В Норвегии венчают геев. Это показатель высокой правовой культуры. В США и Англии пишут самое популярное фэнтези. Это показатель развитой массовой культуры.
Но англоязычную массовую культуру не назовешь высокой. Зато права человека в Норвегии можно назвать высокой правовой культурой.
Значит норвежцы превосходят в развитии англичан и американцев? И читать фэнтези это менее интеллектуальное занятие чем борьба за права человека?
18:20 19.08.2018
Думаю, что венчание геев это ценность А Гарри Поттер и Игра престолов по сравнению с этим не ценность
18:25 19.08.2018
по мнению Министерства культуры Украины культурный проект связан с популяризацией прав, свобод и обязанностей человека и гражданина
18:31 19.08.2018
andrey. kaydash (Sverus1988) писал (а) в ответ на :
> В Норвегии венчают геев. Это показатель высокой правовой культуры.
Это, конечно, аморально, но это признак Апокалипсиса.
18:37 19.08.2018
Ruby Ludwig Valentin (Mad_and_crazy) писал (а) в ответ на :
> andrey. kaydash (Sverus1988) писал (а) в ответ на сообщение:
>> В Норвегии венчают геев. Это показатель высокой правовой культуры.
> > Это, конечно, аморально, но это признак Апокалипсиса.
не аморально, а естественно религия должна стараться идти в ногу с наукой
19:04 19.08.2018
andrey. kaydash (Sverus1988) писал (а) в ответ на :
> не аморально, а естественно
Не насилуйте натуру
andrey.kaydash (Sverus1988) писал (а) в ответ на :
> религия должна стараться идти в ногу с наукой
Наука возможно, теология, но не математика с физикой. Метафизика. Но великие учёные со средних веков, половина верила в свехъестесвенного Б-га.
20:15 19.08.2018
⍟ andrey.kaydash (Sverus1988), Интересно, а почему вы считаете гомосексуализм культурой? Культура — прежде всего подразумевает прогресс общества, а предлагаемый вами путь сексуального общения наоборот ведет к регрессу, поскольку через задницу деторождения произойти не может.
20:16 19.08.2018
⍟ andrey.kaydash (Sverus1988), Интересно, а почему вы считаете гомосексуализм культурой? Культура — прежде всего подразумевает прогресс общества, а предлагаемый вами путь сексуального общения наоборот ведет к регрессу, поскольку через задницу деторождения произойти не может.
11:24 20.08.2018
andrey. kaydash (Sverus1988) писал (а) в ответ на :
> Думаю, что венчание геев это ценность
Венчание геев за стеклом — высшая «культурная ценность» в жанре трагикомедии.
07:23 31.08.2018
Враги народного о фольклоре подлинном и мнимом
Вячеслав Щуров
Страна отпраздновала шестидесятилетие создания Отделения по подготовке руководителей народных хоров. Оно было создано в ГМПИ (ныне Российской академии музыки) имени Гнесиных по инициативе видного деятеля хорового искусства, председателя правления Всероссийского хорового общества А.А. Юрлова. В основе деятельности нового учебного «организма» была опора на произведения традиционного музыкального фольклора: собирание, изучение подлинных народных песен и практическое певческое освоение их, наиболее совершенных среди записанных, образцов. Это было подлинной революцией в музыкальной культуре России.
Профессиональные народные хоры пели тогда о партии, труде, хлебе, дополняя этот агитационный политизированный репертуар внешне эффектными «бодрячками» и танцами в псевдонародной французской манере, изобиловавшими бессмысленными трюками. В любительских же так называемых народных коллективах господствовали поделки горе-композиторов, причём исполнялись они в полной «статике». Одеты были участники подобных коллективов в стилизованные костюмы, напоминавшие вычурные боярские, с уродливыми высокими кокошниками. Выглядело всё это безвкусно.
Благодаря созданию «гнесинского» и «саратовского» направлений в воспитании хормейстеров-народников возникло множество студенческих и молодёжных коллективов нового типа, стремящихся быть как можно ближе по характеру и стилю к народному первоисточнику. Их сегодня сотни, тысячи — один другого лучше. Существует общественное фольклорное движение — Российский фольклорный союз. Недавно прошли прекрасные концерты и дипломные экзамены народных отделений в Музыкальном училище и РАМ имени Гнесиных, в Московском институте культуры. Причём костюмы подобных студенческих ансамблей и хоров приближены к народным, выполнены с большим вкусом. А их танцевальные и плясовые движения взяты непосредственно из народа. Поют студенты чисто, слитно, вдохновенно. Приходя в учебные заведения, дома культуры и сельские клубы, бывшие студенты с увлечением стремятся применить на практике полученные знания и умения.
Однако, к великому сожалению, им нередко грубо и безжалостно мешают безграмотные руководители культуры, подлинные враги народного искусства. Начиная с «головы» — с Министерства культуры Российской Федерации. С ведома министра культуры В.Р. Мединского, с двух попыток был ликвидирован Центр русского фольклора. Эта научная общественная организация, обладавшая крупными материальными средствами, под руководством А.С. Каргина вела большую исследовательскую, организационную работу, объединяя учёных — филологов и музыковедов.
В первый раз при атаке на традиционную культуру народные ансамбли устроили перед зданием Министерства культуры хороводы, пляски, народные игры. Чиновники опешили и на время отступили. При второй попытке, под напором возмущённой общественности, Центр русского фольклора был не упразднён, а милостиво переведён в Дом народного творчества — учреждение, не имеющее прямого отношения к изучению фольклора и к объединению учёных. Не было препятствий к проведению Всероссийского конгресса фольклористов в Туле. Вроде бы основные проблемы более или менее урегулированы. Однако подлинной заинтересованности руководства российской культурой в сохранении народных традиций не наблюдается. Важнейшие задачи популяризации национальных песен и инструментальных наигрышей по радио и телевидению пока остаются в стороне. Хотя много интересного появляется в Интернете. Но ведь не все могут выйти в Интернет, особенно пожилые люди.
Издавна существующие дома народного творчества на самом деле таковыми не являются. Они направляют и поддерживают любительство, самодеятельность. Любительские театры, самодеятельные духовые оркестры, кружки стилизованного танца с французской выучкой, ансамбли и оркестры будто бы народных инструментов, состоящих из искусственных «музыкальных орудий», изобретённых Василием Андреевым, — всё это не имеет ровно никакого отношения к музыкальному фольклору.
Министерство культуры Московской области, центрального региона России, до недавнего времени хорошо и адекватно взаимодействовало со здоровыми силами фольклорного движения.
В подмосковном Талдоме регулярно проводился детский конкурс народного пения. Приезжали прекрасные коллективы, преимущественно фольклорного направления. Исполняли подлинные крестьянские народные песни, водили хороводы, выступали в подлинных этнографических или приближенных к сельским изящных нарядах. Дважды победителем фестиваля был замечательный фольклорный ансамбль из Красногорска под руководством талантливой Ольги Пьянковой, с раннего детства известной своей влюблённостью в музыкальный фольклор. Дети общались в народных играх, катались на теплоходе. Словом, для них это были часы и дни счастья. Живое участие в этом культурном событии принимала администрация города.
Большим событием для любительских народных ансамблей области был смотр талантов в посёлке городского типа Менделееве, регулярно организуемый активным деятелем фольклорного движения, высококвалифицированным специалистом в области музыкальной фольклористики Иваном Деревянко.
Но вот кто-то из «врагов народного» «сверху» назначил руководителем народного отдела Ирину Алексеевну Медведеву, человека невежественного в деле, которым руководит, лишённого элементарного чувства вкуса, зато самоуверенного и настырного в осуществлении своих зловредных организационных решений. Она отменила детский фестиваль в Талдоме, не стала поддерживать встречи ценителей фольклора в Менделеево. Правда, здесь, очевидно, проявляется и равнодушие к народному твворчеству новой администрации посёлка.
