> По моему пионы одни из самых красивых цветов. Не понимаю почему девушки отдают предпочтения розам - никогда не нравились...еще и с шипами. >
Ну розы это интимные более цветы..страсть, желание и прочая петрушка..) С цветами тонко все. Вообще полевые многие любят.
11:24 07.04.2016
Ржевский (rubintt) писал(а) в ответ на :
> Ну розы это интимные более цветы..страсть, желание и прочая петрушка..)
Интимные? Холодные, колючие... Белые еще ничего...и то потому, что вспоминания...(ну лично у меня) А в нежности и видимом спокойствии как раз таки как правило и таится бешеная страсть, тока до нее добраться еще надо. Это же как с людьми - тихоня может так взорваться, что мало не покажется, а балабол...ну что балабол? Расплескает по сторонам, а на главное и не останется
Есть древняя чистая ласка, Прекрасней, чем буйная страсть: Есть ласка святая, как сказка, И есть в ней нездешняя власть.
Ее неземное значенье Не тот на земле разгадал, Кто, в дикой игре наслажденья, Любовницы грудь целовал;
Не тот, кто за дымкой прозрачной Ловил очарованный взгляд И после в уста новобрачной Вливал обольстительный яд.
Но кто уловил, хоть однажды, Таинственный зов чистоты, — Ничем не обманет он жажды Своей озаренной мечты.
Он будет блуждать и томиться, Искать отражений во мгле, И прошлому свету молиться, И жить неземным на земле.
Но в нашем вседневном тумане Мечтам повторения — нет, И только за гранью желаний Мы встретим желанный ответ! В.Брюсов
11:28 07.04.2016
Лик ваш серебряный, как алебарда. Жесты легки. В вашей гостинице аляповатой в банке спрессованы васильки.
Милый, вот что вы действительно любите! С Витебска ими раним и любим. Дикорастущие сорные тюбики с дьявольски выдавленным голубым!
Сирый цветок из породы репейников, но его синий не знает соперников. Марка Шагала, загадка Шагала — рупь у Савеловского вокзала!
Это росло у Бориса и Глеба, в хохоте нэпа и чебурек. Во поле хлеба — чуточку неба. Небом единым жив человек.
Их витражей голубые зазубрины — с чисто готической тягою вверх. Поле любимо, но небо возлюблено. Небом единым жив человек.
В небе коровы парят и ундины. Зонтик раскройте, идя на проспект. Родины разны, но небо едино. Небом единым жив человек.
Как занесло васильковое семя на Елисейские, на поля? Как заплетали венок Вы на темя Гранд Опера, Гранд Опера!
В век ширпотреба нет его, неба. Доля художников хуже калек. Давать им сребреники нелепо — небом единым жив человек.
Ваши холсты из фашистского бреда от изуверов свершали побег. Свернуто в трубку запретное небо, но только небом жив человек.
Не протрубили трубы господни над катастрофою мировой — в трубочку свернутые полотна воют архангельскою трубой!
Кто целовал твое поле, Россия, пока не выступят васильки? Твои сорняки всемирно красивы, хоть экспортируй их, сорняки.
С поезда выйдешь — как окликают! По полю дрожь. Поле пришпорено васильками, как ни уходишь — все не уйдешь...
Выйдешь ли вечером — будто захварываешь, во поле углические зрачки. Ах, Марк Захарович, Марк Захарович, все васильки, все васильки...
Не Иегова, не Иисусе, ах, Марк Захарович, нарисуйте непобедимо синий завет — Небом Единым Жив Человек. А.Вознесенский
11:42 07.04.2016
11:55 07.04.2016
Если бы люди собрали и взвесили, словно громадные капли росы, чистую пользу от нашей профессии, в чашу одну поместив на весы, а на другую бы — все меднорожие статуи графов, князей, королей,— чудом бы чаша взвилась, как порожняя, нашу бы — вниз потянуло, к земле! И оправдалось бы выражение: «Лица высокого положения»; и оценили бы подлинно вес нас, повелителей светлых словес! Что это значит — остаться в истории? Слава как мел: губку смочишь и стер ее; но не сотрется из памяти прочь «Страшная месть» и «Майская ночь»! Те, кто бичом и мечами прославились, в реку забвенья купаться отправились; тот же, кто нашей мечтой овладел, в памяти мира не охладел. Кто был в Испании — помните, что ли,— в веке семнадцатом на престоле? Жившего в эти же сроки на свете, помнят и любят Сервантеса дети! А почему же ребятам охота помнить про рыцаря, про Дон-Кихота? Добр, справедлив он и великодушен — именно этот товарищ нам нужен! Что для поэта времени мера? Были бы строки правдивы и веселы! Помнят же люди слепого Гомера... Польза большая от нашей профессии! Н.Асеев
12:43 07.04.2016
На меня нацелилась груша да черемуха - Силою рассыпчатой бьет меня без промаха.
Кисти вместе с звездами, звезды вместе с кистями,- Что за двоевластье там? В чьем соцветьи истина?
