Я не разделяю мнение автора, но прочитать однозначно стоит.

«Тётя Лена, это Инна, а вы бы не могли к нам прийти, у нас папа повесился»,-спокойный детский голос в телефонной трубке. Чистый, без ноты истерики, слез, осознания потери, словно расставляющий на полочки чашечки. Как он страшен этот голос, ночью, в телефонной трубке.
Скорую вызвали,-говорю я спокойно, чтобы не испугать.
Да,-отвечает голос.
Кто ещё дома,- я уже почти одета.
Мама, Катя. Они с папой, а я звоню. Я всё делаю правильно,-уточняет голос.
Да, родная, правильно,- захватывая, даже откусывая, почему-то ставший твердым воздух на бегу говорю я,- я уже иду…
Андрей шахтер, не сепар, не терр. Шахтер. Когда его бригада сбежала воевать, он сидел в шахте по 3 смены. Пил кофе литрами, чтобы не заснуть. Шахту топило, нужно было следить за моторами, спасать. На работу под снарядами, дома под ГРАДАМи.
Потом, когда набегавшись по гуманитарным лагерям или блокпостам, явились его товарищи, он оказался изгоем. Он не воевал. Его троллили, ведь он оказался трусом. У него не было дома автомата, он не ездил на отжатой машине. У него вообще не было машины, он еще на неё не заработал.
У него была жена и сын и две дочки, хозяйство, ремонт дома, больная мать и его больная нога, которая плохо сгибалась в колене. Чтобы работать на хорошо оплачиваемом участке, он давал врачам взятку, чтобы те, закрывали глаза на его артроз. Начальство боготворило воевавших. А его поставили на менее оплачиваемую работу, потом сказали, что из-за войны нужно идти в бесплатный отпуск. А дома были дети. Голодные дети…
…Я включаю телевизор. Уже 9 месяцев с экрана идет агрессия, пропаганда насилия и войны. Война заменила нам жизнь. Мы ничего не видим вокруг кроме войны. Даже мирная жизнь уже страшит нас. Россия не дает дышать, давит информацией крови и паники.
На Донбассе страх был всегда. Он не связан с войной. Страх ведет шахтера по шахте. Там без него нельзя. Бесстрашие порождает беспечность. Как только ты перестаешь бояться, ты нарушаешь технику безопасности и всё. Подземный мир не прощает бесстрашия. Страх в крови шахтера, в нерве, в каждой клетке. 1200 метров темноты. Ты и твой луч от канагонки, вот и всё, на что ты можешь рассчитывать. Если он гаснет, гаснет жизнь.
А там, наверху ты смотришь телевизор, не выходя из состояния страха. Мы находимся в этом состоянии около 6480 часов.
Нас пугали голодом и безработицей, Майданом и Украиной, вуйками и украми, концлагерями и забором органов, закрытием шахт и уничтожением городов, сланцевым газом и буферной зоной, распятыми младенцами и консервами из людей, неграми и югославами, сербами и албанцами, нацистами и фашистами, фосфорными бомбами и настоящими ГРАДАМи…
Война разделила нас на тех, кто «за» и тех, кто «против». И большая половина тех, кто «за/против» уже не понимают, почему они «за/против».
Мы все, а многие и не по своей воле оказались в котле этой войны, нас всех объединил страх. У каждого он свой, как и война. Это страшно жить в страхе...
… Всё чаще задумываюсь о том, какими мы выйдем из этой войны. Людьми ли, человеками?! Перемены, происшедшие с окружающими, разительны.
Мы прожили Майдан, Крым, «русскую весну», «холодное лето» и «русскую осень». Мы видели четверо выборов и предательство местной власти. Мы ощутили все прелести преследований, угроз. А ещё обман любителей русского мира, войну, потери, нищету.
Переоценка событий происходила быстро и мучительно больно. Мир рвался по живому, оставляя за собой не только шрамы. Близкие люди в один миг стали чужими. Чужие и незнакомые стали родными и близкими.
Сначала было невыносимо страшно, потом невыносимо больно. Сейчас?! Сейчас всё просто. У каждого своя война, правда, мерило и своя чаша терпения. Мне кажется, что война просто материализовалась и приобрела формы. Мы стали ощущать врагов, различать своих и чужих. Ушло ощущение нелепости вражды между окружающими тебя людьми. Мы осознали, что мы здесь все русскоговорящие и все разные.
Раны от предательства стали затягиваться быстро. Больше нет неожиданностей, ты его ждешь. Оно здесь маленькое, гаденькое, в мелочах, но каждый день.
Идешь по городу и боишься, что подойдет кто-то знакомый и выльет на тебя ушат информации о кровавой хунте, а потом спросит, как ему оформить пенсию в Харькове. И вроде защемит сердце, но сразу отпустит, закроется от глупости безразличием. Оно устало болеть.
Уже больше не переживаешь, чем живут некоторые твои знакомые или соседи. А зачем? У них автомат и русский мир. И счастье они сами себе выколачивают.
Больше не плачешь, прощаясь с разъезжающимися друзьями, а отпускаешь, в надежде, что они помогут тебе вырваться на свободу.
Стряхиваешь, как пыль, ненужную информацию, пустые слова, лживые фразы. Просто выслушиваешь и констатируешь сообщения о чьей-то смерти. Война высушила нас изнутри.
