«Так и хочется спросить наших уважаемых „партнёров“: вы хоть понимаете теперь, чего вы натворили?»
СУМЕРКИ.
Дмитро Миколайович, киевлянин пятидесяти лет от роду, устало брёл домой по Крещатику, привычно отстояв длинную очередь на бирже труда. Сегодня на бирже требовались бандуристы, вышивальщицы и свинопас в село Тарасівка под Киевом, а вот инженеры-энергетики опять не требовались.
Дмитро Миколайович задумался было о вакансии в Тарасівку, но пока он думал, его опередил знакомый профессор-астрофизик, выхвативший бумажку из окошка с удивительной, для его шестидесяти шести лет, сноровкой.
— Вітаю! — поздравил профессора Дмитро Миколайович.
— Героям слава! — дружно отозвалась вся очередь, опасливо покосившись на неприметного человека в вышиванке и кепке мазепинке, стоявшего поодаль как бы просто так.
На Крещатике было оживлённо и людно. Толпились у бочек-печек плечистые парубки в разномастном камуфляже, стайка смешливых дивчин разглядывала в витрине модные черевички, из переулка доносились сочные удары, сопровождаемые наставлениями: «Не как пройти в посольство США, падлюка, а як пройти в писольство Сполучених Штатів, зрозумів, гадюк?», жалобно вскрикивал заблудившийся Гозман, а горластые полтавские торговки наперебой нахваливали свой товар, красиво разложенный на тротуарах.
Чего там только не было, на тех тротуарах! И связки золотистой цибули, и шматки восхитительного сала с чесноком, и упругие мешки с овсом, и горшки, и пряники, и горячая картопля с #####ом и пирожки с какой угодно начинкою. Двое патрульных торговались с румяной хуторянкой, пытаясь обменять свою селфи-палицю на два пирога с капустою, та хохотала, игриво строила глазки, но соглашалась только на один. Словом, шла обычная вечерняя жизнь современного мегаполиса.
Дмитро Миколайович захотел пить. Он зашёл в небольшой магазин, поздоровался, сказал продавщице: «Мені банку…» и вдруг с ужасом понял, что не знает, как на державной мове будет кока-кола. Сказать «кока-кола» он боялся, так как это звучало слишком по#####ьски, а неподалёку уже крутился тип в козацкой свитке, причудливо расшитой ликами Бандеры, Шухевича, Барака Обамы и певицы Мадонны.
«Кiка-кiла? Соса-сiла?» — лихорадочно размышлял Дмитро Миколайович, опасливо косясь на типа, который с явным интересом прислушивался к затянувшейся паузе.
Наконец Дмитро Миколайович нашёлся:
— Мені он ту червоно-білу банку американьского смачного напою.
— Якого? — спросила продавщица, растерянно обернувшись на холодильный шкаф, в котором стояли банки кока-колы и доктора пеппера, все, как назло, красно-белого цвета.
- «Лікар Перець», або, …? — она сделала ударение на «або», метнув испуганный взгляд на типа в свитке, наглядно отображающей все вехи непростого становления украинского государства. Судя по всему, продавщица тоже не знала, как на державной мове будет кока-кола.
Дмитро Миколайович мысленно выругался и сказал:
— Або.
Продавщица облегчённо выдохнула и протянула ему банку.
Дмитро Миколайович тоже облегчённо выдохнул и торопливо вышел из магазина. Тип проводил его долгим пристальным взглядом.
В автобусе было тесно, а поскольку на переднем сиденье сидел человек и внимательно читал газету, держа её вверх ногами, то было ещё и тихо.
Дмитро Миколайович вышел на своей остановке. Уже совсем стемнело, и лишь мягкий свет горящих придомовых покрышек освещал фасады домов. Тут и там из форточек струился дым буржуек, а в воздухе приятно пахло свежими дровами.
Бодро хрустя чоботами по лежалому снегу и огибая мусорные завалы, Дмитро Миколайович добрался до своего дома и столкнулся у подъезда с двумя хмурыми людьми в штатском.
— Мовна полиция! — заявил один из них, быстро показав какой-то значок на отвороте лацкана пальто и кивнув на подъезд. — Пройдёмте сюдою.
— Тудою? — переспросил Дмитро Миколайович. — Так я тудою и иду, додому.
— От разом и пидемо, — мрачно ответил второй, крепко беря Дмитро Миколайовича под локоть.
…
— А мы вас заждались, уважаемый Дмитрий Николаевич, — человек расстегнул в прихожей пальто и потёр озябшие пальцы. — Думали, уж не случилось ли чего, право.
— Во глубине сибирских руд, храните гордое терпенье, — произнёс Дмитрий Николаевич, настороженно глядя на гостей.
— Не пропадет ваш скорбный труд, и дум высокое стремленье, — ответил человек.
Отзыв был правильный и Дмитрий Николаевич расслабился.
— Долго петлял по улицам, боялся привести хвост, — буркнул он, приседая у буржуйки и чиркая спичкой.
— Разумно. При вас?
— Такие вещи я собой не ношу, сами понимаете.