С цвету ли, с размаха ли - бьет воздушно-целыми В воздух, убиваемый кистенями белыми.
И двойного запаха сладость неуживчива: Борется и тянется - смешана, обрывчива. О.Мендельштам
13:01 07.04.2016
Стихи Осипа Мандельштама
13:38 07.04.2016
Остановка в пустыне
Теперь так мало греков в Ленинграде, что мы сломали Греческую церковь, дабы построить на свободном месте концертный зал. В такой архитектуре есть что-то безнадежное. А впрочем, концертный зал на тыщу с лишним мест не так уж безнадежен: это - храм, и храм искусства. Кто же виноват, что мастерство вокальное дает сбор больший, чем знамена веры? Жаль только, что теперь издалека мы будем видеть не нормальный купол, а безобразно плоскую черту. Но что до безобразия пропорций, то человек зависит не от них, а чаще от пропорций безобразья.
Прекрасно помню, как ее ломали. Была весна, и я как раз тогда ходил в одно татарское семейство, неподалеку жившее. Смотрел в окно и видел Греческую церковь. Все началось с татарских разговоров; а после в разговор вмешались звуки, сливавшиеся с речью поначалу, но вскоре - заглушившие ее. В церковный садик въехал экскаватор с подвешенной к стреле чугунной гирей. И стены стали тихо поддаваться. Смешно не поддаваться, если ты стена, а пред тобою - разрушитель.
К тому же экскаватор мог считать ее предметом неодушевленным и, до известной степени, подобным себе. А в неодушевленном мире не принято давать друг другу сдачи. Потом туда согнали самосвалы, бульдозеры... И как-то в поздний час сидел я на развалинах абсиды. В провалах алтаря зияла ночь. И я - сквозь эти дыры в алтаре - смотрел на убегавшие трамваи, на вереницу тусклых фонарей. И то, чего вообще не встретишь в церкви, теперь я видел через призму церкви.
Когда-нибудь, когда не станет нас, точнее - после нас, на нашем месте возникнет тоже что-нибудь такое, чему любой, кто знал нас, ужаснется. Но знавших нас не будет слишком много. Вот так, по старой памяти, собаки на прежнем месте задирают лапу. Ограда снесена давным-давно, но им, должно быть, грезится ограда. Их грезы перечеркивают явь. А может быть, земля хранит тот запах: асфальту не осилить запах псины. И что им этот безобразный дом! Для них тут садик, говорят вам - садик. А то, что очевидно для людей, собакам совершенно безразлично. Вот это и зовут: "собачья верность". И если довелось мне говорить всерьез об эстафете поколений, то верю только в эту эстафету. Вернее, в тех, кто ощущает запах.
Так мало нынче в Ленинграде греков, да и вообще - вне Греции - их мало. По крайней мере, мало для того, чтоб сохранить сооруженья веры. А верить в то, что мы сооружаем, от них никто не требует. Одно, должно быть, дело нацию крестить, а крест нести - уже совсем другое. У них одна обязанность была. Они ее исполнить не сумели. Непаханое поле заросло. "Ты, сеятель, храни свою соху, а мы решим, когда нам колоситься". Они свою соху не сохранили.
Сегодня ночью я смотрю в окно и думаю о том, куда зашли мы? И от чего мы больше далеки: от православья или эллинизма? К чему близки мы? Что там, впереди? Не ждет ли нас теперь другая эра? И если так, то в чем наш общий долг? И что должны мы принести ей в жертву? И.Бродский
22:37 07.04.2016
Александр Блок - стихи
Антология русской поэзии
Цикл «Стихи о Прекрасной Даме»:
(129 стихотворений)
Стихи о Прекрасной Даме
Вступление
Отдых напрасен. Дорога крута. Вечер прекрасен. Стучу в ворота.
Дольнему стуку чужда и строга, Ты рассыпаешь кругом жемчуга.
Терем высок, и заря замерла. Красная тайна у входа легла.
Кто поджигал на заре терема, Что воздвигала Царевна Сама?
Каждый конёк на узорной резьбе Красное пламя бросает к тебе.
Купол стремится в лазурную высь. Синие окна румянцем зажглись.
Все колокольные звоны гудят. Залит весной беззакатный наряд.
Ты ли меня на закатах ждала? Терем зажгла? Ворота отперла?
28 декабря 1903
22:57 07.04.2016
Shtrafbat (Shtrafbat)
Оранжево-красное небо… Порывистый ветер качает Кровавую гроздь рябины. Догоняю бежавшую лошадь Мимо стекол оранжереи, Решетки старого парка И лебединого пруда. Косматая, рыжая, рядом Несется моя собака, Которая мне милее Даже родного брата, Которую буду помнить, Если она издохнет. Стук копыт участился, Пыль все выше. Трудно преследовать лошадь Чистой арабской крови. Придется присесть, пожалуй, Задохнувшись, на камень Широкий и плоский, И удивляться тупо Оранжево-красному небу, И тупо слушать Кричащий пронзительно ветер. Н.Гумилев
