> Судя по репортажу специального корреспондента «Новой газеты», побывавшей в ДНР-ЛНР на предмет изучения ситуации с выдачей российских паспортов, она обстоит еще хуже, чем можно было предположить, представляя предварительные цифры всего процесса. Даже по ним паспортизация региона должна была занять не менее десяти лет в самом оптимистичном варианте. После «выезда в поле» вопрос о сроках можно вообще не рассматривать — эта музыка может стать вечной.
>
> В этой связи возникает лишь два возможных ответа на вопрос: почему так. Первый — очевидный. В самой России государственное управление пребывает в состоянии системного распада и разложения. В российских туземных колониях, где правят поставленные из Кремля старосты и шуцманы, управление, судя по всему, находится в совершенно зародышевом состоянии, причем оно уже из этого состояния повторяет судьбу метрополии — тоже гниет и распадается. В таких условиях организовать системную работу по паспортизации двух с половиной миллионов человек абсолютно нереально. Что, в общем-то, и происходит. Путин, повелевший осчастливить смердов, как обычно, понятия не имеет о реальном положении дел, а что именно ему приносят в папочках придворные лизоблюды о нарисованной ими реальности — да кто его знает. Но точно не то, что есть на самом деле.
>
> Второй вариант более приятен для нашей патриотически настроенной общественности. Путин всё знает и понимает, и именно поэтому издал свое повеление, прекрасно отдавая себе отчет, что мероприятие мгновенно превратится в то, что и происходит сейчас — в жуткий бардак. На самом деле ни малейшего желания прирастать гражданами России у него нет, а паспортизация — это такая «коза» Зеленскому. Причем безопасная, так как в силу разложения госаппарата довести процесс до сколь-либо конечного результата невозможно по определению. Отдельно в таком случае стоит вопрос о людоедском отношении к жителям Донбасса, которых и без того Кремль отутюжил своей помощью, но тут уж вариантов нет — куда приходит путинский режим, там везде разруха, кровь, смерть, нищета и безудержное воровство. Тут же добавилось еще и унижение — эка невидаль. Можно подумать, в России уголовная знать уважает холопов. И уж тем более что ей какие-то второсортные шахтеры, виноватые хотя бы тем, что не послушали мудрого Повелителя и не отменили свой никчемный референдум в мае 14 по его настоятельной рекомендации.

> Судя по репортажу специального корреспондента «Новой газеты», побывавшей в ДНР-ЛНР на предмет изучения ситуации с выдачей российских паспортов, она обстоит еще хуже, чем можно было предположить, представляя предварительные цифры всего процесса. Даже по ним паспортизация региона должна была занять не менее десяти лет в самом оптимистичном варианте. После «выезда в поле» вопрос о сроках можно вообще не рассматривать — эта музыка может стать вечной.
>
> В этой связи возникает лишь два возможных ответа на вопрос: почему так. Первый — очевидный. В самой России государственное управление пребывает в состоянии системного распада и разложения. В российских туземных колониях, где правят поставленные из Кремля старосты и шуцманы, управление, судя по всему, находится в совершенно зародышевом состоянии, причем оно уже из этого состояния повторяет судьбу метрополии — тоже гниет и распадается. В таких условиях организовать системную работу по паспортизации двух с половиной миллионов человек абсолютно нереально. Что, в общем-то, и происходит. Путин, повелевший осчастливить смердов, как обычно, понятия не имеет о реальном положении дел, а что именно ему приносят в папочках придворные лизоблюды о нарисованной ими реальности — да кто его знает. Но точно не то, что есть на самом деле.
>
> Второй вариант более приятен для нашей патриотически настроенной общественности. Путин всё знает и понимает, и именно поэтому издал свое повеление, прекрасно отдавая себе отчет, что мероприятие мгновенно превратится в то, что и происходит сейчас — в жуткий бардак. На самом деле ни малейшего желания прирастать гражданами России у него нет, а паспортизация — это такая «коза» Зеленскому. Причем безопасная, так как в силу разложения госаппарата довести процесс до сколь-либо конечного результата невозможно по определению. Отдельно в таком случае стоит вопрос о людоедском отношении к жителям Донбасса, которых и без того Кремль отутюжил своей помощью, но тут уж вариантов нет — куда приходит путинский режим, там везде разруха, кровь, смерть, нищета и безудержное воровство. Тут же добавилось еще и унижение — эка невидаль. Можно подумать, в России уголовная знать уважает холопов. И уж тем более что ей какие-то второсортные шахтеры, виноватые хотя бы тем, что не послушали мудрого Повелителя и не отменили свой никчемный референдум в мае 14 по его настоятельной рекомендации.