Наши души, как сентябрьские степи, ещё живые, но безмолвные и бесцветные. На сердце трещины в ладонь, как на высохшей от безводья земле. Взгляд, цепкий, как колючки татарника. Мы не прячем головы с седыми прядями ковыля и не отводим глаз, с поволокой из тумана. Мы черствеем, холодеем, закрываясь от окружившего нас безумства.
Я уже спокойно прохожу мимо накрытого плащ-палаткой тела в камуфлированной одежде. Секундный взгляд фиксирует колорадскую ленту на автомате. Иду дальше. Не за кем переживать.
Возле магазина льют слезы поселковые любительницы русского мира. Голодают. Нет пенсии, лекарств, угля. Мимолетное скольжение по лицам: эта рассказывала об органах, изъятых у её родни, счастливо переехавшей Одессу; эта- о сваренных и съеденных младенцах Новосветловки, а эта дралась в очереди за хлебом. Я иду мимо. У меня есть, кого пожалеть.
Это жестоко, но справедливо. Мир разделился, и если это не принять, можно погибнуть.
А вот ненависти к тем, кто на митингах звал сюда русских спасателей, стоял на дорогах с иконами, угрожал, громил, бил и плевал в след, нет.
Я не научилась тратить свою жизнь на негатив. Я до сих пор не определила, что чувствую по отношению к ним. Жалость?! Брезгливость?! Нет. Скорее это пустота. Просто нет эмоций. Констатация чужого выбора, не более.
Я, как и многие несогласные с происходящим уже не спорю и не доказываю. Просто прохожу мимо, опасаясь прикоснуться к этим заражённым непонятной болезнью людям. И это ощущение у тех, кто так же прячет на груди желто-голубую ленточку. Мы радуемся выздоровлению города, когда видим проукраинские надписи и флаги-граффити, грустим, если видим совершенных потеряшек, ужасаемся, когда сталкиваемся со стеклянными глазами зомборашенных.
А вот незнакомые люди стали роднее знакомых. Мы, слившись слезами и скипевшись нервами, теперь тайно встречаемся. Пароли. Явки. «Тс-с-с-с! Не называй себя. Не называй. Главное, что ты есть и ты рядом» - так говорят те, кто приходят на так названные «единодумкы». Дожились. Раньше были квартирники, посиделки, девичники, а сейчас «единодумкы».
Люди на своей земле разговаривают шепотом, оглядываясь по сторонам. На одной из таких недавних встреч, в осеннем парке, тихонько читали Костенко, Низового и Стуса. Раньше это было не важно. А сейчас, как последняя капля веры. Как истина. Как молитва.
Мы счастливо смеялись от того, сколько пророческого в стихах и от того, что именно теперь в оккупации есть время и желание читать. Да, незабываемо удивительно чувствовать себя диссидентом холодной осенью 2014 года в Украине.
Моя знакомая из «единодумкы» работает в библиотеке. Говорит, в городе вырос спрос на книги украинских писателей. Люди с жадностью читают книги о Донбассе, людях, тайнах, его истории. Читают и о Донском казачестве, пытаясь узреть истоки или рассмотреть корни разрекламированной станицы, в которую хотят превратить город.
Посетители стыдливо мнутся, приглядываются к окружающим, озираются и, оставаясь наедине с библиотекарем, как с исповедником, просят что-нибудь почитать о Бандере, истории Украины, о Крыме, о наших степях, шахтах, легенды нашего края. Читают и местных поэтов, удивляясь, что не знали, какие люди жили рядом с ними.
Люди ищут возможность выйти к свету, не шагнуть в эту пропасть ещё дальше.
Все понимают, ещё шаг и всё. Мы застыли над пропастью во ржи, хотя нет, над пропастью во лжи, подталкиваемые в спину автоматом. А судя по последним залпам наехавшей техники, то в спину упирается уже далеко не автомат.
На днях заходила в церковь. Вдруг резко захотелось вдохнуть веры, смешанной с ладаном, потрескиванием свечей и тихим песнопением. Старушки в мохеровых шапках и пуховых шалях, изрядно потрепанных временем, что-то начищали во время служения, периодически осеняя себя крестным знаменем и подхватывая за хором какой-то псалом. Без эмоций, без света,ровно, слаженно, как куклы. Люди потеряли веру.
Я могу их понять. Здесь долго проповедовали благость русского мира, забыв о благости Господней. Мир любви заменили миром потребления.
А в зоне сейчас высокий процент самоубийств. Об этом не напишут в прессе. Эти домохозяйки, шахтеры, старики, пенсионеры ни кому не интересны были своей жизнью и никому не интересны своей смертью.
Люди гибнут от голода, заледенев от страха, потеряв свет и веру.
На войне много страшных вещей. Но это уже не важно, когда понимаешь, что страшнее всего была довоенная пропаганда. Легкая, ненавязчивая, ежедневная, пропитывающая сознание, отравляющая душу, создающая прочный и мобильный фундамент из страха, сомнений, боли и стремления защититься от всего этого.
На войне много страшных вещей. Много страшных вопросов и много страшных ответов, даже ожидание или поиск их страшит. Какими мы выйдем из этой войны? Людьми ли, человеками ли?