Зато И.А. Медведева организовала конкурс так называемых народных хоров. Оказывается, ещё сохранились карикатурные коллективы, поющие безвкусные поделки ремесленников, стоя в уродливых «боярских» сарафанах и огромных страшенных кокошниках. Это дурновкусие вызывает тошноту и икоту у нормального человека.
И спускаются директивы руководителям клубов, домов культуры, указывающие на необходимость придерживаться этой безграмотной, разрушительной диверсионной культурной политики. Высокообразованных выпускников столичных вузов невежды принуждают выступать в уродливых стилизованных сарафанах и высоких безобразных кокошниках и разучивать всякую дребедень.
К счастью, бескультурье встречается не повсеместно. Например, в Ставропольском крае (в станицах Старопавловская, Александровская, Баклановская) клубные коллективы в своей деятельности стремятся к бережному сохранению народных песенных традиций. В Белгородской области село Нижняя Покровка прославилось тем, что в нём создан музей народного искусства и функционируют три фольклорных коллектива. В самом же Белгороде существует полупрофессиональный фольклорный ансамбль «Пересек» под руководством доцента Белгородского института искусств и культуры Ивана Николаевича Карачарова.
В Липецке при Доме народного творчества успешно функционирует ансамбль народной песни «Воскресение» под руководством Кристаллины Иващенко, стремящейся возродить певческие традиции родного края. Он заслужил почётное звание «Душа России».
И подобных примеров можно привести множество. Недавно автор данной статьи побывал в музыкально-этнографической экспедиции Московской консерватории, которая собирала народные песни и наигрыши на гармонике в Ракитянском районе Белгородской области. В сельских клубах и домах культуры сёл Вышние и Нижние Пены, Введенская Готня местные методисты представили свои фольклорные ансамбли, показали уникальные дотоле неизвестные фольклористам обряды с песнями, как, например, «крещение кукушки». Представили из архивов тексты народных песен, описания свадебных обрядов, собрания редких диалектных слов, ценные исторические источники. Провели экскурсии в своих музеях народного прикладного искусства.
Мы, собиратели фольклора, знаем, что в русских сёлах существуют прекрасные коллективы, в которых старшие мастера народного искусства передают свои знания и умения чуткой к родным красотам молодёжи.
И всё же рядом грозно кружат чёрные вороны «врагов народного», жадно стремящиеся расклевать национальную народную культуру. Особенно опасны невежественные функционеры на местах, тупо выполняющие указания неграмотного начальства.
Ещё один показательный случай разрушительных действий руководства культурой на местах. В прошлом году во время музыкально-этнографической экспедиции студентов Московской консерватории в Белгородскую область в городе Грайвороне проходил День молодёжи. Местные сёла в первые годы после Великой Отечественной войны восстали из руин после жестокого танкового сражения на Курской дуге и запели. Здесь записаны песни необыкновенной красоты, известные сейчас повсюду, где любят и ценят национальный песенный фольклор. Во время же праздничных гуляний Дня молодёжи в Грайвороне молодые люди пели с концертной эстрады банальные песни на английском языке!
На многих примерах мы видим, что наши руководители культуры на разных уровнях: республиканском, областных, районных, сельских, — нередко решительно противодействуют сохранению народной музыкальной культуры. Причём не только русской, но и иных национальностей России.
На фото: Ноябрь 2016 года. Жительница села Безгодовка Валуйского района Белгородской области Татьяна Александровна Семенихина и участники Творческого объединения «Под облаками» исполняют русскую народную песню «Сидела Катюша».
18:30 09.09.2018
Постмодернизм и копьё Пересвета о современной русской литературе
Михаил Кильдяшов
Статью Александра Проханова «Словом разрушали города», я воспринял как призыв к разговору о дальнейших путях литературы и искусства. Предлагаю своё видение этой проблемы.
Русская культура, русское искусство не в силах долго смиряться с постмодернизмом. Подлинное творчество всегда рождает смыслы, а не бессмыслицу, душеспасительные образы, а не фокусы. Подлинное искусство — это «щит над сердцем», а не голый король, выставленный на всеобщее обозрение. Русская культура собралась с силами, чтобы предложить читателю, слушателю, зрителю творцов, которые найдут точки соприкосновения, сформируют новую эстетику созидания, скажут о новой жизни новое слово.
Именно — слово. Кисть художника, нотный стан композитора, кадр режиссёра тоже принесут новые идеи, но в первую очередь все ждут слова от слова, слова — от литературы. Мы словоцентричны и всегда помним о связи сказанного и написанного с тем Словом, что «было у Бога» и «было Бог». Потому именно литература всегда оставалась у нас на передовой искусства: она первой наиболее ёмко и метко реагировала на жизнь. Первой являла новые эстетические принципы. В ней наиболее жёстко сталкивались школы и течения. Литература всегда опережала действительность, вела её за собой.
Так, первым эстетическим противником постмодернизма стал «новый реализм», заявленный как термин ещё в начале 2000-х годов Сергеем Шаргуновым. Новые реалисты — поколение тех, кому было уготовано «множить приставки», становиться «пост-постмодернистами». Но они, нынешние сорокалетние, самыми активными из которых стали Прилепин и Шаргунов, пошли иным путём. Они восстановили литературную связь времён, написав книги о Леониде Леонове и Валентине Катаеве. Они не увязли в цитатах и философских штудиях о «смерти автора», стали остро реагировать на реальность, вторгаться в неё, творить её, проходя через опыт войны и общественной борьбы. «Патологии» и «Санькя», «Птичий грипп» и «1993» — романы, в которых русская литература свернула с пути Пелевина и Сорокина, вновь доказала, что писатель — это всегда голос и судьба, талант и жизнь, слитые воедино.
Ещё одним литературным лучом, развевающим постмодернистский мрак, стала «монастырская проза», начало которой положили «Несвятые святые» о. Тихона (Шевкунова). Эта книга оказалась «без-искус-на»: она ничем не искушает читателя, не сеет в его уме и сердце зерна сомнения, а воплощает евангельское «но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого». В ней — та бесценная «простота без пестроты», которая живёт в «Троице» Рублёва.
Сергей Дурылин однажды сказал, что в отечественной литературе «много России, но мало Руси», имея в виду недостаток соборного на фоне социального, вневременного на фоне исторического, житийного на фоне житейского — того уникального, что воплотилось в «Выбранных местах из переписки с друзьями» Гоголя, в прозе Лескова и Шмелёва. И вот заветная Русь — наследница «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона, доктрины старца Филофея «Москва — Третий Рим» — вновь просияла.
Сегодня монастырская проза — это уже широкое направление, породившее несколько издательских серий, где вышли книги Владимира Крупина, Олеси Николаевой, Александра Сегеня, о. Андрея Ткачёва и других. Подобно тому, как городская и деревенская проза в своём взаимосближении, в единой экзистенции русского космоса преодолели противоречия двух миров: природы и цивилизации, — так и монастырская проза разрушила преграду, выстроенную между миром и церковью, между земным и небесным. И пришло осознание того, что монастырь — это не катакомба, куда «в наше время идут либо фанатики, либо безнадёжно несостоявшиеся в жизни люди», а духовная крепость, и храм — это не «резервация» для некоторых, а «ковчег спасения» для всех.
Третий поток, вытесняющий из отечественного литературного пространства постмодернизм — это романы Александра Проханова, написанные в последнее десятилетие. Первая группа этих романов («Алюминиевое лицо», «Человек звезды», «Русский», «Время золотое», «Крым», «Губернатор», «Убить колибри») — романы о пятой империи, которая по синусоиде русской истории, через пропасти и чёрные дыры созидается сегодня, подобно Киевской Руси, Московскому царству, Романовской империи и Советскому Союзу. Герой этих имперских романов — герой в былинном смысле: он, один в поле воин, берёт на себя ответственность за бытие и смыкает своей жизнью разъятый световод русской истории.
