Крупномасштабный встречный бой в Марьинке ознаменовал собой новый поворот в истории конфликта в Донбассе. Он продемонстрировал сильные и слабые стороны как Киева, так и ДНР и показал, чем станет эта война уже в ближайшее время – мясорубкой. Части ВСУ уже не те, что прежде, а среди командования Новороссии налицо головокружение от успехов.
Двенадцатичасовой бой у Марьинки – чудовищное событие. Ничего подобного не было со времен Минска-2. И это было не позиционное использование артиллерии на большом расстоянии, которое ОБСЕ и так признает в качестве нарушения перемирия. Это было прямое военное столкновение, превышающее по количеству людей и техники все, что происходит сейчас на Ближнем Востоке. Да, в любом из конфликтов на Ближнем Востоке.
Начнем с того, что обычные пехотные боестолкновения не длятся более получаса. Но огромная группировка украинских войск (28-я аэромобильная бригада, добрбат «Киев» и артиллерийские части усиления, а также танки, ориентировочно – до 20 штук) перешла в прямое наступление на позиции ВСН. Ни о каком перемирии говорить уже нельзя – это была массированная наступательная операция с конкретной целью, а не разведывательная атака силами прифронтовых подразделений и ДРГ, как прежде.
Суммарно с украинской стороны в наступлении (прямом и фронтальном) участвовали до 1500 человек и 50 единиц бронетехники. За ночь со 2 на 3 июня они серьезно потеснили позиции ВСН, которые, как это ни печально, действительно пытались соблюдать минские соглашения и вообще не имели на фронтовой позиции артиллерии прикрытия. Только к утру, когда ситуация стала критической, было принято решение подтянуть резервы, тем более что с украинской стороны уже работали РЗСО и тяжелая ствольная артиллерия.

Рано утром с северо-востока жилой застройки в Марьинку стала входить пехота РСН – части так называемой «пятнашки». Контратаки украинские войска не ждали, они были заточены под самостоятельное наступление, артиллерия была перенесена вглубь, блокируя подвоз подкреплений. В результате украинские части были деморализованы и частично бежали, особенно оперативно драпанул добрбат «Киев». К рассвету чуть ли не вся Марьинка оказалась под контролем ВСН, чего не было уже больше года – после отступления имени Стрелкова со всех позиций западнее Донецка.

Надо понимать, что, хотя речь и идет о голой степи, фактически это пригород Донецка. Петровский район города – аппендикс, выступающий из «тела» миллионника на юго-запад. Длительное время (по сути, больше года маневренной войны) он оставался под контролем ВСН, но постоянно подвергался ударам. До последнего времени украинское командование не рассматривало район Марьинка – Карловка как плацдарм для наступления, продолжая считать фронтальный штурм Донецка невозможным. Потому и сейчас основные силы ВСУ стягиваются гораздо севернее и южнее. Наступление на Марьинку действительно стало неожиданностью и потребовало переброски туда резервов ВСН, которых и так немного. Другое дело, что пока они обладают достаточной мобильностью, чтобы быть основой стратегии мобильной обороны. Иными словами, значительная часть наиболее боеспособных частей ВСН после «бригадизации» располагается в глубине фронта, который, несмотря на свою протяженность почти в тысячу километров, сформирован так, что резервы можно быстро перебросить туда, где они наиболее нужны. Даже наиболее удаленный мариупольский участок пока возможно контролировать за счет резервов.
Но к утру 3 июня ситуация резко изменилась. Пройдя всю жилую застройку Марьинки насквозь, части ВСН вошли в центр города, где совершили ту же ошибку, что регулярно совершают украинские военные и добрбаты в Широкино: стали фиксировать свою победу. Поднятие флага над горадминистрацией и массовые селфи после перехода к обороне – не признак военного искусства.
Еще один момент, который важно оговорить – честности ради: на той стороне воюют такие же русские парни. И когда деморализованный добрбат «Киев» разбежался, осталась 28-я аэромобильная бригада, набранная по призыву. Фанатики-добровольцы готовы воевать до первого выстрела, они хороши в масштабах «оранжевой революции», а не на войне. Даже подученный пехотному бою добрбат «Киев», в котором амуниция каждого солдата стоит до 20 тысяч евро, бросился наутек. А набранные по призыву Мыколы и Вани будут стоять до конца, потому что они такие же прирожденные солдаты, как и парни из ополчения, просто у них другая каша в голове.

Таким образом, к середине дня наступление ВСН натолкнулось на оборону в центре Марьинки (конкретно – у бывшего госпиталя) и захлебнулось из-за главной болезни, которой страдает все командование ВСН: эйфории. Невероятные даже по современным временам успехи ополчения за последний год привели к недооценке противника, к восприятию украинских войск в качестве необученного сброда. Это изначально не соответствовало действительности, а сейчас – тем более. Проблема Киева заключалась в другом – в полном отсутствии командного состава с опытом. Почти никто из украинских офицеров никогда не участвовал в реальных боевых действиях, они привыкли только торговать и воровать. Страшные потери последнего года были прямым следствием неумения управлять и непонимания того, что такое реальная война. Но сейчас в ВСУ уже выросло новое поколение людей, понимающих, что такое война. На войне время вообще течет очень быстро, оно прессуется, и вчерашний мальчишка запросто становится прекрасным командиром. Ровно это же произошло в Донецке с Луганском, где офицерами становились простые парни, завоевавшие свой авторитет. Только если в ДНР и ЛНР тогда не существовало даже зачатков ВС, то в Киеве этот процесс идет в рамках формально существующей армии, у которой есть командование, есть министерство обороны, в котором, правда, продолжают доминировать именно старые, советские офицеры, пороха не нюхавшие. Сойтись во взглядах с новыми профессионалами они не смогут. Если добавить в эту кашу еще и командование добровольческих батальонов, на выходе получается тотальная неразбериха.