Олена Степова

А может так?
Хотя это мнение я совсем не поддерживаю.

Даунбас и лугандон нужно отдать жесткому и
безпощадному типа маршала Жукова, чтоб он сначала с помошью руками бандюков
очистил регионы от паРашки, а потом уже с помошью народной милиции украинской
из патриотов по законам военного времени всю эту шваль отсеял кого растрелял
кого на нары кого на принудиловку восстанавливать города. А на данный момент
неплохо было б обнести этих мразей забором, а то будут сюда переться из днр и
лнр всякая шушваль. Хочу отдельно сказать и про недоразвитых студентов
донецкого университета. Где они были когда только сепараты бучу подымали? тоже
кричали расея? тоже звали, путлер прийди! а их в универе не 10-20 человек, а
тысячи и теперь, когда сраки жареным пахнут - кричат: спасите нас! эвакуируйте!
Нет предателям Украины прощения, нечего эту шалупень переводить в ВУЗы Украины,
они там своей гнилостью заражать будут. Хватит ОРАТЬ защитите спасите!
Создавайте партизанские отряды, защищайте свои дома улицы и города и если нужно
мы поможем и оружием и всем остальным, а иначе здыхать вам в той гниле
потихоньку, ведь идет зима и всем днр и лнр нужны будут ваши дома, одежда,
еда...думайте ...пока не совсем еще поздно

Отсюда
вырисовывается главная жизненная ценность жителей Донбасса. Как и во всяком
уважающем себя средневековом обществе, это еда. В широком смысле - материальные
блага. Наши земляки напрочь погрязли в вещественном. Отсюда страсть к броской
одежде и бессмысленной позолоте в отделке жилищ. Отсюда - бросающаяся в глаза
роскошь. Чтобы каждая собака знала: на ком соболий палантин - тот, как минимум,
герцог.