Романы второй группы («Цифра», «Гость», «Паола Боа») можно назвать мобилизационными. В них выписаны лики нынешнего, безумно ускорившегося времени, когда события уплотнились настолько, что, кажется, в год укладывается целое десятилетие. Это ускорение породило новую эстетику автора, где удивительным образом сочетаются реализм, метафизика и абсурд. Узнаваемые прототипы и исторические события помещаются одновременно в гротесковую и сакральную систему координат. Действительность будто выбирает для себя дальнейший путь: продолжить созидание или замереть в «мёртвой точке», написать икону Богородицы Державной или расплодить босхианские и кафкианские образы. В этих прохановских романах Россия — на распутье: она накопила энергию, но не запустила глобального развития. Автор ищет точки приложения этой силы, обозначает Крым и Арктику как мистические полюса русской цивилизации. Их предстоит уберечь от абсурда, распада и отчаяния.
Эти эстетические противники постмодернизма стали копьём Пересвета, пробившим тулово постмодернизма.
Новый реализм, монастырскую прозу и мобилизационные романы Проханова объединяет отмена «конца истории», отмена «конца творчества». Каждый из авторов надломил семь чёрных квадратов, как сургучовые печати, и в пролом хлынула живая жизнь. Бесконечное цитирование сменил реализм, который здесь не просто «типичный герой в типичных обстоятельствах», а накопление опыта, прочная связь искусства и действительности, преломление жизни в литературе. В таком реализме нет места тотальной иронии, нет места профанированию святынь, смеху над героизмом. Здесь профанное вытесняется сакральным, поток сознания — потоком души.
Реализм (в противовес цитате) и сакральное (в противовес иронии) — две основные категории, формирующие новую эстетику. САКРАЛЬНЫЙ РЕАЛИЗМ — направление, идущее на смену постмодернизму. В сакральном реализме «единица в одночасье может стать равна миллиону». В сакральном реализме «всё на свете должно превосходить себя, чтобы быть собой».
В сакральном реализме реальность и сверхреальность тесно взаимосвязаны: земное одухотворяется небесным, небесное открывается в земном. Прилепинский Санькя тащит в ночи вдоль заснеженного леса гроб отца, будто тянет за собой весь род, всю историю, всё русское бытие. Прохановский герой смотрит на кровавую лёжку лося и из 60-х годов прозревает таинственную войну с Востока. В рассказе о. Тихона (Шевкунова) от обретённых мощей святого веет «ароматом весенней свежести».
Но под всяким изжившим себя творческим методом черта подводится только тогда, когда его эстетика оказывается спародированной. Сложно пародировать пародию, иронизировать по поводу иронии, но Александру Проханову это удаётся. Его трилогия «Удар милосердия», состоящая из романов «Русский камень», «Покайтесь, ехидны!», «Подлётное время» — это решительный бой, в котором автор обращает против постмодернизма весь его арсенал.
Проханов создал симулякр симулякра, деконструировал деконструкцию, переиграл игру. С каждым новым абзацем в трилогии всё сильнее разрушаются причинно-следственные связи, нить повествования порой держится лишь на языковой ассоциации. В итоге герои попадают не во власть событий, а во власть слова, с которым Проханов обращается виртуозно: «Мечта Станислава Александровича Белковского напоминала американскую мечту. Но если американская мечта называлась „град на холме“, то мечта Станислава Александровича Белковского называлась „холм на граде“, то есть холмоград. Станислав Александрович Белковский искал на карте город своей мечты, но не нашёл Холмоград, а нашёл Холмогоры и решил туда поехать».
Роман-фарс, роман-шарж трансформировался в другой оригинальный жанр — роман-комикс. Здесь каждое предложение рождает зримый образ. Каждая коротенькая главка — это своеобразная картинка с облаком, раскадровка жизни тех, кто хотел превратить всё в абсурд, а в итоге сам стал абсурдом: «Станислав Александрович Белковский был человек жестокий и беспощадный. В детстве втайне от матери он убил шесть мух и не предал их земле. Потом он убил Авеля. Из пращи убил Голиафа. Зарезал Юлия Цезаря. Задушил Дездемону. Пронзил кинжалом Марата, принимавшего ванну. Взорвал бомбой императора Александра Второго. И зарубил ледорубом Льва Троцкого. Однако всё это не мешало ему быть отзывчивым и добрым. Так, будучи гусем, он спас Рим».
Роман-комикс как жанр — это концептуальная пародия на постмодернизм, на его мироощущение. Это схоже с тем, как «Дон Кихот» Сервантеса стал пародией на средневековые рыцарские романы и одновременно воплотил новые художественные принципы эпохи Возрождения.
«Постмодернизм свёл литературу к игре в бисер. Эта литература учит, как расплести время на бесчисленное количество пёстрых, не связанных между собой нитей. Людям, живущим в наши дни, нужна литература, связывающая распавшиеся волокна в единую ткань», — напишет Проханов в романе «Виртуоз». Трилогия «Удар милосердия» нейтрализует технику «расплетения бытия», сводит её на нет, ищет способы вновь собрать мир.
Тем не менее постмодернизм очень живуч. Он постоянно вливает в себя свежую кровь, находит новые формы в виде перформансов и флешмобов. Но и это оружие из рук постмодернистов выбивается, и эти формы наполняются созидательным содержанием. Но в своей конечной фазе постмодернизм будет ещё более лукав и агрессивен, чем в панк-молебне или в «Тангейзере».
Всегда нарочито постулировавший чистоту искусства, свободу от идеологии, на деле постмодернизм предельно идеалогизирован. Его деструктивная энергия направлена против всего, что так или иначе связано с Отечеством, с государством. А сакральный реализм во всех своих проявлениях — искусство имперское, связанное с державным строительством, потому что Государство, Империя — сегодня это та реальность, тот реализм, мимо которого современному художнику пройти невозможно.
Империя — это не просто одна из разновидностей геополитического и административного устройства, а феномен, подчиняющийся не только физическим, но и метафизическим законам. Имперская система координат многомерна. Империя простирается на разнонаправленных осях времени и пространства. Но эти оси стремятся в бесконечность не обособленно, а пересекаются в заветной точке, откуда многогранный кристалл Империи источает неиссякаемую энергию, что разливается на русские века и русские земли.
Империя сотворяет свой хронотоп — подобно тому, как стеклодув выдувает волшебное изделие или колокольных дел мастер отливает исполинское тело, рождающее божественный звук. В этом хронотопе — имперском «время-пространстве» — загадочными бликами и всполохами переливаются русские победы и пропасти, угадываются лики правителей и воинов, провидцев и поэтов. Сияет знойное солнце и разбегаются узоры на морозном стекле.
Пространство — тело Империи, время — пульс, бьющийся в этом могучем теле: «время здесь сгущается, уплотняется… пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени». Пространство и время в Империи взаимозависимы, взаимообусловлены, порождены друг другом: «приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем».
Русская география и история, мифология и метафизика, божественное и мессианское бытие Империи сопряжены настолько, что с великим трудом поддаются размежеванию и анализу. Пространство, зримое, осязаемое, плавно, без чётких границ переходит в пространство духопостигаемое — туда, где уже нет единиц измерения, нет ни большого, ни малого. Время земное, ведущее всё живое к старости, а неживое — к ветхости, в Империи в одночасье может остановиться или повернуть вспять.
Это земное историческое время раздроблено историками на периоды, века и даты. Оно схвачено, как в объектив, в летописи и научные исследования, о нём глаголют стихи и архитектурные сооружения, портреты и монументы, дневники и воспоминания, выцветшие фотографии и кадры немой кинохроники.
Это время линеарно, для него существует вчера, сегодня и завтра. Оно подобно железнодорожному составу, стремящемуся по проложенным путям. Но бывает, что этот состав сходит с рельсов, терпит крушение, и тогда историческая ось изгибается, пружинит, надламывается. Псевдохроникёры начинают кликушествовать о том, что изначально был избран тупиковый путь, что крушение было неминуемым, что стрела русского времени стала заблудившимся трамваем.
Тогда для русской стрелы пытаются проложить узкоколейку, идущую параллельно с путями мощных локомотивов. Но только русскому имперскому народу ведомо, как закалялась сталь и созидалось ювенильное море. В русском историческом времени живёт мощь Павки Корчагина и дышит романтика «одухотворённых людей» Платонова, которые физически, генетически слились с этой неодолимой силой локомотива истории.
