Здесь должно упомянуть, что такое Украина, что такое казаки, что Малая Россия, что малороссы? Эти вопросы всякому покажутся известными; но дело в том, что очень не всякий имеет о них точное, определенное понятие. В этой мысли убеждают меня ежедневные наслышки из общего мнения. По большой части в Москве малороссом слывет тот, кто из Черниговской или Полтавской губернии; казаками слывут люди военные – конные; Украиною – хоть Харьковская или Полтавская губерния. Мы заметим следующее: Весь русский народ, так как он есть ныне, по огромности своей (удивительная вещь!) разделился только на две ветви (между тем как другие народы распались на многие отрасли); этих ветвей иначе назвать нельзя, как только по местоположению, северною и южною, или, иначе, северянами и южанами. Главное условие разделения одного и того же огромного народа на две ветви было во взаимном, постепенном уклонении в языке. Это уклонение называется наречием; отсюда наречие северное и наречие южное. Так только понять то и другое можно; так только то и другое называть должно.
Массивность сих двух ветвей почти равна: северная простирается за 21.000.000, южная до 20.000.000, из коих в Российской империи до 15.000.000: в губерниях Подольской, Волынской, Киевской, Черниговской, Полтавской, Минской, Гродненской, Могилевской, Екатеринославской, Херсонской, Слободско-Украинской, Таврической, Витебской, Воронежской, Курской, Виленской, Белостокской области, в земле черноморских казаков, Бессарабской области и Царстве Польском, в Люблинском воеводстве – в большой части губерний начисто, в других в смеси. Если же взять из истории в соображение все потери, которые понесли южане, то можно за достоверное вывести, что южное русское племя было с лишком одною третью многочисленнее северного.

Но обратимся на север. Общее, собственное название северян и южан есть росс, а страны их, общей по свойству славянской географической этимологии, Русь. Северяне называют себя прилагательным, производимым от Русь (точно так, как и французы, и итальянцы прилагательными же, от Italia, France – Italiano, Francais), русьскими, но пишется русские, ибо последнее -с- делает лишним -ь-; южане, напротив, еще ближе и естественнее, не прилагательным, но матереименным (matronymicum) от Русь (русин), русинами, т.е. сынами Руси. Однако же женский пол у южан слывет: русска, как и у северян. Но, впрочем, все равно: русин ли, русак ли, русский ли, россиянин или коренное росс ли.
Здесь нельзя не упомянуть о важном споре между южанами и северянами насчет их россизма (здесь подразумеваю мнение черни, простолюдия). По мнению москвитян, например, тот только настоящий русский, кто умеет гаварить па-настоящему, т.е. па-русски, а это значит: по-северному. Но горе южанину; вы можете знать в совершенстве северное русское наречие или так называемый русский язык; можете даже почти совершенно подделаться под северный выговор; но горе вам, если вы спотыкнулись в малейшем оттенении в выговоре, – вам скажут: «Вы верна из немцов?» или «Вы верно на нездешний?», и тогда, любезный мой южанин, называйся, как тебе заблагорассудится, – испанцем, пруссаком, халдейцем или тарапанцем, – все равно, все тебе поверят, и как ты ни вертись, ни божись, все ты не русский! Но ты скажешь, что ты малоросс – все равно, все ты не русский, ибо московскому простолюдину чуждо слово росс; и будет ли этот росс велик или мал, для него все равно, только он убежден, что он не русский, а поляк, или xoxoл или литва, или казак, или украинец, или что-либо похожее; словом, что он не свой. И в самом деле, можно ли человека почесть своим, который не носит красной или цветной рубашки, называет щи борщом и не гаварит харашо, а добре!

Правда, это мнение механическое, и посему происходящее от неведения, – есть, конечно, a la borodatch, не более; несмотря на это, оно вкрадывается очень, очень часто в круг безбородый. Но этого мало; как часто и те из числа безбородых, которые даже имеют претензию на ученость, на образованность или, по крайней мере, на основательность своего суждения, увлекаются мнением a la borodatch! Мне часто случалось быть свидетелем, как иному украинскому русаку прилагалось имя xoxла в противоположность русскому слову; в украинцах иной мудрено ученый северянин по нелепому мнению видит какую-то смесь беглых малороссов, татар, поляков, литвы. Так, по крайней мере, характеризовали происхождение казаков иные, которые брались о них писать. Очень естественно, что иногда учено-историческое, нелепое мнение может дать неприятное направление народному ощущению в образованном сословии. Другое дело с русаками волынскими, подольскими, гродненскими, белостокскими и люблинскими в Царстве Польском. Эти южане в глазах москвитянина ни за какие деньги не омоются от ляхизма. Правда, большая часть южан, выходящая из линии черни, чтобы сблизиться с поляками, образовала свою фамилию a la Polonaise, напр. Голембовский, Серациньский, Пржелазиньский и проч. (однако простой народ придерживается форм Илья Бабин, Гриць Иванов, Гаврило Пушкарь, Игнат Савенков). Итак, несмотря на то, что Пржелазиньский и по языку, и по происхождению, и по вероисповеданию чистый южный русак, но мой Пржелазинский в Москве будет ни более, ни менее паном ляхом, тем вернее еще, если знает мувиць по польску. Если же Пржелазиньский из числа русинов Люблинского воеводства, то уже и говорить нечего.