> Легко ли жителям непризнанных «ДНР» и «ЛНР» стать гражданами РФ? Репортаж из очередей.
>
>
>
> Самих паспортов еще не дают, зато жителям непризнанных Донецкой и Луганской республик уже вернули их советскую молодость. Записаться в тетрадку еще затемно, получить номерок на руке, подраться за место в очереди, отпроситься с работы на перекличку — люди очень быстро вспомнили, как шли когда-то за холодильниками и кухонными гарнитурами.
>
> Указ президента Путина об упрощенном получении гражданства РФ для граждан Украины, живущих в отдельных районах Донецкой и Луганской областей, вышел 24 апреля. Уже через пару дней российские государственные телеканалы показали красиво оборудованные пункты приема документов в Ростовской области: в поселке Покровское и городе Новошахтинске для граждан «ДНР» и «ЛНР» соответственно. А также компетентных и трудолюбивых сотрудников этих пунктов, которые в первый же день приняли «чуть меньше сотни» комплектов бумаг. И еще триста тысяч у них уже «в процессе оформления».
>
> Село Покровское находится в 30 километрах от Таганрога. Очень близко, всего полтора часа рейсовым автобусом типа «буханка». Адрес и часы работы специального паспортного стола в интернете найти невозможно, но на месте вам каждый покажет дорогу к поселковому кинотеатру. С центрального входа кино показывают, а сбоку как раз он — паспортный стол. Я приехала сюда в понедельник, в полдень. Самое рабочее время. Над входом реяли два флага. Один — российский триколор. Другой — будто уже слившиеся вместе флаги России и Украины: сверху полосы жовто-блакитные, потом одна красная, а вертикально рядом — белая. Оказывается, так удачно выглядит флаг Ростовской области.
>
> В паспортном столе дверь была закрыта, ее охранял полицейский микроавтобус.
>
> — Н-е-е, пункт не работает, — высунулся из окошка машины человек в сером камуфляже.
>
> — Ну да, пишут, что работает. Но не работает. Когда начнет — не знаю.
>
> Проехав 80 километров до Новошахтинска, я увидела такую же картину на улице Советской Конституции: с фасада — городской клуб, с торца — флаги, перед закрытой дверью — полицейская машина и одинокий росгвардеец в берете.
>
> — Здесь только будут выдавать готовые паспорта, — объяснил он. — Здесь, кроме меня, вообще никого нет.
>
> Если бы не радостные телесюжеты, я бы не удивилась. С самого начала было известно, что в Ростовской области все начнется только тогда, когда жители «республик» подадут бумаги у себя по месту прописки. В пункты на российской территории документы привезут уполномоченные товарищи из «ДНР» и «ЛНР». Но до этого, как я скоро увижу в Донецке, а потом и в Луганске, еще очень и очень далеко.
>
> «Люди, не будьте ж вы стадом!»
>
>
>
>
> Донецк, улица Щорса, 104. На фасаде дома — веселая вывеска с собачкой, которая держит в зубах пустую миску: «У домашнiх тварин теж е свiй магазин!» Внизу стоит очередь. Это и есть вход в паспортный стол Киевского района города. Время — 7 утра. До открытия учреждения еще два часа. Но у двери уже очередь. Люди прибывают и прибывают.
>
> — Как попасть в запись? — мечется от человека к человеку мужчина в полосатой майке.
>
> — Вон, видите, как раз оно, — похохатывая, поворачивается к нему женщина в тугой пестрой кофточке. — Черная машина стоит, на капоте — списки. В блокнотике — это на дэнээровский паспорт, а просто на листочке — на российский. В первом кабинете дадут квитанцию — заплатить.