Но имперское время не только линеарно, но и циклично: это не только стрела, но и круг. Это время унаследовано нами от предков, дышавших в унисон с природой, живших трудом на земле. Тогда небесные посолонь и урожай делали время бесконечным, плуг времени шёл от весны к весне. Так вращалось золотое время, в котором ещё не было оттенков, а были только цвета. Время, в котором добро и зло были ясно различимы. В самом слове «время» заложено бесконечное вращение, в нём слышится и «веретено», и «вереница» — будто тянет наша праматерь из кудели волшебную пряжу, и струится она по временному кругу. И это кружение так знакомо нам по сказкам и колыбельным, застольным песням и поминальным плачам, лубочным картинкам и узорам на рушниках. Это время тридевятого царства, оно не знает ни часов, ни минут, и не ведомо нам — долго ли, коротко ли оно.
Но наивысшее время Империи — божественное время. Оно берёт начало на земле и устремляется в небеса. Перед ним отступает житейское и возникает житийное. Это время дарует нам веру в жизнь вечную, именно о нём в народе говорят: «Будешь во времени, и нас помяни». Неслучайно церковнославянский язык, от которого русский язык напитался, как от живоносного источника, сохранил четыре формы прошедшего времени, разделяя время земное и небесное. «Жили-были» — вспоминаем мы одну из древних форм прошедшего времени, когда земное соприкасается с небесным. «Было времечко, целовали нас в темечко, а ныне — в уста, да и то ради Христа», — говорим мы, когда небесное соприкасается с земным.
Такое трёхмерное время течёт по пространству Империи, которое тоже неоднородно. Географическое пространство очерчено официальными границами, зафиксировано в документах, отмечено пограничными столбами. Внутри этого пространства живут разнородные имперские ландшафты: непроходимые леса и неодолимые горы, на которых лежит небо; льды и снега, которые продышали и растопили русские землепроходцы; степь, в недрах которой дышит реликтовое море; поле, накормившее своими хлебами миллионы; водная стихия русских озёр, рек, морей и океанов, где неслышной поступью прошёл Спаситель.
Эти разные ландшафты породили множество национальных характеров: твёрдых, как камень, текучих, как вода, могучих, как степной ветер, суровых, как русский тёмный лес, ясных, солнечных и открытых, как весенний луг. Именно в Империи сливаются природа и Родина, и возникает нечто уникальное — таинственная «природина», без которой человек жить уже не может.
Империя велика́ и вели́ка, её тело охватили одиннадцать часовых поясов. Империя — былинный Святогор, распростершийся на земной тверди от края до края. Но имперское пространство шире географического. Империя живёт и в метафизическом пространстве, где тоскует она по когда-то отсечённым землям, где в живую плоть, как гвозди распятья, вбиты пограничные столбы. Империя стонет, её мучают фантомные боли.
Метафизическое пространство Империи охватывает собой русский мир. Мир, где русский язык считают своим, где русская культура нужна, как хлеб и воздух. Мир, где из одного истока вышла полноводная река, рассечённая теперь плотинами и насыпями.
Нет тяжелее периодов в нашей истории, когда Империя «сворачивается в свиток». Но тогда в светлом храме солдаты Империи обращаются к иконе Богородицы «Утоли моя печали». На ней Младенец разворачивает заветный свиток, надпись на котором гласит: «Суд праведен судите, милость и щедроты творите кийждо ко искреннему своему; вдовицу и сира не насильствуйте и злобу брату своему в сердце не творите». В этих словах воплотилась божественная правда и справедливость, которую русская Империя несёт всему миру.
И третье, самое обширное, имперское пространство — мессианское. Пространство тех стран и народов, за которые Россия несёт историческую ответственность, которые она всегда берегла под своим крылом, укрывала от бед и напастей. Потому нынешние сербы говорят, что в России им тепло, как в церкви. Потому нынешние грузины признаются, что Грузия — это ребёнок, выпавший из лона матери-России, ему холодно и страшно, он плачет, оттого что вновь хочет обрести покой.
В мессианском пространстве стоят памятники русскому солдату и православные храмы. В мессианском пространстве посреди далекой Сирии ради того, чтобы тьма не поглотила язык Христа, русский воин вызывает огонь на себя. Географические границы преодолевают русские добровольцы, сражающиеся в Новороссии так же самоотверженно, как сражались наши предки на Бородинском поле и на Мамаевом кургане.
Так через время и пространство русский народ прокладывает пути навстречу братьям и единомышленниками. Это движение сложнее восхождения на горные вершины и погружения в толщу вод. На этих путях концентрируется вся русская энергия. Это пути ликования и плачей, пути упорства и смирения, битв и созидания.
Но главными спасительными путями становятся пути небесные, по которым ведёт Христос Россию через времена и сроки только в Ему ведомом направлении. К этому крестному ходу присоединяются те, кто своим дарованием мечтает созидать великую Родину, пребывать в мире и благоденствии.
19:53 10.09.2018
andrey. kaydash (Sverus1988) писал (а) в ответ на :
> не аморально, а естественно > религия должна стараться идти в ногу с наукой
А что научного в венчании геев?
11:54 30.09.2018
Забытые смыслы русских слов филолог, писатель Василий Ирзабеков об уникальности русской литературы и этимологии слов — «славяне», «правда», «человек»
Христина Третьякова
«ЗАВТРА». Василий Давыдович, вы — писатель, публицист, автор многих книг о русском языке, главный редактор интернет-журнала «Живое слово». Хотелось бы побеседовать с вами о великом и могучем русском языке, о его тайнах. Первый вопрос — довольно общий, но, на мой взгляд, необходимый. Как и за что вы полюбили русский язык?
Василий ИРЗАБЕКОВ. А разве его можно не полюбить? Я счастливый человек, потому как в большой семье моего отца, в которой я воспитывался, русский язык не был чужим или иностранным. В нашем роду, начиная с прадеда Али-Султанбека Ирзабекова (за исключением бабушки, которая меня воспитала), все получили два высших образования: военное и светское. Все оканчивали гимназию и высшие учебные заведения с преподаванием на русском языке. К тому же город Баку, в котором я родился и жил до сорока лет, многоязык; более сотни национальностей проживало в нём, и все охотно говорили на русском. Он был языком межнационального общения, и никакой моей заслуги в этом нет.
Учился я в Азербайджанском педагогическом институте русского языка и литературы. У нас были очень интересные предметы — например, литература народов СССР. Мы изучали литовскую, казахскую, киргизскую литературу.
Впоследствии я и сам много лет учил иностранных студентов. Почитаю за счастье знание русского языка — то, что я говорю на нём. Он удивительный и преизобилует тайнами, его нельзя не любить.
«ЗАВТРА». Когда я поступила на филологический факультет, на первом же занятии преподаватель нам заявила, что у нас есть «просто слова»… и почему человек называется человеком, небо — небом, а яблоко — яблоком, мы не знаем. Я была так поражена и озадачена, что мне очень хотелось ей возразить. Я чувствовала, что есть другой подход к слову, и мне предстоит его рано или поздно узнать. Отсюда вопрос: так ли это на самом деле, верно ли мнение, высказанное преподавателем?
Василий ИРЗАБЕКОВ. Когда я учился в институте, нам говорили, что язык формировался в процессе труда, делали акцент на эволюционный момент. Сегодня я с этим не могу согласиться, глубоко убеждён в том, что язык — это дар Божий, и какая-то таинственная речь происходила даже в раю. Сам Бог именуется Словом («Логос» на греческом).
Кстати, по поводу яблока мне было интересно очень. Меня натолкнули на разгадку тюркские языки. В них яблоко называется «алма», отсюда бывшая столица Казахстана — Алма-Ата. «Ата» — это «отец» во многих языках, то есть название города — «Отечество яблок». Говорят, там очень вкусные яблоки, «алма́» — это «яблоко», а «а́лма» имеет значение «не трогай», «не бери». Может быть, это память о рае и плодах, которые не надо было брать?
