боевые самолёты. Было бы сказано, что «шахтёры нашли где-то в Луганске поломанные вертолёты, брошенные украинской армией, их отремонтировали и могут теперь использовать». На российской авиатехнике, как на танках и самоходках, нарисовали бы наши знаки различия, потом «перекрасили» и спокойно применяли по нашим войскам и критическим объектам. Этого нельзя было допустить ни при каких обстоятельствах.
Как готовили операцию после принятого решения?
Очень быстро, на протяжении нескольких часов к утру 26 мая был отработан замысел операции по взятию аэропорта под контроль и нейтрализации находящихся в нём НВФ.
Был подготовлен десант, который должен был там высаживаться, готовился эшелон усиления из состава 72 бригады, который должен был быть туда переброшен. Одна рота с БМП в дальнейшем была переброшена военно-транспортной авиацией. Были предусмотрены последующие шаги для наращивания этой группировки.
Одновременно с этим старший группы в аэропорту вёл переговоры с боевиками. Также шли постоянные консультации с нами, со штабом. Говорили несколько раз с руководителем АТЦ. Тянули время. Для чего? Тогда на аэродроме находилось два самолёта гражданской авиации, выполнявшие плановые рейсы. Понятно, что там были пассажиры, поэтому следовало сделать так, чтобы самолёты покинули аэродром, после чего провести мероприятия по эвакуации с территории гражданского населения. Это было важно, мы не могли допустить потерь среди мирного населения.
Так и произошло. Самолёты планово, пусть даже не совсем по графику, осуществили свои рейсы, после чего руководителем АТО было предложено старшему группы написать наш ультиматум и передать командиру боевиков.
Но главным вопросом подготовки была в ту ночь не оперативная и даже не логистическая составляющая операции. Встал вопрос о документе, который бы формально легализовал наши действия по освобождению аэропорта подразделениями ВСУ.
23:08 03.12.2018
Расскажите, пожалуйста, подробнее о тех событиях — они практически неизвестны…
Мы находились в сложной юридической ситуации. Военного положения нет, война не объявлена, по формату АТО непонятно каким образом могут быть задействованы Вооружённые силы.
Руководитель АТО доложил замысел исполняющему обязанности Президента. Я так понимаю, что он тоже принимал непростое решение. После полутора месяцев неуверенных действий впервые предлагался силовой вариант.
Генерал Муженко пояснил, каким образом планируется это осуществить. Александр Турчинов переспросил, уверены ли мы, удастся ли нам, готовы ли мы, на что получил ответ: «Были бы не готовы и не уверены — мы бы не предлагали. Для нас эта операция имеет принципиальное значение».
Врио Президента дал устное согласие, что само по себе было уже важным для нас решением, но мы всё-таки попросили какой-то письменный документ, который бы легализовал наши действия.
Ночь с 25 на 26 мая мы пробыли в кунге и в палатке под навесом, где были разложены карты, схемы, стояли в большом количестве телефоны связи, радиостанции. С нами был военный прокурор южного региона, генерал юстиции. Он очень сильно волновался — начнём ли мы действовать, а если да, то как. Что если не будет формального одобрения начала этой операции? Мы говорили ему, чтобы не волновался, вот у нас есть замысел, распишитесь на обороте, и начнём. Он говорит — нет, это не наша функция, мы только наблюдатели. Мы подключаемся только когда что-то случилось, пока ничего незаконного не произошло.
В режиме напряжённого ожидания мы находились три или четыре часа. Я видел состояние этого прокурора, он отражало общее настроение. Было видно, как напряжены задействованные в операции командиры. Как они спрашивают себя: «Так что? Так что?» Как у них начинает играть в крови адреналин.
Генерал Муженко принимал доклады от командиров:
— Десант готов!
— Спецназ готов!
— Первая волна готова!
— Вторая волна готова!
— Вертолёты готовы!
— Ударная авиация готова!
Под самое утро Муженко (он сидел напротив) посмотрел на меня в упор, а потом сквозь меня, куда-то вдаль. Было понятно: что-то происходит в его душе. Через некоторое время такого раздумья он «вернулся» ко мне и говорит:
— Ну что, начинаем?
Я говорю:
— Начинаем!
Он выдержал ещё паузу:
— Ну что, вместе, до конца?
Я говорю:
— Вместе. До конца!
Именно в этот момент мы осознали, что прошли свой Рубикон. И это был Рубикон не только для генерала Муженко и для меня как начальника штаба, а для всей страны.
