>>> Нет .Ленины их воспитали уничтожив Вавиловых и Мандельштамов .

>> Приятельское письмо Ленину от сатирика Аркадия Аверченко
>>
>>
>>
>>
>>
>> Здравствуй, голубчик! Ну, как поживаешь? Всё ли у тебя в полном здоровьи? Кстати, ты, захлопотавшись около государственных дел, вероятно, забыл меня?..
>> А я тебя помню.
>> Я тот самый твой коллега по журналистике Аверченко, который, если ты помнишь, топтался внизу, около дома Кшесинской, в то время, как ты стоял на балконе и кричал во всё горло:
>> — Надо додушить буржуазию! Грабь награбленное!
>> Я тот самый Аверченко, на которого, помнишь, жаловался Луначарский, что я, дескать, в своём «Сатириконе» издеваюсь и смеюсь над вами.
>> Ты тогда же приказал Урицкому закрыть навсегда мой журнал, а меня доставить на Гороховую.
>> Прости, голубчик, что я за два дня до этой предполагаемой доставки на Гороховую — уехал из Петербурга, даже не простившись с тобой. Захлопотался.
>> Ты тогда же отдал приказ задержать меня на ст. Зерново, но я совсем забыл тебе сказать перед отъездом, что поеду через Унечу.
>> Не ожидал ты этого?
>> Кстати, спасибо тебе. На Унече твои коммунисты приняли меня замечательно. Правда, комендант Унечи — знаменитая курсистка товарищ Хайкина сначала хотела меня расстрелять.
>> — За что? — спросил я.
>> — За то, что вы в своих фельетонах так ругали большевиков.
>> Я ударил себя в грудь и вскричал обиженно:
>> — А вы читали мои самые последние фельетоны?
>> — Нет, не читала.
>> — Вот то-то и оно! Так нечего и говорить!
>> А что «нечего и говорить», я, признаться, и сам не знаю, потому что в последних фельетонах — ты прости, голубчик, за резкость — просто писал, что большевики — жулики, убийцы и маровихеры...
>> Очевидно, тов. Хайкина не поняла меня, а я её не разубеждал.
>> Ну вот, братец ты мой — так я и жил.
>> Выезжая из Унечи, я потребовал себе конвой, потому что надо было переезжать нейтральную зону, но это была самая странная нейтральная зона, которую мне только приходилось видеть в жизни. потому что по одну сторону нейтральной зоны грабили только большевики, по другую только немцы, а в нейтральной зоне грабили и большевики, и немцы, и украинцы, и все вообще, кому не лень.
>> Бог её знает, почему она называлась нейтральной, эта зона.
>> Большое тебе спасибо, голубчик Володя, за конвой — если эту твою Хайкину ещё не убили, награди её орденом Красного Знамени за мой счёт...
>> Много, много, дружище Вольдемар, за эти два года воды утекло... Я на тебя не сержусь, но ты гонял меня по всей России, как солёного зайца: из Киева в Харьков, из Харькова — в Ростов, потом Екатеринодар, Новороссийск, Севастополь, Мелитополь, опять... Севастополь.
>> Это письмо я пишу тебе из Константинополя, куда прибыл по своим личным делам.
>> Впрочем, что же это я о себе, да о себе... Поговорим и о тебе...
>> Ты за это время сделался большим человеком... Эка, куда хватил: неограниченный властитель всея России... Даже отсюда вижу твои плутоватые глазёнки, даже отсюда слышу твоё возражение:
>> — Не я властитель, а ЦИК.
>> Ну, это, Володя, даже не по-приятельски. Брось ломаться — я ведь знаю, что тебе стоит только цикнуть и весь твой ЦИК полезет под стол и сделает всё, что ты хочешь.
>> А ловко ты, шельмец, устроился — уверяю тебя, что даже при царе государственная дума была в тысячу раз самостоятельнее и независимее. Согнул ты «рабоче-крестьянскую», можно сказать, в бараний рог.
>> Как настроение?
>> Ты знаешь, я часто думаю о тебе и должен сказать, что за последнее время совершенно перестал понимать тебя.
>> На кой чёрт тебе вся эта музыка? В то время, когда ты кричал до хрипоты с балкона — тебе, отчасти, и кушать хотелось, отчасти и мир, по молодости лет, собирался перестроить.
>> А теперь? Наелся ты досыта, а мира всё равно не перестроил.
>> Доходят до меня слухи, что живётся у вас там в России, перестроенной по твоему плану — препротивно.
>> Никто у тебя не работает, все голодают, мрут, а ты, Володя, слышал я, так запутался, что у тебя и частная собственность начинает всплывать, и свободная торговля, и концессии.
>> Стоит огород городить, действительно!
>> Впрочем, дело даже не в том, а я боюсь, что ты просто скучаешь.
>> Я сам, знаешь ли, не прочь повластвовать, но власть хороша, когда кругом довольство, сияющие рожи и этакие хорошенькие бабёночки, вроде мадам Монтеспан при Людовике.
>> А какой ты к чёрту Людовик, прости за откровенность!
>> Окружил себя всякой дрянью, вроде башкир, китайцев — и нос боишься высунуть из Кремля. Это, брат, не власть. Даже Николай II частенько раньше показывался перед народом и ему кричали «ура», а тебе что кричат?
>> — Жулики вы, — кричат тебе и Троцкому, — Чтоб вы подохли, коммунисты.
>> Ну, чего хорошего?
>> Я ещё понимаю, если бы рождён был королём — ну, тогда ничего не поделаешь: профессия обязывает. Тогда сиди на башне — и сочиняй законы для подданных.
>> А ведь ты — я знаю тебя по Швейцарии — ты без кафе, без «бока», без табачного дыма, плавающего под потолком — жить не мог.
>> Небось, хочется иногда снова посидеть в биргалле, поорать о политике, затянуться хорошим киастером — да где уж там!
>> И из Кремля нельзя выйти, да и пивные ты все, неведомо на кой дьявол, позакрывал декретом # 215523.
>> Неуютно ты, брат, живёшь, по собачьему. Русский ты столбовой дворянин, а с башкирами всё якшаешься, с китайцами. И друга себе нашёл — Троцкого — совсем он тебе не пара. Я, конечно, Володя, не хочу сплетничать, но знаю, что он тебя подбивает на всякие глупости, а ты слушаешь.
>> Если хочешь иметь мой дружеский совет — выгони Троцкого, распусти этот идиотский ЦИК и издай свой последний декрет к русскому народу, что вот, дескать, ты ошибся, за что и приносишь извинения, что ты думал насадить социализм и коммунизм, но что это для отсталой России «не по носу табак», так что ты приказываешь народу вернуться к старому, буржуазно-капиталистическому строю жизни, а сам уезжаешь отдыхать на курорт.
>> Просто и мило!
>> Ей богу, плюнь ты на это дело, ведь сам видишь, что получилось: дрянь, грязь и безобразие.
>> Не нужно ли деньжат? Лир пять, десять могу сколотить, вышлю.
>> Хочешь — приезжай ко мне, у меня отдохнёшь, подлечишься, а там мы с тобой вместе какую-нибудь другую штуковину придумаем — поумней твоего марксизма.
>> Ну, прощай, брат, кланяйся там!
>> Поцелуй Троцкого, если не противно.