С недопониманием слова «человек» — вообще скорбная история. Как-то слушатели подарили мне книжицу под названием «Славянизмы». Представляете, какой для меня подарок?! Две учёные дамы его составили, я приехал домой и жадно начал искать славянизмы. Больше всего меня смутило, что там было написано: «Человек — происхождение неясное». Как неясное? Берём полный словарь церковнославянских слов под редакцией протоиерея Григория Дьяченко. Там есть объяснение этого слова — правда, я его узнал уже позже, когда сделал свои открытия. Мне было приятно получить подтверждение моим догадкам. Об этом вопросе писал профессор Некрасов, преподававший в Казанском университете ещё до революции. Он пришёл к версии, что «человек» происходит не от «чело» и «век», а от «словек».
На рубеже XIX—XX вв.еков жил удивительный человек — игумен Парфений. У него я встретил информацию о том, что 500−600 лет назад в некоторых землях говорили именно «словек». И это подтверждается Евангелием. Я семь лет читал курс лекций на тему «Русский язык как Евангелие», ибо он несёт в себе Благую весть через исконные слова, а потому ваша преподавательница всё же неправа. Меня в детстве очень волновало: почему человек называется «человеком»? В моём национальном языке никаких загадок в происхождении слова, обозначающего человеческое существо, нет, семантика прозрачна — как и в грузинском, и некоторых других языках. А русское слово «человек» вообще заключает в себе целую поэму!
«ЗАВТРА». То есть «словек» — существо, в бытии которого укоренены говорение и слово как тайнодвижущие силы?
Василий ИРЗАБЕКОВ. Всё ещё глубже. Я крестился в 42 года, уже очень взрослым человеком. Я многого не знал тогда о православии, но очень хотел креститься и сказал близким, что если не покрещусь, то умру. Жадно читал молитвы. Я знал, что Господь прожил на земле в облике человека 33 года, из них 30 лет он хранил молчание. А потом Он вышел на проповедь, и я был убежден, что Он каждый день дарил людям молитвы. Каково было моё изумление, когда я узнал, что Христос подарил людям всего одну, и она гораздо короче, чем многие молитвы известных святых. Мне её так трудно было учить, как будто кто-то мешал. Тогда для меня пришло осознание того, что раз она одна, то в ней должны заключаться какие-то тайны.
Говорят, что если что-то хочешь спрятать — положи предмет на видное место. С этой молитвой — точно так же. Мы читаем первые слова «Отче наш…» и пробегаем дальше, не задерживаясь. А Бог нам говорит, что Он — наш Отец; и это не я решил вечером вчера, а Сам Господь.
Вы думаете — везде так? Есть религии, в которых говорится, что ты даже и не прах под стопами Всевышнего!.. Моя бабушка-азербайджанка всё сокрушалась и говорила: «Человек жалок», — а Господь говорит, что если вы исполняете заповеди мои, то вы друзья мои. Представляете? Он — воплощённое Слово, а духовные чада его как тогда называются? «Словеки», и это первый момент…
Второй кажется простым, но очень часто даже люди церковные не сразу находят верный ответ. Давайте я тоже задам вам этот вопрос. Каким эпитетом в нашей церкви обозначаются живые существа, кроме человека?
«ЗАВТРА». Бессловесные.
Василий ИРЗАБЕКОВ. Когда я задаю этот вопрос, мне отвечают: тварь. Спешат, да? А человек — разве не тварь? Просто это слово стало ругательным, но оно тут ни при чём. Есть Творец и всё, что Им создано, то есть тварное. А даром слова обладает только человек («словек»), остальные же именуются бессловесными. И это не только я говорю, об этом в своё время очень красиво сказал человек, перед которым я всегда склоняю голову. Это глубоко чтимый мною Александр Семёнович Шишков — адмирал, государственный секретарь, президент Академии Российской, министр просвещения. Он не был филологом по образованию. Конечно, его можно обвинить в незнании отдельных аспектов, но он пламенно любил русский язык, а страстный человек часто бывает, увы, уязвим. Но нужно понимать, что в тот период, в который он жил, русским языком пренебрегали — в особенности знать и ослеплённые модой светские образованные люди, предпочитавшие родной речи французскую. Владимир Иванович Даль в знаменитом «Напутном слове» сказал, что его учителем в изучении русского языка был простой народ. Памятен его рассказ о том, как он, семнадцатилетний юноша, выпускник кадетского корпуса, ехал на извозчике в Николаев к месту службы. Во время пути извозчик глянул на небо и произнес: «Однако замолаживает». Даль переспросил: «Что?» Извозчик подивился, что тот не понимает по-русски и объяснил, а Владимир Иванович записал. С этого слова и начался великий словарь. Кстати, идею словаря в том виде, в котором он сегодня существует, ему подсказал Пушкин во время их первой встречи. Поэтому удивительный далевский словарь — тоже пушкинское детище, щедрости Александра Сергеевича хватило на всех.
«ЗАВТРА». Если вернуться к слову «словек», оно связано с существительным «славяне»?
Василий ИРЗАБЕКОВ. Не прямо: скорее, «славяне» от «слово». Обратимся к Шишкову, у которого часто встречается словосочетание «словенский язык». Когда он даёт этимологию слова «славяне», то отмечает, что это люди, «славно изъясняющиеся» на языке, то есть свободно владеющие речью. Мы слышали множество признаний в любви русской литературе во всём мире — стало почти общим местом констатация того, что литературы подобной русской, в мире нет. Поэтому славяне как «славно изъясняющиеся» — это правильно и не подлежит сомнению.
«ЗАВТРА». В этимологическом словаре Крылова я встретила объяснение слова «гражданин», отсылающее к общеславянскому «gordianin», образованному от «gordъ» (впоследствии — «город»). Оно значило «горожанин». Так ли всё на самом деле?
Василий ИРЗАБЕКОВ. Очень на то похоже… Беда, как и со словом «тварь», в том, что на определённом этапе нашей истории слово «гражданин» выродилось в холодное обращением из лексикона милицейско-полицейского протокола. Мирно беседовал — был «товарищ», а если что-то не так сделал, говорят сразу: «Гражданин, пройдёмте». Хочется возразить: «Подождите, ведь я только что ещё был товарищем!» Нет, ты уже гражданин.
На самом деле, русский язык всегда обретается на двух уровнях. Есть открытый нашему взору очевидный уровень, и есть какой-то сакральный. Город — как град, который мы видим, но для русского человека всегда понятие град имело второе значение: Небесный град Иерусалим. На Красной площади читаем надпись: «Гражданину Минину…», — как гордо написано. Конечно, слово это произошло от «города», «града», и в сакральном смысле это пожелание человеку стать насельником Града Небесного.
«ЗАВТРА». Но это касается всё-таки исконно русских слов, а не заимствованных?
Василий ИРЗАБЕКОВ. Меня, главным образом, привлекают исконно русские слова. Часто одну из моих книг неправильно называют: вместо «Тайна русского слова» говорят «Тайны…» Хотя русский язык изобилует тайнами, но есть главная: исконно русские слова так или иначе связаны со Христом и с Евангелием.
Мне это открылось когда-то, и я начал делиться этой радостью с близкими, с батюшками. Эта первая моя книга была написана по настоянию Церкви на основе материала моих лекций. Издание этой книги об исконно русских словах с подзаголовком «Заметки нерусского человека» благословил в своё время Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Видите, как интересно получается?
«ЗАВТРА». Хочу спросить о слове «правитель»… Вразумительного объяснения этимологии я пока не встретила, но во всех источниках пишется, что — от глагола «править».
Василий ИРЗАБЕКОВ. А глагол «править» откуда? Почему не «левить»? Когда-то меня удивило: почему мы говорим «ты прав», а не — «ты лев»? Чем левая рука (сторона) хуже? Она ведь и ближе к сердцу расположена физически. Почему говорят, что один женатый человек идёт после работы домой, а другой — налево? Почему в подпольных цехах выпускали левую продукцию? Почему, когда война начиналась, Сталин говорил: «Наше дело правое»?