Мы ведь могли, как командование ВМФ в Севастополе, просто занять выжидательную позицию: «Главное не усугублять, как бы чего не вышло». Ничего не делать, нам бы никто не мог приказать, всё было бы «по феншую». Но даже боюсь предполагать, как развивалась бы тогда история Украины…
На наше счастье (ну, наверное, всё-таки не на счастье, а в соответствии с логикой развития процесса) в 10:55 из режимно-секретного отдела прибежал офицер с телеграммой, содержащей только одно слово — «Згода».
(Виктор Николаевич показывает оригинал телеграммы — исторический документ. А.С.)
Не было никаких других слов и фраз — из соображений безопасности, чтобы предотвратить любую утечку информации.
Это был сигнал к началу. Очень обрадовался прокурор и тут же пошёл докладывать Махницкому, что наши действия осуществляются в законном русле…
23:09 03.12.2018
Сама операция описана разными авторами достаточно детально. Не припомните ли какие-то наиболее яркие моменты, которые запомнились лично вам?
Первым эпизодом, который сложно забыть стало, безусловно, «вручение ультиматума». Как я уже говорил, с вечера по телефону командиру группы спецназовцев в ДАП был надиктован ориентировочный вариант ультиматума боевикам. «Вы находитесь на суверенной территории, ваши действия расцениваются как террористические и представляют угрозу жизням военнослужащих, а также местному населению. Требуем от вас оставить территорию в течение ____. Если нет — будете уничтожены», — примерно так выглядел его текст. При этом командиру группы было предложено самому проставить время, которое даётся боевикам, чтобы покинуть аэропорт.
После получения телеграммы от главы СБУ руководитель АТО сразу же связался со старшим группы и уточнил, как там развиваются события. Спрашиваем — ты вручил ультиматум?
— Иду вручать!
Говорим, через несколько минут позвонишь, доложишь, чем дело закончилось.
Тем временем даём команду десанту грузиться, авиации приготовится. Ждём.
Буквально минут через десять перезванивает наш «парламентёр».
— Ну что, ультиматум вручил?
— Да, вручил!
— А что ты написал там, где прочерк, сколько им дал минут?
— Пятнадцать!!!
Мы, конечно, посмеялись. Четверть часа — срок откровенно нереальный, он, должно быть, вызвал у противника шок. Но нам требовалось время, чтобы развернуть боевые порядки, рассчитывали на нормальную психологическую реакцию, когда противнику нужно определённое время, чтобы понять, что происходит.
Но раз так — значит так. Сразу же была дана команда на взлёт. Поднялась ударная авиация, и мы начали выдвигаться.
23:10 03.12.2018
Целью первого удара было уничтожение боевиков, которые находились на крыше терминала с пулемётами, гранатомётами и, что особо важно, ПЗРК. Вероятно, сам факт появления вертолётов оказался для них огромной неожиданностью. Они были захвачены врасплох и вели довольно слабый огонь.
Противник был согнан с крыши, потеряв таким образом возможность визуально обнаруживать наши летательные аппараты. Наши подразделения должны были взять под контроль крышу и вести наблюдение, помогая выполнять задания авиации. После этого была поставлена задача ударной авиации.
Они были уже готовы, вышли в район, нанесли удар по верхнему этажу, чтобы посеять панику и деморализовать группы боевиков. Затем был нанесён ещё один удар другой пары вертолётов и, как закрепление, пошёл удар тактической авиации по нижним этажам. Заключительный удар по первому этажу, где спрятались боевики, сбежавшие с крыши и верхних этажей. Так несколько раз.
По информации, которую мы получили от наших спецназовцев (потом её подтвердили выложенные в сеть аматорские видео), стало понятно, что это было очень неожиданно, очень эффективно и сильно с точки зрения произведённого эффекта. Противник метался по этажам, не зная, куда заходить или выходить — их накрыли на крыше, они побежали вниз, по ним там ударили, они поднялись выше, там их снова накрыли…
Мы находились на командном пункте, наблюдали за вертолётами, которые кружились над нами (площадка для погрузки находилась рядом), заправлялись, докладывались, загружали боеприпасы и десант, получали задачи и снова поднимались в воздух для вылета в ДАП. Это была карусель, которая радовала и наполняла гордостью за наших офицеров, солдат. Информация приходила постоянно, мы понимали, что происходит в зоне боевых действий, каким образом продвигаются спецназ и десантники, что захватывают.
Больше всего тревожила информация о том, что очень было много противника. При этом у всех создавалось такое впечатление, что они то ли «обкуренные», то ли у них с головой не в порядке. Типовой доклад наших: «Позицию заняли, ведём огонь и тут они идут напропалую, совершенно без страха». Мы подумали, что они (боевики) находились под действием наркотических препаратов.