Народ
готов подчиняться. Готов безропотно покоряться воле глупцов - лишь бы у этих
глупцов была позолоченная шпага и орденская лента. Взамен покорные холопы ждут
барских милостей - и, что характерно, иногда дожидаются. Кошель монет,
брошенный под ноги благородным господином на породистом скакуне немецкой сборки
- вот истинная и тайная мечта донбассца.

Такие
люди от природы неспособны на восстание. Ведь для того, чтобы свергнуть власть,
нужно понять, что "Его Величество" - не помазанник Божий, а обычный
человек из плоти и крови, местами слабый, местами порочный, местами трусливый и
вполне смертный. Но для крепостных и лакеев сама мысль об этом - крамола. Для
них немыслима жизнь "без царя в голове". Царь должен быть обязательно
- иначе мир утратит равновесие и покатится в тартарары! Именно поэтому
свержение Януковича эти люди восприняли, как катастрофу.

Заменить
"доброго короля" не сумела ни турчиновско-яценюковская
"семибоярщина", ни Порошенко, которого донбассцы воспринимают так же,
как в своё время московиты восприняли Лжедмитрия.

Что
делают холопы после гибели или бегства господина? Как правило - начинают
грабить графское имение и убивать шинкарей с дьяками. Имение ведь все равно
теперь ничейное - чего ж добру пропадать? А поскольку барин и его семья - это
святое, то дьяк и шинкарь будут наказаны за все унижения. У-у-ух, не пить вам
нашей кровушки! Э-э-эх, раззудись плечо, да размахнись рука!.. И начинается тот
самый "бессмысленный и беспощадный" - примерно как сейчас в Донбассе.
И продолжается до тех пор, пока не приедет новый барин, и не загонит всех
пинками в овин.

Да,
в Донецке и Луганске сейчас - именно бунт черни, оставшейся без
"хозяина". Да, его подпитали свежим "пушечным мясом". Да,
бунтовщиков вооружили. Но факт остается фактом: львиная доля всех
"днр"овцев, "лнр"овцев и прочих "новороссов" -
суть "осиротевшие" крепостные. Холопы умеют воевать. В средние
века даже существовало такое понятие, как "боевые холопы" - как бы
личная гвардия помещика, с которой он шел на войну. Вспомните, с каким огоньком
русские мужики резали "благородных французов" во время войны с
Наполеоном. Парадокс в другом: победив захватчика, вооруженные и закаленные в
битвах крестьяне... вновь добровольно взвалили на себя крепостное ярмо. Просто
потому, что не могли иначе. не умели.

Крепостным
не нужна свобода - они теряются и не знают, что с нею делать. Им нужна крепкая
рука авторитетного "барина". Увы, современная украинская политическая
элита на эту рольне годится. Нынешние законные власти средний донбассец
воспринимает так же, как его предок под Смоленском - наполеоновских офицеров.

Поэтому
единственный способ победить донецких повстанцев - найти подходящего
"барина" и передать ему регион на перевоспитание. Должно помочь.

Донбасс
не надо слышать. Донбасс надо высечь на конюшне, потрепать по щеке и одарить
серебряным рублём. И тогда любовь Донбасса гарантирована.

........................................ ........................................ ........................................ ................................

P.S. То, что я это осознаю и пишу об этом -
еще не делает меня особенным. У скромного глашатая на графской службе - те же
недостатки.

Даниил Чикин.