Исконные русские слова становятся понятными именно тогда, когда мы раскрываем Евангелие. Там есть момент, когда Господь приоткрывает Своим ученикам и нам тайну Страшного суда. Он говорит, что Сын Человеческий «сядет на престоле славы Своей» и будет судить. Дальше Он поясняет, что овец поставит «одесную себе» (справа от Себя), а козлов («козлищ») — «ошуюю», то есть слева. Козлище — символ грешника со времён Ветхого Завета, а овца — это образ праведника. Именно отсюда — «ты прав».
Глубинный ответ на ваш вопрос заключается, как мне кажется, в том, что «правитель» в русском языке — человек, облечённый от Бога властью; поскольку истинная власть — только от Бога, главная задача правителя — вести вверенный ему народ по такому пути, чтобы в итоге, по окончании мировой истории, его люди оказались бы справа от Господа. Только тогда он и является правителем. А если он не ведёт себя таким образом, то он «кривитель» (непривычно звучащее слово, которое я тем не менее встречал в некоторых текстах) — то есть тот, кто кривыми путями ведёт.
Да не будет в доброй беседе помянуто имя нечистого, но у него же очень много имён, и он всё время меняет обличья. Его русское название мне очень нравится — «лукавый», потому что оно происходит от слова «лук» — не того, который едим, а того, с помощью которого стреляют. Из курса геометрии мы помним, что кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая. Сказано: «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш придёт».
Каждый день мы смотрим новости о том, что люди погибают. А когда отходим ко сну, то произносим: «В руце Твои, Господи, предаю Дух мой». Всё может случиться, поэтому желательно этот отрезок пройти по прямой, он же может оборваться в любой момент. А лукавый берёт наш жизненный путь и его сгибает, как лук. Слово «грех» в греческом языке имеет значение «промах». Вместо того чтобы идти прямо, грешник петлями ходит, искажает траекторию, как будто ему отпущена не одна тысяча лет.
«ЗАВТРА». Почему, на ваш взгляд, теряется понимание смыслов исконно русских слов?
Василий ИРЗАБЕКОВ. А вы мне скажите, что сегодня не теряется? Моя бабушка мудрая всегда шутила в этих случаях и говорила: «У верблюда спросили: почему у тебя спина кривая? Он ответил: а что у меня ровное, чтобы и спина была ровной?» Наш мир — как тот верблюд. Дело в том, что Слово — это одно из имён Христа, очень важное, и Евангелие от Иоанна этим начинается. Поэтому лукавый использует слова для глумления. Чтобы осквернить человека («словека»), надо начать с языка. Вы думаете, чтобы завоевать другой народ, нужны пушки?
Я всегда советую ознакомиться хотя бы со «Славянорусским корнесловом» Александра Семёновича Шишкова, в котором есть отсыл к книге «Тайная история нового французского двора». В произведении, в частности, описывается заседание кабинета министров, на повестке которого стоит вопрос об уничтожении Англии. Присутствующие по очереди выступали и предлагали меры, последним говорил министр иностранных дел Порталис: «Сделайте так, чтобы в Англии говорили по-французски, как в других краях. Старайтесь истребить в государстве язык народный, а потом уже и сам народ. Пусть молодые англичане тотчас посланы будут во Францию и обучены одному лишь французскому языку; чтоб они не говорили иначе как по-французски дома и в обществе, в семействе и в гостях». То есть министры предлагали какие-то экономические, военные меры, а он напирал именно на язык; его последняя фраза была потрясающей: «Господа, сделайте так, и Англия станет нашей рабой!»
Моя (на сегодняшний день последняя) книга о языке называется «Взломанный код». Каждая нация, этнос имеет коды самоидентификации, важнейший из них — язык. Сегодня в язык наш приходит очень много слов, они мне не очень нравятся, но я их вынужденно принимаю, потому что они возникли с появлением новых родов деятельности (дилер, брокер и так далее). Когда язык корёжат, вырывая исконные слова, происходит перекодировка самой нации. Если человек, называющий себя русским, говорит не по-русски, то возникает вопрос: кто он? Что означает слово «язык» в миру и в церкви? Всё очень чётко: «…разумейте, языцы, и покоряйтеся: яко с нами Бог!» В церковнославянском народ — это «язык», поэтому я всегда призываю наших читателей очень бережно относиться к нему и пресекать попытки его исказить, потому что порча языка — это искажение твоей сути! А судить нас будет Тот, Кто является Словом. И в Евангелии Христос говорит: «Ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься», — то есть на Страшном суде нас будут судить за наши слова, которые мы «намолотили».
«ЗАВТРА». Есть ли способы защиты своего языка?
Василий ИРЗАБЕКОВ. Можно, как театральную декорацию, развернуть этот вопрос на 180 градусов. Я тоже раньше так считал: когда оканчивал свои публичные выступления, всегда призывал беречь язык. Сейчас открою вам и читателям тайну: с языком, на самом деле, ничего не происходит. Когда мы уродуем слова, то мы свою душу оскверняем, а язык остается, потому что Слово — это Бог, а Бог поругаем не бывает.
«ЗАВТРА». Хотелось бы задать вопрос о не самой приятной части языка — таком явлении, как мат. Откуда он появился, где его корни?
Василий ИРЗАБЕКОВ. Сейчас ещё раз удивлю, возможно, некоторых читателей. Бытует такое словосочетание — «русский мат». Хочу вам сказать со всей ответственностью, что русского мата в природе нет вообще, потому что мат не может быть русским.
Дело в том, что мат, в том виде, в котором он существует, — это хула на приснодевство Пресвятой Владычицы нашей Богородицы. А теперь вспомним пророческие слова великого Фёдора Михайловича Достоевского: «Ты русский настолько, насколько ты православный». Есть великая тайна понятия «русский человек». Вот я, к примеру, русский азербайджанец. А если русский, значит, православный. А как русский и православный может хулить Богородицу?!
Когда сталкиваются два мира, языческий и православный, то на стыке рождается мат; потому что когда хотят уничтожить человека духовно, то пытаются сломить его стержень. Стержень русского человека был, есть и, надеюсь, до конца времён останется, Господь и Его Пречистая Матерь. Я когда-то обратил внимание на то, что мы Господа называем Спасителем и к Богородице взываем «спаси нас!». Представляете, что такое для русского человека Богородица?
Один богослов сетовал, что русские недостаточно христоцентричны, как ему казалось. Говорил, что в какой дом ни зайдёшь — на видном месте не Спас Вседержитель, а всегда Богородица со Христом. Я писал в книге «Русское солнце» о том, что не надо печалиться по этому поводу. Это ведь единственный христианский народ в мире, который заменил своё национальное имя своей верой. До недавнего времени главным населением страны были аграрии — крестьяне; крестьяне — это христиане, то есть на вопрос: кто вы? — они отвечали: христиане. Это они-то — «не христоцентричны»?
Главенствующая черта русского характера — это смирение, оно проявлялось и в том, что русский человек далеко не всегда дерзал ко Христу обращаться напрямую в домашней молитве, а чаще — через Богородицу. Она — Матерь, Она — Ходатаица.
Язычнику требовалось сокрушить дух русского человека, сломать. При столкновении этих двух миров каждый хочет доказать, что его вера истинная, хотя это у нас вера, а у них — религия.
Апостол Иоанн пишет: «О том, …что мы слышали, что видели своими очами, …что осязали руки наши, о Слове жизни… свидетельствуем». Тогда наступает для русского человека момент, который мы называем исповеданием веры. Можно прожить очень долгую жизнь — и ни разу этого не случится.
А есть люди, для которых, как говорят военные, это штатная ситуация, и русский человек раскрывает язычнику суть своей веры: что он верует в Распятого Бога, а Матерь этого Бога — Дева. Тот смотрит на этого русского и думает, что он над ним или издевается, или же за ребёнка его держит. Но язычник не может не видеть, что русский свято в это верит, и вера держит его на этой земле и придаёт ему сил.