Дмитрий Николаевич поднялся, отодвинул репродукцию картины «Бурлаки на Волге» с маскировочной подписью «Москали тянут яхту Миллера в Сочи», вынул из тайника тяжёлый свёрток и положил его на стол.
Человек в пальто выхватил нож и принялся торопливо разрезать бечёвку.
— Осторожнее! — прикрикнул Дмитрий Николаевич. — Мой человек на лыжах границу по минным полям переходил, чтобы это доставить.
Гости развернули свёрток и замерли.
— Ничего себе! — потрясённо сказал один. — Это же…
— Есенин! — выдохнул второй, роняя нож. — Полное собрание! Гоголь «Тарас Бульба» и две книги Олеся Бузины!
Он вытер невольные слёзы и посмотрел на Дмитрия Николаевича.
— Дорогой вы мой человек! Глыбища! Спасибо вам! Это же для нашей подпольной ячейки библиотекарей на вес золота!
— На здоровье, судари мои, — устало сказал Дмитрий Николаевич. — И расходитесь по одному, с промежутком в пять минут. Первое такси не берите. Если схватят: шёл, упал, очнулся — какие-то книги, несу сжигать в СБУ.
Уже в дверях Дмитрий Николаевич посмотрел на человека в пальто и улыбнулся:
— А свой значок с Пушкиным лучше снимите. Они, конечно, не знают кто это такой, но бережёного Бог бережёт
20:12 05.06.2017
Да им по уху вся эта шняга…
20:27 05.06.2017
halymba (35445) писал (а) в ответ на :
> Да им по уху вся эта шняга… > >
А я ржу.
20:28 05.06.2017
Gluyka (gluyka) писал (а) в ответ на :
> А я ржу.
я еще более как-то я вижу
20:35 05.06.2017
Просветление художника Павленского
Маститый художник Павленский сноровисто вогнал гвоздь в мошонку и победно огляделся вокруг, ожидая общественного резонанса.
Красная площадь жила своей жизнью. Громкоголосые тётки продавали бублики, шагали куда-то суровые матросы с пулемётными лентами на груди и крестился, глядя на Спасскую башню, приезжий крестьянин.
Вдруг на площади показалась небольшая группа людей. Впереди шёл невысокий энергичный человек с бородкой, в кепке и в распахнутом пальто с красным бантом на лацкане. Он увидел сидящего на брусчатке голого Павленского и остановился.
— Так-так, — с интересом сказал человек. — Что ж это вы, батенька, сидите на холодной мостовой?
— Протестую, — хрипло ответил уже начинающий подмерзать художник.
— Так-так. А против чего, позвольте полюбопытствовать?
— Против проклятого режима! — с ненавистью ответил творец и гневно плюнул, попав себе на ногу.
— Вот! — торжествующе воскликнул человек в кепке. — Вот, товарищ Луначарский! Вот вам и живой аргумент в нашем споре! Уставший от царизма народ сам находит новые, доселе неизвестные формы самовыражения. И именно так рождается новое искусство пролетариата! А вы театр, Шекспир…
— Убрать гражданина с площади, Владимир Ильич? — спросил высокий человек в длинном пальто и фуражке.
— Ни в коем случае, Феликс Эдмундович, дорогой вы мой человек! — живо ответил Ильич. — Зачем же портить товарищу инсталляцию? Пусть так и сидит, олицетворяя протест народных масс. Глыба, матёрый человечище! Товарищ Сталин, похлопочите, чтобы завтра к памятнику «Пролетарий, умерший на камнях царского режима» всенепременно организовали ежедневные экскурсии рабочих и крестьян.
И группа, продолжая оживлённо дискутировать, пошла дальше.
— Какой такой умерший? — не понял Павленский. — Эй, вернитесь! Вы чего?!
Вечером к памятнику приставили человека с ружьём.
Художник всю ночь рыдал, то умоляя часового позвонить в МЧС и ФСБ, то истерично требуя гвоздодёр, но тот лишь притоптывал валенками на морозе, осторожно отталкивал инсталляцию прикладом трёхлинейки, и бормотал: «И чего только в Златоглавой не увидишь — памятники разговаривают! Эх, а ведь мужики дома ни в жисть не поверят…»
К утру памятник затих и забронзовел.
Рабочие Путиловского завода провели возле него митинг и возложили венки.
…
Павленский в ужасе проснулся. Очень сильно болела голова. Он удивлённо уставился на пистолет в своей руке и прислушался. В соседней комнате громко шептались:
— И допиши - у моїй смерті прошу винити особисто Путіна!
— Та не частини, Мыкола, по складам диктуй.
Мастер инсталляций выскочил в окно одесской гостиницы и огромными скачками понёсся к морю.
Через десять минут он уже размашисто грёб по направлению к Крыму. …
Скрытое видео с тренировки Павленского перед перфомансом.
20:41 05.06.2017
GNSO33 (Tygrys) писал (а) в ответ на :
> Gluyka (gluyka) писал (а) в ответ на сообщение:
>> А я ржу.
>я еще более как-то я вижу
А я еще более как-то я про Польшу не смешно видеть