У госпиталя части ВСН остановились, а затем медленно, но по приказу стали отходить назад. К заходу солнца донецкие части контролировали лишь часть жилой застройки на юго-востоке поселка, то есть, по сути, те же позиции, которые были у них до начала мясорубки. Украина к 4–5 часам дня выдвинула резервы со стороны Курахово, но они были накрыты дальней артиллерией – это голое пространство, в котором передвижение больших колонн техники невозможно спрятать. Наступление украинских войск и контрнаступление ВСН закончились ничьей, хотя позиции Киева были значительно хуже, и речь могла идти о прорыве фронта на неожиданном для украинцев направлении, что было чревато тяжелейшими последствиями. Если бы к середине дня ВСН взяли Марьинку целиком, разбив 28-ю аэромобильную бригаду, то дальше перед ними лежала бы голая степь до самого Днепра.
Зачем все это было нужно Киеву? Чудовищная мясорубка в Марьинке могла привести только к выходу на Петровский район Донецка, штурмовать который – самоубийство. Нельзя идти напрямую через жилую застройку, это все уже выучили, бои двухмесячной давности за Пески это показали. Пески – крошечное село, выстроенное вдоль автотрассы, типичное для этого региона. Штурм в лоб предполагает проход через каждый дом, вокруг которого за время перемирия вырыты окопы и положены мины. Обвинения командования ВСН в том, что оно не взяло Пески, – бред, потому что нельзя без огромных потерь взять штурмом село, расположенное и укрепленное таким образом.
Ни о каком мире говорить больше не приходится. Если отставить обстоятельства, в которые перешли минские переговоры, мы получаем готовую стартовую позицию для новой большой войны. Украинская армия так или иначе, но сформировала два крупных очага наступления. Наиболее опасной представляется обстановка в районе Волновахи, где в голой степи сконцентрированы наиболее боеспособные украинские силы. Их задача – наступление через Еленовку и Докучаевск на север и северо-восток с целью снова отрезать Донецк от снабжения. Докучаевск и Еленовка уже полгода живут в обстановке тотальных обстрелов. Терроризирующие бомбардировки выявляют и направление наступления. Причем в этом нет ничего нового – точно так же год назад украинские части наступали на Иловайск и Амвросиевку. Закончилось это плохо, но опыт ничему не учит – старшие офицеры в генштабе и минобороны Украины не сменились. Они до сих пор искренне считают, что концентрические сходящие наступления двух танковых группировок должны привести к окружению противника. Их так учили в академиях в советское время. Они в это верят.

Вторая группировка по старинке формируется в районе Авдеевки – крупнейшем форпосте на севере фронта ДНР после падения Дебальцево. В отличие от других прифронтовых территорий, он густо населен, это не степь, а продолжение городской агломерации. Так уже сложилось, что именно в районе Авдеевки будет собираться наиболее крупная украинская группировка. Направление удара в данном случае демонстрируют обстрелы Горловки – это продолжение старой и уже вроде бы похороненной идеи о наступлении из района Авдеевка – Дебальцево на Горловку и Ясиноватую, чтоб отрезать Донецк с севера.

Речь не о мечтах генерального штаба, а о стратегии, вполне реализуемой на практике. На луганском направлении затишье обусловлено именно отсутствием физической возможности сделать что-то подобное. Если нужен успех или попытка продемонстрировать успех, как это было только что в Марьинке, то это не к Луганску. Бои за поселок Счастье – уже норма. Но надо понимать, что украинские и луганские позиции в районе Счастья разделяет река, и фронтальный штурм там невозможен. Перестрелки идут только с высот – с курганов, расположенных по обе стороны реки.

Проблемная ситуация и на бахмутской трассе у номерных постов. Там случилось ровно то же, что и в Марьинке: наступление ВСН захлебнулось из-за чрезмерной растянутости фронта и амбициозности командующих. Теперь бахмутская трасса – головная боль украинских войск, поскольку теоретически прорыв там возможен, причем с катастрофическими обстоятельствами. Другое дело, что Луганск сильно подвержен внутренним конфликтам, которые мешают концентрироваться на фронте.
Положение под Мариуполем, несмотря на свою «медийность», не столь существенно. Широкино – самое попадаемое в сводки географическое название, но по факту оно никому не интересно. Украинские части часто используют прифронтовые или находящиеся в нейтральной полосе населенные пункты или для пиара, или для заработка. Распоряжение Порошенко о выплате денег за любой занятый населенный пункт и привело к эпической битве за никому не нужное Широкино – прибрежный дачный поселок, перед которым с востока высится курганная гряда. Батальон «Азов», прослышав про премиальные, стал регулярно туда наведываться, вывешивать украинский флаг, делать массовые селфи – и тикать оттуда в кассу. Через месяц местные жители попросили ДНР как-то это прекратить, и началась эпическая битва за Широкино, не имеющая никакого военного значения. Примерно так же раньше разворачивались события вокруг аэропорта. Эти позиции превратились в морально-этические, не будучи военными. Люди гибнут ни за что.