Брань потому и матерной называется и является «бранью» (то есть войной), что это нападение на Нашу Матерь — Богородицу. Поэтому если русский человек ругается матом или в своём присутствии позволяет это делать, то он предаёт свою веру, оскорбляет Матерь.
«ЗАВТРА». Василий Давыдович, какие три книги вы можете посоветовать читателям, интересующимся русским языком?
Василий ИРЗАБЕКОВ. Бунин когда-то написал в письме одному близкому человеку, желавшему утешения: «Читайте Пушкина и Евангелие». И добавим от себя: и Гоголя с Достоевским. Классическую русскую литературу.
> Забытые смыслы русских слов > филолог, писатель Василий Ирзабеков об уникальности русской литературы и этимологии слов — «славяне», «правда», «человек» > > Христина Третьякова > > > > > > "ЗАВТРА". Василий Давыдович, вы — писатель, публицист, автор многих книг о русском языке, главный редактор интернет-журнала «Живое слово». Хотелось бы побеседовать с вами о великом и могучем русском языке, о его тайнах. Первый вопрос — довольно общий, но, на мой взгляд, необходимый. Как и за что вы полюбили русский язык? >
> Василий ИРЗАБЕКОВ. А разве его можно не полюбить? Я счастливый человек, потому как в большой семье моего отца, в которой я воспитывался, русский язык не был чужим или иностранным. В нашем роду, начиная с прадеда Али-Султанбека Ирзабекова (за исключением бабушки, которая меня воспитала), все получили два высших образования: военное и светское. Все оканчивали гимназию и высшие учебные заведения с преподаванием на русском языке. К тому же город Баку, в котором я родился и жил до сорока лет, многоязык; более сотни национальностей проживало в нём, и все охотно говорили на русском. Он был языком межнационального общения, и никакой моей заслуги в этом нет. > > Учился я в Азербайджанском педагогическом институте русского языка и литературы. У нас были очень интересные предметы — например, литература народов СССР. Мы изучали литовскую, казахскую, киргизскую литературу.
Верное замечание, только кому они сейчас нужны? Я до сих пор помню эстонца Кицберга и молдованина Друцэ. Кто еще их помнит кроме меня? Так появляются и проходят обречённые народы. СССР для них был Раем на земле.
> Василий ИРЗАБЕКОВ. глубоко убеждён в том, что язык — это дар Божий, и какая-то таинственная речь происходила даже в раю. Сам Бог именуется Словом («Логос» на греческом).
Язык не дар Божий, а костыль Божий, ибо древний человек умел общаться посредством телепатии.
> Кстати, по поводу яблока мне было интересно очень. Меня натолкнули на разгадку тюркские языки. В них яблоко называется «алма», отсюда бывшая столица Казахстана — Алма-Ата. «Ата» — это «отец» во многих языках, то есть название города — «Отечество яблок».
Любой тюрк знает, что слово «алма» означает не только существительное «яблоко», но и глагол «не бери». Алма алма, ата — «Не бери яблоко, отец». Есть в этом некий сакральный смысл, намекающий на библейского Адама.
> С недопониманием слова «человек» — вообще скорбная история. Как-то слушатели подарили мне книжицу под названием «Славянизмы». Представляете, какой для меня подарок?! Две учёные дамы его составили, я приехал домой и жадно начал искать славянизмы. Больше всего меня смутило, что там было написано: «Человек — происхождение неясное». Как неясное? Берём полный словарь церковнославянских слов под редакцией протоиерея Григория Дьяченко. Там есть объяснение этого слова — правда, я его узнал уже позже, когда сделал свои открытия. Мне было приятно получить подтверждение моим догадкам. Об этом вопросе писал профессор Некрасов, преподававший в Казанском университете ещё до революции. Он пришёл к версии, что «человек» происходит не от «чело» и «век», а от «словек». > На рубеже <nobr>XIX—XX вв.</nobr> еков жил удивительный человек — игумен Парфений. У него я встретил информацию о том, что 500−600 лет назад в некоторых землях говорили именно «словек». И это подтверждается Евангелием. Я семь лет читал курс лекций на тему «Русский язык как Евангелие», ибо он несёт в себе Благую весть через исконные слова, а потому ваша преподавательница всё же неправа. Меня в детстве очень волновало: почему человек называется «человеком»? В моём национальном языке никаких загадок в происхождении слова, обозначающего человеческое существо, нет, семантика прозрачна — как и в грузинском, и некоторых других языках. А русское слово «человек» вообще заключает в себе целую поэму! > "ЗАВТРА". То есть «словек» — существо, в бытии которого укоренены говорение и слово как тайнодвижущие силы?
> Василий ИРЗАБЕКОВ. Всё ещё глубже. Я крестился в 42 года, уже очень взрослым человеком. Я многого не знал тогда о православии, но очень хотел креститься и сказал близким, что если не покрещусь, то умру. Жадно читал молитвы. Я знал, что Господь прожил на земле в облике человека 33 года, из них 30 лет он хранил молчание. А потом Он вышел на проповедь, и я был убежден, что Он каждый день дарил людям молитвы. Каково было моё изумление, когда я узнал, что Христос подарил людям всего одну, и она гораздо короче, чем многие молитвы известных святых. Мне её так трудно было учить, как будто кто-то мешал. Тогда для меня пришло осознание того, что раз она одна, то в ней должны заключаться какие-то тайны.
Изменивший вере предков не достоин серьёзного отношения.
11:34 06.10.2018
Дорический комсомолец о выставке «Советская античность» в галерее «На Шаболовке»
Галина Иванкина
«Она, как богиня, и всё-таки она наша, русская девчонка». А. Дейнека о «Метростроевке» А. Самохвалова.
Когда-то меня заинтересовал вопрос: почему в сталинскую эпоху не имела популярности дилогия Ильи Ильфа и Евгения Петрова о похождениях Остапа Бендера, тогда как на волне шестидесятничества эта вещь обрела не только второе дыхание, но и сделалась культовой у советской интеллигенции? Никто не запрещал при Сталине: весёлые соавторы были обласканы системой, регулярно печатались, катались по Америке, а в 1939 году издательство «Советский писатель» выпустило собрание сочинений Ильфа и Петрова в четырёх томах. Всё гораздо сложнее: то Будущее, которое предрекали Ильф и Петров, стало казаться бессмысленным и чуждым. (Замечу, что в эру Оттепели, на волне разрушения Большого Стиля, опять возобладала модель Будущего а-ля 1920-е годы). «У Венеры скверная фигура. Богиню не приняли бы манекеном ни в один приличный maison», — антикультурная эскапада Анатолия Мариенгофа будет продолжена аксёновской фразой: «В сущности, Афродита — довольно толстая женщина, я видел её в музее. А Галя! Галя стройна, как картинка Общесоюзного Дома моделей». Время разбрасывать камни и время собирать их же. Всегда — те же самые. С Акрополя.
А пока? «Непреложные прямые улицы, брызжущее лучами стекло мостовых, божественные параллелепипеды прозрачных жилищ, квадратную гармонию серо-голубых шеренг. И так: будто не целые поколения, а я — именно я — победил старого Бога и старую жизнь, именно я создал все это…», — безусловно, Евгений Замятин — это сюр, антиутопия, но в каждом гротеске, в любой страшной сказке — намёк на правду. Однообразные фабрики-кухни, дома-коммуны, осмеяние старорежимных манер, упразднение старины — это уже к началу 1930-х трактовалось едва ли не как злостное вредительство, а «стулья из дворца», да и сами дворцы экстренно внедрялись в быт сознательного пролетария.