Судя по всему, они задействовали тогда все свои силы. Противник время от времени пытался атаковать со всех сторон, для того чтобы если не окружить, то по крайней мере блокировать наши войска, нанести урон перекрёстным огнём. Фактор неожиданности, большие потери, отсутствие резервов привели к хаосу, панике и потере способности к сопротивлению. Они были деморализованы.
23:11 03.12.2018
Там даже был случай, когда к ним на усиление шла колонна, которую боевики приняли за наших десантников и нанесли ей поражение своим огнём. А потом, когда они пытались выйти, попали по удар наших вертолётов…
К вечеру первая волна закрепилась, и мы могли наращивать усилия дальше для того, чтобы к утру взять все здания под контроль. На командном пункте шёл разговор о том, каким образом будем перебрасывать подразделения следующей волны. Задание усложнилось, потому что уже стемнело.
Надо понимать, что в то время уровень технического оснащения наших летательных аппаратов был совсем другой. Не было у вертолётчиков ни приборов ночного видения, ни какой-то встроенной навигации. Ориентировались и выполняли полётные задания по смартфону с GPS. Понятно, что у всех были сомнения.
И вот тогда меня поразил доклад одного из экипажей. После взлёта, когда они возвращались на базу, их начали обстреливать. Командир — старший лейтенант, очень молодой. Когда спросили его, как всё было, как заходили на аэродром, какой они выбрали курс, как маневрировали, он ответил:
— Я лечу, а там из-за девятиэтажки стреляют, дальше террикон, и с него тоже тра-та-та-та-та, трассеры пошли по вертолёту. Я влево круг, разворачиваюсь. Прячусь, меж двумя высотками, по улице прохожу, раз — и вышел на простор! — А у самого голос дрожит от гордости…
До этого как раз был разговор старших офицеров — напряжение, определённые сомнения, настороженность, сможем ли выполнить задания, возможно ли это в ночных условиях или нет. А после того как услышали «завзяту козацьку доповідь» этого экипажа — словно светлее стало на ЦБУ. Командиры экипажей определились с маршрутом, загрузили десант второй волны с боекомплектом, вылетели к ДАП.
Вертолёты спокойно долетели, приземлились, в ночных условиях высадили десант. Мы с волнением ожидали их возвращения. Когда получили доклад о том, что все на месте, поняли, что это предвестие победы.
Бой продолжался. Все попытки контратак со стороны противника были отбиты. Боевики понесли большие потери и потом, ближе к ночи 26 мая мы получили информацию, что наши силы контролируют всю территорию. Боевики подняли «белый флаг», попросили разрешения эвакуировать раненых и погибших.
Наши подразделения закрепились на позициях, мы доложили, что задание выполнено, и только после этого была дана команда обеспечить коммуникацию, чтобы они позабирали раненых и погибших.
Утром мы смогли подвести предварительные итоги этой десантной операции. По информации, которую мы получили от разведорганов и радиоперехватов разведки, «на той стороне» царила полная паника. Они абсолютно такого не ожидали. И самое главное — были ошарашены огромными потерями. Это при том, что наши потери — всего один раненый!
Потом мы заменили десантников на общевойсковые подразделения, но спецназ частично оставили. Самолётами транспортной авиации были переброшены подразделения 72 омбр с БМП, миномётами, тяжёлым крупнокалиберным оружием. Они могли не просто охранять объекты аэропорта, а держать полноценную оборону (которая продолжалась 242 дня — А.С.)
Вот такой «Бой Судного дня» состоялся 26 мая. Если после Рубежного в глазах военных, как я говорил, появились проблески надежды, то после этой победы лица офицеров, командиров, бойцов были совсем иными. Мы поняли, что можем это делать и делаем.
Было интересно наблюдать за СМИ и блогосферой, особенно со стороны РФ, которые говорили: «Это были американские наёмники, американский генерал, рейнджеры…» Да кого там только, по их словам, не было. Никто не ожидал, что ВСУ способны на такие успешные действия. Для наших офицеров, бойцов это была лучшая оценка — от врага.
Сидели, анализировали операцию. Я обратил внимание на выражение лица Муженко. Оно посветлело, его глаза светились радостным блеском.
ДАП — это было знаковое событие. Мы остановили вторжение. Теперь нужно было закрепиться, чтобы двигаться дальше.
02:58 04.12.2018
Mikhail2014 (mkrugov) писал (а) в ответ на :
> Реальный процесс разворота военно-политического вектора Украины в сторону НАТО начался в 2005 году.
То есть еще тогда вы начали нарушать договор о дружбе и сотрудничестве. Еще тогда вы уже захотели конфликта с РФ?