>
> — И сколько платить? — уточняет «полосатый» мужчина. — Правда, что ли, три пятьсот?
>
> — Нет, — подключается блондинка в шляпке, — пять девятьсот.
>
> — Это если вы еще заграничный хотите, — обрывает ее пестрая кофточка. — А за российский только четыре.
>
> Два списка — это две очереди. Далеко не все граждане республики, как выяснилось теперь, прежде стремились получать паспорта своей юной родины. Но наличие паспорта «ДНР» стало, согласно указу Путина, условием для получения российского. Паспорт «ДНР» нужно ждать месяца два-три. Их, как объяснили мне, «долго печатают».
>
> Напротив входа в здание стоит домашняя табуретка, накрыта мягким самовязанным ковриком, на табуретке бабушка.
>
> — Мама пришла в 5.20, — говорит молодая женщина с ребенком на руках. — И была уже двенадцатая.
>
> Чтобы в такое время занять очередь, требуется определенная смелость.
>
> В «ДНР» действует комендантский час — с 23.00 до 5.00. Если поймают на улице в это время, могут закрыть «на подвале» на 28 суток.
>
> — Зачем вам российский паспорт? — спрашиваю молодую женщину.
>
> — Очень хотелось бы знать, как будет с пенсиями, с российским материнским капиталом, — вздыхает она. — Вот дождемся, кто получит первый российский паспорт, и посмотрим, какая в нем прописка.
>
> Это вопрос, который обсуждают здесь все. Кто-то слышал, что для получения пенсии непременно нужна прописка в России. Не бывает же паспортов без прописки, они точно помнят это еще по Советскому Союзу. А как получить ее, если живешь в другой стране? Женщина думает, что пропишут «где-то в Ростовской области». Я объясняю, что в России это — уголовное преступление, называется фиктивная регистрация.
>
> Пенсии
>
> Путин пообещал, что бюджет России выдержит донбасских пенсионеров. Но это — если исходить из размера стандартной российской пенсии. Но официальной статистики, сколько пенсионеров живет в Донбассе, нет. Ее не было и до 2014 года.
>
> — Мы в Донецке и раньше не знали, сколько нас тут, — говорит журналист Оксана. — Последняя перепись по Украине была в 2001 году. Оперировали данными по двум показателям: по вывозу мусора, делили его количество на какой-то коэффициент, и по объему выпекаемого хлеба. Цифры очень приблизительные, но мы знали, что в Донецке нас примерно 950 тысяч. Область — еще два с половиной миллиона. Когда началась война, народ начал уезжать, и в Донецке осталось тысяч пятьсот. Но сколько точно уехало, а сколько осталось — это невозможно посчитать. Люди же совсем не всегда регистрируются как переселенцы, кто-то просто садится и уезжает, а числится по-прежнему в Донецке. Если он сейчас приедет условно из Киева и получит паспорт ДНР, он тоже сможет получать российскую пенсию. У меня соседка прописана в Донецке, но живет в Мариуполе. Я плачу за ее квартиру.
>
> Теоретически если бы она захотела, могла бы вернуться, получить паспорт ДНР, потом российский, оформить себе пенсию — и вернуться в Мариуполь.
>
> У самой Оксаны отец всю жизнь проработал на шахте. Сейчас на пенсии. Собирается получать российский паспорт и оформлять пенсию в России.
>
> — Что такое Донбасс? Это уголь и металлургия, — продолжает Оксана. — Тяжелые, вредные производства, и зарплаты у шахтеров и проходчиков всегда были очень хорошие. Из-за условий труда шахтеры очень рано уходят на пенсию. Мой отец ушел в 50 лет.
>
> По закону шахтеры могут идти на пенсию после 20-летнего стажа. Для женщин, занятых в этих отраслях больше семи лет, тоже снижен пенсионный возраст. С получением паспорта на российские пенсии начнут претендовать и вполне молодые люди — 40+.
>
> — Шахтеров здесь много, — замечает Оксана. — Размер пенсии рассчитывается из зарплаты и стажа. Пенсия 15 тысяч гривен — это для шахтера в Украине вполне реально. Мой отец получает 8500 гривен. Сейчас он тоже будет в России претендовать на шахтерскую пенсию.
