Мая 12. На следующий день после битвы с Кривоносом, т. е. во вторник, гетманы двинулись с войском из-под Корсуня к Богуславу в большом беспорядке, без всякой стражи, табором, который окружали войска. Да и черт знает, откуда взялся бы там порядок, когда великий коронный гетман, Николай Потоцкий, краковский кастелян, постоянно напивался водкою и в то время также сидел пьяный в карете, а другой, польный гетман Калиновский, хотя и рад был что-нибудь сделать, но ему не слишком повиновались.......
Итак, подошли к этой злополучной Крутой Балке, не подозревая засады, и так велико было ослепление панов, что не послали вперед даже какой-нибудь хоругви, раньше, чем начали спускать возы; впереди артиллерии шеренгами шла пехота, непосредственно за нею пушки, а тотчас за ними возы. Значительная часть обоза спустилась в долину и артиллерия приблизилась уже к вырытому казаками рву, который был так широк и глубок, что его трудно было перейти; поэтому, остановясь на краю рва, начали кричать: «Стой! стой!», чтобы возы не шли дальше; но склон был слишком крут, обоз уже настолько спустился с горы что не было возможности сдержать лошадей; возы, обгоняли себя взаимно, наталкивались друг на друга и переворачивались вместе с лошадьми. Среди такого смятения Хмельницкий вышел из засады с сорока тысячным войском, в числе которого были и татары, окружил обоз и мгновенно уничтожил небольшой отряд п. Сенявского, шедший отдельно от коронного кварцяного обоза. Несколько хоругвей бросились к карете гетмана Потоцкого, заклиная его послать их в рукопашную схватку с неприятелем, но гетман не только не разрешил этого, но, напротив, под угрозою смерти приказал всем спешиться и взяться за мушкеты, что было очень дурно, так как поляки, не привычные к пешему бою, не умели построиться в надлежащем поряди. Тогда эти хоругви, не помню кому принадлежавшие, видя беспорядок в нашем войске и не внемля гетманскому приказу, стремительно бросились на неприятеля, прорвались сквозь его ряды и успели спастись; впрочем их не слишком усердно преследовали, так как более лакомый кусок оставался в руках. Едва наши сошли с коней, со всех сторон наскочил неприятель, разорвал табор, разгромил войско, взял живьем обоих гетманов и п. Сенявского; вообще почти все взяты были в плен живыми, так как среди наступившего смятения не могли опомниться и надлежащим образом повести защиту.

На этот раз неприятель, кроме неожиданной добычи, при самом начале войны одержал никогда не слыханную победу, на которую хотя и надеются обе стороны, но все же каждая колеблется между надеждою и опасением. Добыча превосходила все ожидания, ибо горделивые коронные паны отправились на войну со всеми богатствами. Больше других потерял п. Сенявский, который, отправляясь в первый раз на услугу отечеству, собрался в поход со всевозможною пышностью: он привез с собою множество ненужных предметов роскоши, весьма богатого оружия, столового серебра для угощения рыцарства в лагере и прочих богатств, как то: лошадей, одежд и пр. Все это неприятель так убрал в один час, что и следа не осталось; самих же панов, к великому стыду и вечному поруганию польской короны, погнали в татарскую неволю и гетманов наравне с другими вели связанных и к вечному позору и презрению.
Между тем князь Вишневецкий, мой господин, не дождавшись меня от п.п. гетманов, 11 мая на ночь выступил с войском из Прилук в Рудавку по переяславской дороге, отправивши княгиню за Днепр в Брагинь. В тот же день и я прибыль с письмами от гетманов, которые ни о чем не уведомляли князя, так как ничего еще не было известно во время моего отъезда. На следующий день князь ночевал под Переяславом у с. Туровки в роковой день 12 мая, когда наши войска были разбиты, а гетманы взяты в плен.

Мая 16. Мы выступили с войском к Чернигову; ночевали под Басанью, имением п. Криницкой. Вечером князь послал п. Понятовского, ротмистра надворных казаков, вместе с его хоругвью в сторону Канева для поимки языка; в ту же ночь они привели пятерых пленников, которые повторяли то же самое о поражении гетманов и пр. Наутро обезглавили пленных казаков.
Мая 19. Пришло известие о том, что король Владислав IV умер за неделю перед разгромом гетманов.
Мая 25. Объявлено междуцарствие. Мы прибыли в Чернигов и там три дня переправлялись через Десну.
Мая 29. Все мы выступили из Чернигова, где шляхта укрепилась в замке в ожидании казаков; князь советовал им уходить вместе с ним, но они, не сознавая еще всей опасности и полагаясь на защиту окружающих лесов, остались в замке, где всех их вырезали впоследствии. [
Мая 30. Прибыли в Любеч над Днепром, где князь оставил войско, а сам переправился и поехал к княгине в Брагин за пять миль, куда и я сопровождал его. Окончив переправу, войско также пришло к Брагину в праздничный день; здесь князь пробыл неделю с княгинею и дал отдых войску. Между тем казаки, шедшие по нашим следам, тотчас по выходе нашей из Чернигова подступили к городу, оставили здесь половину своих сил, а другую половину отрядили в погоню за нами, но сами не могли взять Чернигова и вскоре отозвали их, после чего овладели городом и вырезали всех тех, которые заперлись было в замке, около трех недель отражая неприятеля, пока не исчерпался запас пороха и провианта. Подкрепления негде было взять, потому что мы ни о чем не знали. Впрочем, если бы не этот Чернигов, набрались бы страху князь с княгинею, так как Брагин лежит в весьма невыгодной местности, весь окружен болотами и непроходимыми лесами.

