Вскоре ведущему свое расследование Николаю Струтинскому стала известна информация о том, что в начале марта 1944 г. в селе Боратин (что под городом Броды) в доме участника отряда УПА «Черногоры» Степана Голубовича были захвачены двое неизвестных в немецкой форме, один из которых подорвался на взорванной им гранате и погиб. Тогда Н. Струтинский, в то время — сотрудник управления КГБ по Львовской области — обратился в июне 1958 года к начальнику УКГБ с просьбой оказать помощь в установлении времени и места гибели Н. Кузнецова и его товарищей. По распоряжению начальника управления КГБ по Львовской области была создана оперативно-следственная группа, получившая соответствующую задачу. Группой был проделан огромный объем работы, в ходе которой были, кстати, разоблачены несколько бывших членов ОУН (один из них даже успел вступить в КПСС). Были собраны установочные данные на боевых товарищей Н. Кузнецова.
Он пошел к линии фронта с Яном Станиславовичем Каминским, 1917 года рождения, уроженцем села Житин Ровенского района Ровенской области. По национальности Ян Каминский был поляк, до войны и в период оккупации работал в Ровно пекарем в пекарне механического завода. Был разведчиком отряда «Победители», участвовал в операции (под руководством Н. Кузнецова) похищения генерала фон Ильгена. Второй попутчик в последней дороге Н. Кузнецова — Иван Васильевич Белов, 1917 г.р., уроженец Мастырского района Саратовской области, русский. До 1941 года служил в Красной Армии, в сентябре 41-го попал в плен под Киевом, затем работал шофером в Ровно, в рейхскомиссариате Украины.
С. Голубович был допрошен в качестве свидетеля. Вот что он показал: «… в конце февраля или в начале марта 1944 года в доме находились, кроме меня и жены, моя мать — Голубович Мокрина Адамовна (умерла в 1950 году), сын Дмитрий, 14 лет, и дочь 5-ти лет (впоследствии умерла). В доме свет не горел. Ночью этого же числа, примерно около 12 часов ночи, когда я и жена еще не спали, залаяла собака. Жена, поднявшись с койки, вышла во двор. Возвратившись в дом, сообщила, что из леса к дому идут люди. После этого она стала наблюдать в окно, а затем сообщила мне, что к двери подходят немцы. Неизвестные, подойдя к дому, стали стучать. Вначале в дверь, потом — в окно. Жена спросила, что делать.
Я дал согласие открыть им двери. Когда неизвестные в немецкой форме вошли в дом, жена зажгла свет. Мать поднялась и села в углу около печки, а неизвестные, подойдя ко мне, спросили, нет ли в селе большевиков или участников УПА? Спрашивал один из них на немецком языке. Я ответил, что ни тех, ни других нет. Затем они попросили закрыть окна. После этого они попросили поесть. Жена дала им хлеб и сало и, кажется, молоко. Я тогда обратил внимание на то, как это два немца могли пойти ночью через лес, если они боялись его пройти днем… Перед тем, как покушать, один из неизвестных на немецком языке и на пальцах объяснил мне, что они три ночи не спали и три дня не кушали. Что их было пять. Три человека уехали автомашиной на Золочев, а они двое остались. … Оба были одеты в форму военнослужащих немецкой армии — короткие куртки, на головах пилотки со значком „СС“, т.е, черепа и костей. Обуви не помню. Один из них был выше среднего роста, в возрасте 30—35 лет, лицо белое, волос русый, можно сказать, несколько рыжеватый, бороду бреет, имел узенькие усы.
Его внешность была типична для немца. Других примет не помню. Разговор со мной вел в большинстве он. Второй был ниже его, несколько худощавого сложения, лицо черноватое, волос черный, усы и бороду бреет. … Сев за стол и сняв пилотки, неизвестные стали кушать, автоматы держали при себе. Примерно через полчаса (причем собака все время лаяла), как пришли ко мне неизвестные, в комнату вошел вооруженный участник УПА с винтовкой и отличительным знаком на шапке „Трезуб“, кличка которого, как мне стало известно позднее, была „Махно“. „Махно“, не приветствуя меня, сразу подошел к столу и подал неизвестным руку, не говоря с ними ни слова. Они также молчали. Затем подошел ко мне, сел на койку и спросил меня, что за люди. Я ответил, что не знаю, и через каких-то минут пять в квартиру начали заходить другие участники УПА, которых вошло человек восемь, а может быть, и больше. Кто-то из участников УПА дал команду выйти из дома гражданским, т.е, нам, хозяевам, но второй крикнул: не нужно, и из хаты никого не выпустили. Затем опять кто-то из участников УПА по-немецки дал команду неизвестным „Руки вверх!“.