>
> «В пять часов пришел. Сегодня наверняка не пройду»
>
>
>
>
>
> Разговор о пенсиях с молодой мамой на улице Щорса прерывается: рядом плачет бабуля с сумочкой.
>
> — Представляете, вчера что было? — жалуется она потерянным голосом. — Неправильную мне выписали квитанцию, в одной цифре паспорта в паспортном столе ошиблись! Три дня простояли. С каким трудом я зашла! В три ночи приходили с дочкой! Теперь не знаю, что делать.
>
> К двери протискивается военный в камуфляже. Из очереди на него смотрят еще двое. Но помалкивают. Не тушуется только женщина с большой сумкой.
>
> — Эй, а вы куда? — хватает она военного за рукав.
>
> Из очереди шипят: мол, не связывайся, пусть идет.
>
> — Куда вы?! — женщина не отпускает рукав.
>
> — Я по делу, — сквозь зубы цедит вояка. Но отступает и стучит в окно первого этажа. Оттуда никто не отвечает. Военный покидает позицию, но отходит недалеко.
>
> Рядом разговорились две соседки, встретившиеся тут неожиданно.
>
> — К концу года и получите паспорт, — с усмешкой заканчивает фразу первая.
>
> — А говорят, что сейчас вообще не принимают документы, — делится вторая. — Только у военных. Я как раз тут стояла, а они повесили объявление: только военные, судьи и прокуратура. Но через час сняли. И люди начали как-то протискиваться.
>
> До кровопролития доходило. Милицию вызывали. Это сейчас поспокойнее.
>
> Рядом женщина рассказывает, как очередь продвигается.
>
> — Значит, вчера прошел 43-й, потом 54-й и 57-й. Я была 60-я — и уже не прошла.
>
> Половина девятого. Молодой военный в форме, стоявший все это время возле машины со списками на капоте, медленно подходит к очереди и громко объявляет: «У меня первый номер!»
>
> — Ого, — поворачиваюсь к нему. — Это вы во сколько же пришли?
>
> — Эээ… Есть общий список, — почему-то смущается он. — Я был сорок четвертым. Потом двадцать вторым. Но вчера-то я не по форме был…
>
> И тут выясняется, что общего списка как раз и нет.
>
> — Ох, а хде тетрадка-то вчерашняя? — спохватывается молодая женщина в очках.
>
> Вчерашняя тетрадка исчезла. В четвертом часу утра на ободранной черной «Шкоде» с черными номерами (как у военных в России) приехал этот самый молодой человек. Уже «по форме». И возникли новые списки.
>
>
>
> — А у кого раньше-то тетрадка была? — спрашиваю.
>
> — У Дениса! Денис, можно вас? — кричит женщина в очередь. — Вы почему тетрадку не актуализировали?
>
> — А как я ее актуализирую? — огрызается молодой парень с усиками. — Я пришел сегодня — мне сказали, что по новой живая очередь.
>
> — У вас какой номер? — не отстает женщина от Дениса.
>
> — Семнадцатый. В пять часов пришел. Сегодня наверняка не пройду.
>
> Рядом мужчина и женщина обсуждают, что получить российский паспорт — это дорого, но оно того стоит.
>
> — Если б мне бюджет позволял, я б тоже влез в растраты, — вздыхает мужчина. — Но пришлось сделать бюджетный вариант.
>
> — А бюджетный — это как?
>
> — Это стоять в очередях, — объясняет он. — Все как положено.
>
> — А как же без очередей?
>
> — Ну подумайте, — пожимает плечами мужчина.
>
> Еще одна очередь, небольшая, стоит на нечетной стороне улицы Щорса. Там можно купить листок бумаги А4, правильную гелевую ручку, какую требуют в паспортном столе, и сделать ксерокопии. Списки и здесь: на ксерокопирование, на фотографирование, на заполнение заявлений «на сайт Путина».
>
> — На какой сайт? — переспрашиваю.
>
> — Ну заявление на паспорт! — удивляется моему незнанию мужчина с бородой.
>
> Без четверти девять. Люди подтягиваются ближе к паспортному столу, стоят плотным полукругом. Без пяти дверь открывается. Первые в очереди подаются вперед.