Но зато и южане, в свою очередь, не допускают северян участвовать в Россизме; как ни называй себя он русским, все-таки он не русин, а москаль, липован и кaцaп. По мнению южан, настоящая Русь простирается только до тех пределов, до коих живут южане, а все прочее московщина. В том же самом мнении и какой-либо карпато-росс, живущий на берегах Тисы; его Часослов или Минея киевской печати напоминают ему Русь, но не Москву, хотя и московская печать у него не редкость. Он принял русского гренадера, северного уроженца, за чеха, но только глуховский, или воронежский, или черниговский гренадер покажется ему настоящим русским; равномерно землянин Люблинского воеводства в Царстве Польском готов биться об заклад, что он чище русак, нежели ярославский и володимирский москаль. Нечего делать, ведь он справедлив, потому только, что он в этом убежден. Вот опять новое мнение a la oussatch, a la britaya golova. Из этого следует, что и бородач, и усач стoят один другого.
Впрочем, этот спор утешителен: обеим сторонам приносит равную честь; однако, несмотря на это, обе стороны не равно пользуются этою честью, ибо одна другую оглушает. В этом споре сих двух русских братьев о наследстве участвовала судьей вся Европа и отчасти Азия; единодушно решено всеми народами в пользу южан. И действительно, по понятию всех народов, Русь от Карпатов простиралась только по Глухов и Витебск, а то все прочее было Московщина. Напрасно Грозный и Величавый Алексей именовались царями всея Великия, и Малыя, и Белыя России; все еще в актах Европы Русью именовалась только Галиция, Подолье и Волынь. Этого имени не осмелились отнимать у южан и самые лютые враги их. История гонений свидетельствует, сколь дорого стoило им это имя.
Меж тем много, много пожертвований делали северяне, чтобы Европа и Азия возвратила им их имя, и только 1812 год заставил поляков, мадьяров и французов распространить пределы Руси по всей Московии, но, несмотря на это, соседние народы надолго не забудут имя москалей. И поделом! Если отец твой и твоего родного брата был Иван, то по какому праву можешь думать, что только ты Иванович, и только тебе так называться?

Впрочем, сколь ни оригинален этот спор и ни маловажен сам по себе, однако кто бы подумал, что ощущения, невольно производимые в спорящих сторонах, имели порядочное, а иногда и сильное влияние на судьбу Руси вообще? Я не могу всего этого пересказать теперь в нескольких словах; замечу только, что умный историк, одаренный проницательным и сообразительным умом, легко заметит и оттенит это, перебирая весь ряд сценической жизни как северян, так и южан. Поляки и католицизм (езуиты) очень искусно воспользовались этим внутренним, так сказать, раздором между русаками; и за то сколько наделали себе прозелитов между южанами! Но нечего было делать, если в старину все суждения и ощущения были только a la borodatch и a la oussatch.
В старину? Нет, и ныне еще в полной силе водятся в поговорках старинные диковинки, и преимущественно между северянами; стоит только вслушаться в их образ мыслей. Высшее общество (понимаю, образованное) несравненно малочисленнее у южан, нежели у северян; ибо оно состоит большею частию из поляков; посему южане, если исключить Украину и Новороссию, не имеют собственного литературного голоса; по всей Южной и Западной Руси вся Русь разжалована в крестьянство; вдоль и поперек все немо и тихо между жителями; разве только на вопрос западного путника скажет крестьянин окрестностей Гродна, Бреста или Замостья, возвращающийся с паньщины, что он русин и что язык и вера его русьская, не говоря уже о Волыни, о Подолье. Чувствуя свое уничижение, для южанина-русака нет силы, нет удовольствия в его собственном имени, в имени Русь. Это слово в тех странах веками унижено до земли, и русин в средних и высших тамошних обществах значит не иное что, как только босый, бритоголовый раб. Какая отрада для сего мирного земледельца, если прохожий солдат, или ямщик, или даже русский барин поиздевается над ним "xoxлом", а собственный его пан - «холопом»? Он не воззывает матери-родины своей по имени: он о ней знает только по преданию; он даже не имеет права назвать Русь своею матерью – одни только поляки шумят о ней под именем отчизны: nasza oychzizna, nasza Polska. Русь – отчизна поляков!