Неизвестный высокого роста поднялся из-за стола и, держа автомат в левой руке, правой махал перед лицом и, как я помню, говорил им, чтобы не стреляли. Оружие участников УПА было направлено на неизвестных, один из которых продолжал сидеть за столом. „Руки вверх!“ давалась команда раза три, но неизвестные руки так и не подняли. Высокий немец продолжал разговор: как я понял, спрашивал, не украинская ли это полиция. Кто-то из них ответил, что они — УПА, а немцы ответили, что это не по закону. Еще перед этим кто-то позвал участника УПА по кличке „Махно“ сходить за 2Черногорой», при этом спрашивали, здесь ли «Скиба», кто-то ответил, что здесь. … я увидел, что участники УПА опустили оружие, кто-то из них подошел к немцам и предложил все-таки отдать автоматы, и тогда немец высокого роста отдал его, а вслед за ним отдал и второй. На столе начали крошить табак, участники УПА и неизвестные стали закуривать. Прошло уже минут тридцать, как неизвестные встретились с участниками УПА. Причем неизвестный высокого роста первый попросил закурить. …
Неизвестный высокого роста, свернув самокрутку, стал прикуривать от лампы и затушил ее, но в углу около печки слабо горела вторая лампа. Я попросил жену подать лампу на стол. В это время заметил, что неизвестный высокого роста заметно стал нервничать, что было замечено участниками УПА, которые стали интересоваться у него, в чем дело… Неизвестный, как я понял, искал зажигалку. Но тут же я увидел, что все участники УПА бросились от неизвестного в сторону выходных дверей, но так как они открывались внутрь комнаты, то они не открыли ее в спешке, и тут же я услышал сильный взрыв гранаты и даже увидел сноп пламени от нее. Второй неизвестный перед взрывом гранаты лег на пол под койку.
После взрыва я взял малолетнюю дочь и стал около печки, жена выскочила из хаты вместе с участниками УПА, которые сломали дверь, сняв ее с петлей. Неизвестный низкого роста что-то спросил у второго, лежавшего раненым на полу. Он ему ответил, что «не знаю», после чего неизвестный низкого роста, выбив оконную раму, выпрыгнул из окна дома с портфелем Взрывом гранаты были ранены моя жена легко в ногу и мать — легко в голову. Ранены четыре участника УПА, в том числе «Скиба» и «Черногора», о чем мне стало известно из разговоров, кажется, через неделю после этого. В отношении неизвестного низкого роста, бежавшего через окно, то я слышал минут пять сильную стрельбу из винтовок в той стороне, куда он бежал. Какова его судьба, мне не известно. После этого я убежал с ребенком к своему соседу, а утром, когда вернулся домой, то увидел неизвестного мертвым во дворе около ограды, лежавшего лицом вниз в одном белье\". Как было установлено допросами других свидетелей, Кузнецову при взрыве собственной гранаты оторвало кисть правой руки и были «нанесены тяжкие ранения в область лобовой части головы, груди и живота, отчего он вскоре и скончался» (А.Горбань, \"Две версии гибели Н. И. Кузнецова). Итак, место, время (9 марта 1944 г.) и обстоятельства гибели Н. Кузнецова были установлены. Оставалось найти его могилу и идентифицировать останки.
> По национальностях данных не нашел, а по родному языку есть. По переписи 1931 года в той части Львовского воеводства, которая ныне входит в состав Украины, проживало 1 661 971 человек, из которых 757 202 (45.56 %) признали родным языком украинский язык, 739 137 (44.47 %) — польский язык, 150 930 (9.08 %) — идиш, 10 612 (0.64 %) — немецкий язык, 629 (0.04 %) — русский язык, 482 (0.03 %) — чешский язык. > То бишь поляков не меньше чем украинцев там проживало, ну и каждый десятый львовянин - еврей, правда в самом городе их было значительно больше quoted1
тут все понятно. поляки точно так же записали в говорящие по польски всех украинцев после войны.... да и назвать родным польский чего греха таить было выгодно, как и русский в другой части украины.... кстати а можно сылочку на эту инфу?
вот только непонятно, зачем политика осадничества так сильно продвигалась польшей ежели в зу оказывается жили в основном поляки?
> тут все понятно. поляки точно так же записали в говорящие по польски всех украинцев после войны.... да и назвать родным польский чего греха таить было выгодно, как и русский в другой части украины.... кстати а можно сылочку на эту инфу? quoted1
можно загуглить \"перепись населения львовское воеводство 1931\", там много страниц выпадет
> Сельское население Львовского повета: > 1) 47,05% римо-католиков, 44,32% греко-католиков, 6,79% иудеев; > 2) 59,13% польской нации, 35,87% русинской нации, 3,66% еврейской нации. quoted1
во во... так и записывали.... после войны почему то украинцев в польше почти не оказалось по переписи.... разрешите вопрос, ежели так много поляков в зу, больше половины, зачем стимулировать их прирост политикой осадничества?
> дык там же ещё и \"Висла\" была с 1944, полмиллиона русского населения из Польши в УССР переселили quoted1
вообщето украинского.... русских там почти не было.... тем не менее украинцев переселяли на запад польши, записывали в поляки, и размещали в соотношении 1 украинец на дофига поляков.... с запретом разговаривать на украинском и селится компактно.... сколько так переселили точно не известно.... официально около 100 тыс...