>
> — Рука! — визжит кто-то.
>
> — Люди, не будьте ж вы стадом! — умоляет мужской голос из толпы.
>
> — Вы уверены, что вам нужны паспорта российские? — пытается кто-то шутить.
>
> И тут выясняется, что это фальстарт.
>
> — Лавочки убирают, — сообщает тем, кто подальше от центра, бритый мужичок.
>
> Из двери паспортного стола действительно выносят деревянную скамейку с зеленой наклейкой «ряд 18». Врезаясь в очередь, скамейка пробивает дорогу тем, кто ее несет. Потом выносят еще одну. Женщины дисциплинированно садятся на «ряд 18».
>
> …А я еду в следующий район — Калининский. Потому что правила попадания в очередь везде, как я уже знаю, совершенно разные.
>
> «Обещают дать еще сотрудника»
>
>
>
> Двор перед зданием райотдела милиции перекрыт оранжевой лентой, чтобы очередь не мешала сотрудникам паспортного стола. Списки здесь начали вести на второй день после выхода указа Путина, 26 апреля. К 15 мая в списке было около шестисот человек.
>
> — А сколько в день проходит? — спрашиваю женщину со списками.
>
> — Человек шесть-восемь.
>
> Я тоже записалась: № 539 на паспорт «ДНР» и № 468 на паспорт РФ мне нарисовали на ладони. Если исходить из того, что паспортный стол работает четыре дня в неделю,
>
> то очередь до меня должна дойти примерно через 4 года и 9 месяцев.
>
> — Та не-е, быстрее, — успокаивает меня седой дядечка. — Обещают дать еще сотрудника.
>
> Значит, рассчитывать можно года на два с половиной. Все это время надо приходить сюда по утрам с шести до девяти отмечаться. Иначе вычеркнут. Со вчерашнего дня за счет таких «вычеркнутых» очередь продвинулась сразу на 25 человек.
>
> Все эти люди, собравшиеся у пас­портного стола, отметились рано утром и могли бы целый день не стоять. Остаются те, кто надеется проскользнуть сегодня. Потому что ситуация со сроками даже лучше, чем кажется: те, кто поначалу прилежно отмечался каждый день, за первые две недели продвинулись сразу на 101 человека. Таким образом, за паспортом «ДНР» придется стоять всего-то два с половиной месяца. Еще через пару месяцев его выдадут. Тогда и до российского недалеко. Беда в том, что на российский очередь короче. Если она подойдет, а паспорта «ДНР» я не получу, придется занимать заново.
>
> Но паспорт «ДНР» дают не всем. Сначала надо доказать, что ты был прописан на территории республики по состоянию на 12 мая 2014 года. Поэтому тот список, где я 539-я — это только на проверку документов.
>
> — Тут вы пройдете, чтоб у вас проверили документы на «ДНР», — тычет дядечка в цифры на моей руке. — На каждую бумажечку вам поставят штампик: проверено, проверено, проверено. А потом надо в очередь на подачу.
>
> — А туда можно записаться уже сейчас? — спрашиваю.
>
> — Попросите охранника, он вас пропустит сфотографировать номер телефона на столбе, — почему-то шепотом подсказывает дядечка.
>
> Еще пару минут ищу столб с номером телефона.
>
> — Никакого номера телефона уже нету, — говорит милиционер, показывая на столб.
>
>
>
>
>
> «Когда поступит команда…»
>
> В первый день оформления документов, 6 мая, в областном паспортном столе в Донецке случались драки за место в очереди. Потому прием открыли в районных отделах. Теперь в центральном тихо. В палисаднике переминаются с ноги на ногу хорошо одетые люди с аккуратными цветными папками. Не старички, не старушки, не мамы с детьми. Некоторые уже вошли в здание. Там есть кондиционер. Никаких блокнотов, тетрадок, листочков со списками. Здесь документы подают сотрудники госпредприятий (ГП) и госслужащие молодой республики. Им, как рассказала мне женщина с папкой, услуга обходится дороже, чем остальным гражданам: с них за полный комплект берут 7100 рублей, а не 5900. Но эти люди говорят, что российские паспорта им нужнее, чем всем остальным. Они боятся преследований со стороны Украины за службу непризнанной республике.