В галерее «На Шаболовке» сейчас проходит выставка «Советская античность». Устроители доверительно сообщают: «Цель выставки — показать, как советские художники, архитекторы и дизайнеры первой половины 1930-х годов пытались синтезировать новую классику». Наготове бодрый лозунг Владимира Ульянова-Ленина, человека дворянской закваски и такого же воспитания: «Пролетарская культура не является выскочившей неизвестно откуда». Фраза — на одном из экспозиционных стендов. Хочется продолжить (не так уж часто мы в XXI столетии цитируем дедушку-Ильича): «Не является выдумкой людей, которые называют себя специалистами по пролетарской культуре. Это всё сплошной вздор. Пролетарская культура должна явиться закономерным развитием тех запасов знания, которые человечество выработало под гнетом капиталистического общества, помещичьего общества, чиновничьего общества». Выставка — небольшая по объёму, но — глубокая, полная и — стильно, с выдумкой оформленная. Авторы уместили на малом пространстве самое важное и острое.
Итак! Локомотивно-стремительная цивилизация 1920-х сменилась традиционно-имперским укладом сталинской эпохи. Всё, о чём так долго говорили большевики, оказалось иной плоскости — рабоче-крестьянская формула дополнилась… аристократическими привычками побеждённого класса, а Россия вернулась на проторенную колею — с монархическим сталинизмом, капителями, портиками, пасторалями на колхозную тематику и чествованием дворянского поэта Пушкина (купидоны, ветреные Лаисы, баловни Киприды). Общество восприняло это Великое Возвращение, как норму, ибо как сказал о сталинской архитектуре философ от искусствознания Владимир Паперный: «Не исключено, что это те самые формы, поразившие в детстве крестьян, заполнивших в 30-х годах Москву». В барских усадьбах — незаменимый Аполлон Бельведерский и волнующая Афродита Каллипига, наяды с дриадами, по три грации — на каждую аллею. Однако было бы наивно думать, что повышенный интерес к античности, ренессансу и барокко — единственно русский вариант развития, проявившийся, как приближение к истокам. Это стало общемировым поветрием. Просто в СССР любую моду, вкусовщину объявляли «сменой вех» и наделяли политическими свойствами.
Впрочем, именитый зодчий Иван Фомин — создатель термина «красная дорика», полагал, что и в старинно-галантные века ордер использовали для обслуживания различного рода идеологических установок: «Классика ценна ещё тем, что она необычайно гибка и способна к безграничным трансформациям. В самом деле: дорический стиль Греции, барокко Италии, немецкий Ренессанс, стили Людовиков во Франции, русский ампир — все это варианты одной и той же классики, но насколько они различны! Всегда новая трактовка, новые пропорции, новое декоративное оформление, обусловленное новой идеологией. Архитекторы не боялись черпать из наследия прошлого, но под влиянием новых бытовых и новых социально-экономических условий давали каждый раз совершенно новые стили. И нам нечего бояться черпать из прошлого и нечего бояться слова «классика». (См. Выступление на творческой дискуссии в Союзе советских архитекторов. Журнал «Архитектура СССР», 1933, № 3—4). Таким образом, Фомин прямолинейно говорит о возможностях «гибкой классики». Колоннада может и — должна служить опорой для общественного строя! Выставка расскажет нам об этом.
На почётных местах — советские переиздания античных авторов, мифы Древней Греции, книги по греко-римскому искусству. От пасторально-легкомысленного «Дафниса и Хлои» Лонга с иллюстрациями Владимира Бехтеева — до «Подлинной апологии Сократа» Костаса Варналиса. Обстоятельная, толстая хрестоматия античной литературы для вузов. В продолжение — академические натюрморты с головой Аполлона. Женский профиль, написанный Владимиром Фаворским в духе римских фресок. Обнажённая акробатка с шаром — статуэтка Ивана Ефимова — вещица типичная, скорее, для европейского Ар Деко. Это — разминка перед великолепным рывком. Понять Фидия и Поликлета, чтобы изваять новых Венер, Психей и Гераклов.
На выставке можно посмотреть фрагменты из «Строгого юноши» — ни на что не похожего фильма, снятого Абрамом Роомом по изысканному сценарию Юрия Олеши. В кадре — юные полубоги Страны Советов. Белые одежды и — белый фон. Рассуждают о «третьем комплексе ГТО», придуманном атлетом Гришей Фокиным. Это — свод правил для гармонически-развитого хомо-советикуса, этакого «дорического комсомольца», излагающего смысл греческой калокагатии — нравственной красоты, всегда сочетаемой с прекрасным телом. К сожалению, фильм в 1935 году запретили к показу, обвинив его создателей в буржуазном формализме, то есть любовании формой в ущерб содержанию. В эстетстве и снобском манерничании. Примечательно, что «Строго юношу» профаны именуют «нашим ответом Лени Рифеншталь» с её «Олимпией». На деле Абрам Роом «оживил» статую Дискобола на два года раньше нацистской режиссёрши — к моменту берлинской Олимпиды-1936 «Строгий юноша» уже целый год пылился на полке.
Если речь заходит о советском варианте неоклассики, вспоминают о «девушках с вёслами» и крутобедрых Венерах социализма. Обнажённая натура выступала, как образчик телесного совершенства. Обтянутые футболками женские торсы. Горение сердца и мускульная радость. На выставке — пробные эскизы Александра Самохвалова к его знаковым работам. Оптимистическая фабула Татьяны Ерёминой «На водном стадионе» — спортсмены не бегут, но — шествуют, будто принимают участие в ритуальном действе. Экспозиция — несколько шире, чем заявленная тема: представлены пикторальные фото Александра Гринберга и снимки так называемых «пластических этюдов». Тут же — стихи Софии Парнок, где она говорит: «Другого мне Вергилия не надо». Танцы босоногих девушек в белых туниках, с распущенными волосами; модная в 1910-х годах эвритмия; студия «Гептахор» Стефаниды Рудневой и театр танца Веры Майя — всё это стилистически, эмоционально, идеологически относится к рудиментам Серебряного века, мирно существовавшим до конца 1930-х годов (!), особенно в Ленинграде. Это, с позволения сказать, иной формат переживания античности и даже не предтеча «дорических комсомольцев». Но другая — параллельная линия. Так, сразу после дункановских нимф идут участницы парада физкультурников. Разные жанры! И — редкая иллюстрация Игоря Тимофеева «Три грации», где могучие фемины в динамовской униформе изображены, как привычные — парковые — грации.
Среди экспонатов наибольший интерес вызывают архитектурные проекты 1930-х годов — гигантомания, дерзость, мечты о дивном новом мире, который — о, чудо! — будет совсем не похож на страшный сон Евгения Замятина. «Советской архитектуре ближе архитектура античного Рима или Эпохи Возрождения…» — авторитетно молвил титан Алексей Щусев в статье «Пути советской архитектуры». (См. «Архитектурная газета», 1935, 17 декабря). Мы — наследники Эллады, а заодно — гордых римлян. «Нам ли стоять на месте? В своих дерзаниях всегда мы правы!» — пела дворяночка Любовь Орлова в индустриальной комедии «Светлый путь». А потому — любая современная постройка, будь то жилой дом, шлюз или трансформаторная подстанция обрастали колоннами и барельефами. Перед нами — безумные проекты, сделанные в мастерской Григория Бархина. Студенты — их ещё недавно смущали авангардистским «формообразованием» и супрематизмом, а нынче они выдают эклектические фантасмагории. На тему… хлорного комбината. Это какие-то имперские твердыни с триумфальными въездами. Как для сакральных церемоний. А не для банальной химии. Да и не патриции будут входить в те арки. Хотя, почему же нет? Советский человек, дорический комсомолец объявлялся наследником всех мировых свершений. Вершиной социально-творческой эволюции.
Экспозиция тем замечательна, что здесь почти нет расхожих, надоевших образцов. Выставка-то — в расчёте на образованного гостя, который не станет задаваться вопросом: «А при чём же тут античность?», глядя на картину Елены Родовой «Осуждение прогульщика» (из цикла «Метро»). Герои прямо-таки явно копируют сенаторов города Рима, да и сама подземка иной раз напоминает какой-нибудь Кносский лабиринт из эллинской праистории. Как выразился Юрий Олеша в небольшом очерке о стадионе: «В сознании рождается чувство эпоса. Говоришь себе: это уже есть, существует, длится». Эпос, Хронос, Вечность.