Неделю спустя, 8 июня, выступили мы с князем и княгинею к Бабице под Мозырь, так как трудно было переправиться через Припеть. 10 июня пришли в Бабицу, где отпраздновали день Божьего тела. После обеда князь снарядил княгиню в Туров к своей тетке, воеводине виленской, а войско несколько дней переправлялось через Припеть, затем расположилось лагерем в полумиле от Бабицы на пути к Овручу.
Июня 28. Мы проходили через Погребыще, имение князей Збаражских, находившихся в то время под опекою князя; приведенный язык сообщил, что в Немирове собралось 600 казаков, поэтому князь туда и направился с войском.
Июня 29. Князь отрядил в передовую стражу к Немирову брацлавского стольника п. Барановского с двумястами лошадей, с которым послал и меня. В четырех милях от Немирова встретили в с. Ободном до шестидесяти казаков, которых, с Божьею помощью, вырезали до последнего. Отсюда п. Барановский писал князю, просил подкреплевия, так как, по сведениям, в Немирове находилось более тысячи казаков. Князь отрядил 200 всадников, которые присоединились к нам перед рассветом неподалеку от Немирова; тогда наши разделились на два отряда и на самом рассвете ворвались одни в один город, а мы в другой, где находился замок. Ночью казаки из предосторожности начали уходить вброд через реку или, скорее, пруд, чего мы не заметили в темноте, но когда рассвело, мы перехватили часть их в поле и всех перебили; остальные бежали в леса к Виннице и Брацлаву, в городе же мы захватили очень немногих. Тогда один казак ружейным выстрелом едва не отстегнул мне пуговицу у жупана, но это стоило ему жизни; девять человек, однако, взяты живьем. В полдень мы вышли из Немирова и в тот же день соединились с князем под Прилукою, имением мазовецкого воеводы. Едва мы вышли из лесу в степь, в расстоянии полторы добрых миль от Немирова, как из лесу высыпали и казаки в большом количестве, заметив наш табор, где находилось множество евреев и евреек, которые пристали к нам в городе, не смотря на то, что присягали казакам не оставлять их. Мы бросились на них и захватили до 80 человек, остальные бежали в лес.

3 июля. Во вторник на рассвете, как и предостерегал тот крестьянин, казаки сделали приступ, но безуспешно, затем другой, третий и т. д., каждый раз крича, чтобы те сдавались, но честные драгуны, хотя и навербованные там же, на Украине, так отчаянно защищались, что осталась только груда трупов. Только один, оставшись в живых, пролежал между трупами до самой ночи, затем бежал и дал знать князю о случившемся. Штурм продолжался день и ночь от вторника до пятницы; наконец, после трех неудачных приступов в ночь с четверга на пятницу и четвертого приступа днем, старшина казацкая, сама оставаясь трезвою, напоила водкою крестьян и пустила на приступ. Пьяная чернь лезла как ошалелая, между тем как нашим беднякам недоставало ни пороху, ни пуль. Заметив это, неприятель с тем большею настойчивостью устремлялся на ограду, а добравшись до нее, лез на пролом в замок, где шла уже рукопашная схватка. Капитаны с драгунами изрубили множество крестьян, но не могли до конца противостать превосходным силам, так как и руки уставали, и силы изнемогали после нескольких бессонных ночей и беспрерывного боя. Таким образом крестьянами были вырезаны все драгуны, капитан Калиновский убит, равно как и другой капитан немец, который крепко защищался и сам изрубил саблею до тридцати человек, пока один крестьянин не ранил его издали косою.

7 июля. Пришел один из драгун, участвовавших в защите Немирова, и дал знать обо всем случившемся. Князь отрядил полторы тысячи кавалерии с приказанием взять город, вырезать поголовно и правых, и виноватых, а самый город сжечь; но неприятель, предвидя это, укрепился так хорошо, что не дал и подступить к городу; итак отряд этот, ничего не сделавши, со стыдом принужден был ретироваться, а князь с войском шел дальше на Волынь.