>
> На крыльцо выходит крепкий молодой человек в рубашке с галстуком.
>
> — Запускаться будет по нескольку человек! — объявляет громко. — Каждое ГП и каждое министерство формирует свою очередь. Когда поступит команда, заходим по 3−4 человека от каждой очереди. Такое распоряжение сверху было.
>
> — Откуда «сверху»? — подхожу к нему поближе.
>
> — О! — юноша удивленно ищет глазами, кто это тут не знает, что такое «сверху». — Я потом вам покажу фотографию.
>
> — А фамилия есть у фотографии? — не унимаюсь я.
>
> — Есть, — пристально смотрит на меня порученец. — А вы откуда? С министерства связи? Нет? С ГП? С какого?..
>
> — Идите в свою очередь, а у нас тут своя! — кричит мне кто-то.
>
> И я иду на автовокзал. До Луганска ехать часов шесть, хотя расстояние — всего 150 километров. Термометр на автовокзале показывает 43 градуса.
>
> «Хочется просто какого-то признания»
>
>
>
>
> Ничего нового в луганских паспортных столах по сравнению с донецкими я не увидела: те же очереди, те же списки, те же несчастные люди, дежурящие с пяти утра.
>
> — Вы на первую консультацию? — женщина с папкой сама подходит ко мне и тут же четко инструктирует: — Запоминайте свой номер. Это на проверку документов. Стоять здесь не надо. Перекличка в пять вечера и в восемь утра. Если не приходите — выбываете со списка. Будете заново занимать. Вас проверяют, дают платежку — идете в следующую очередь.
>
> К пяти вечера я пришла «отмечаться». На лестнице возле входа в отдел бушевали страсти: какая-то женщина пыталась войти не одна, а с дочкой. До закрытия паспортного стола оставалось три минуты. Из дверного проема вышла паспортистка.
>
> — Мы ж тоже люди! — взмолилась она. — Мы тут работаем без перерыва!
>
> Но очередь из тех, кому не хватило совсем чуть-чуть, чтобы пройти сегодня, не расходилась.
>
> А внизу, во дворе, уже началась перекличка. Пока я отмечалась в первой очереди, пропустила вызов во второй. Прибежала, когда после меня прошло 7 номеров. Упросила не вычеркивать. Наутро снова пришла. Когда выкрикнули мою фамилию — промолчала. Вычеркнули из обеих очередей безжалостно.
>
> В Луганске тоже в каждом районе — своя система. В соседнем женщина с тетрадкой отказалась записать дядечку, пришедшего в 16 часов: объяснила, что «уже сдала все списки».
>
> Дядечка растерянно отошел в сторону.
>
> — Была работа — так отобрали, — поделился он со мной. — Мне паспорт РФ во как нужен! У нас же пока ни Украины, ни России. А я в банке работал…
>
> Бывшего банковского служащего зовут Костей.
>
> — Мы все ждали, что нас освободят. Только одни ждали, что это сделает Украина, другие — что Россия. Теперь понимаем: не пришей кобыле хвост. И как-то мне это перестает нравиться.
>
> — Вы не хотите, чтобы все обратно вернулось, как было в 2014-м? — спрашиваю осторожно.
>
> — Честно? Ну, я… Нет, вы не по­думайте только, что я против России! Я русский по национальности, но нас же никто не спрашивал, когда все это происходило.
>
> — Как это — не спрашивал? У вас референдум был? Вы ходили на референдум?
>
> — Нет, не ходил.
>
> — Но паспорт получить хотите?
>
> — Конечно, хочу. Хочется просто какого-то признания. Если все это у нас начали, то должно быть какое-то признание. А не так, как в Приднестровье. Или в Абхазии.
>
> «Мы все ждали, что нас освободят»
>
>
>
>
> Я была в Донецке в 2014 году, это был красивый, зажиточный город, на центральных улицах — дорогие бутики. Сейчас здесь шутят: у нас, говорят, появилась новая торговая сеть — «Аренда». Это слово висит на множестве витрин. На месте бутиков — секонд-хенды.
>
> — Народ за пять лет поизносился, а новую одежду покупать — цены ты сама видела, — говорит журналист Оксана.
>
> Видела, да. Точно такая же сумка, что я покупала в сетевом магазине в Петербурге за 900 рублей, висит в торговом центре в Донецке за 3 тысячи. Крупные сети ушли с непризнанной территории, одежду импортируют из России. Самый шик — за витринами с вывесками «Одежда из Польши», это как-то ухитряются провозить те, у кого есть «безвизовый» украинский паспорт.
>
> — Раньше я любила походить по секондам, а теперь перестала, — мрачнеет Оксана. — Ты знаешь, наверное, что там обычно у одежды запах специфический — после санобработки. И вот как-то захожу — нет запаха. Ну, думаю, наконец-то что-то придумали, чтобы его не было. Подошла ближе, а от вещей идет запах шкафа.
>
> И меня тут как прострелило: господи, это ж мародерские вещи…
>
> Потом я уже и в соцсетях читала: какая-то тетка увидела в секонде свои платья, они у нее эксклюзивные были — из-за границы, а дом разнесли… Проверить это, конечно, невозможно, но читать страшно.
>
> Сергей, с которым мы разговорились на вокзале в Донецке, паспорт получать не собирается.
>
> — Вы и на референдум не ходили? — спрашиваю.
>
> — К несчастью, ходил. И голосовал… Нас же застращали бандерьем. Народ же ж поверил. А когда начались боевые действия, когда здесь начался беспредел, тут и стало понятно, куда мы идем. Моментально. Но народ по инерции еще верил, что все будет хорошо.
>
> — Беспредел — со стороны Украины?
>
> — Да местный же! Людей просто из машин выбрасывали, убивали. Квартиры отжимали. Местная вшивота все это делала. Вот эта — которая в жизни палец о палец не работала. Они ж первые побежали туда! Вот он ходил, всю жизнь ничего не делал — а тут он уже на «Крузере» ездит. И полные карманы денег. За месяц. Откуда это у него? У меня пытались пару раз машину забрать. Прямо на улице подходят и начинают…
>
> — Люди обстрелов, наверное, боялись? Украинцы же мирные дома обстреливали?
>
> — Вам честно сказать?.. Украина стреляла только по тем позициям, откуда по ней велся огонь. Если он велся из частного сектора, так туда и били. А все эти масштабные бомбардировки, как рассказывают, это все пропаганда.
>
> — Много людей это сейчас понимают?
>
> — Ну сейчас, конечно, прозревают.
>
> — Если вдруг Украина…

> Легко ли жителям непризнанных «ДНР» и «ЛНР» стать гражданами РФ? Репортаж из очередей.
>
>
>
> Самих паспортов еще не дают, зато жителям непризнанных Донецкой и Луганской республик уже вернули их советскую молодость. Записаться в тетрадку еще затемно, получить номерок на руке, подраться за место в очереди, отпроситься с работы на перекличку — люди очень быстро вспомнили, как шли когда-то за холодильниками и кухонными гарнитурами.
>
> Указ президента Путина об упрощенном получении гражданства РФ для граждан Украины, живущих в отдельных районах Донецкой и Луганской областей, вышел 24 апреля. Уже через пару дней российские государственные телеканалы показали красиво оборудованные пункты приема документов в Ростовской области: в поселке Покровское и городе Новошахтинске для граждан «ДНР» и «ЛНР» соответственно. А также компетентных и трудолюбивых сотрудников этих пунктов, которые в первый же день приняли «чуть меньше сотни» комплектов бумаг. И еще триста тысяч у них уже «в процессе оформления».
>
> Село Покровское находится в 30 километрах от Таганрога. Очень близко, всего полтора часа рейсовым автобусом типа «буханка». Адрес и часы работы специального паспортного стола в интернете найти невозможно, но на месте вам каждый покажет дорогу к поселковому кинотеатру. С центрального входа кино показывают, а сбоку как раз он — паспортный стол. Я приехала сюда в понедельник, в полдень. Самое рабочее время. Над входом реяли два флага. Один — российский триколор. Другой — будто уже слившиеся вместе флаги России и Украины: сверху полосы жовто-блакитные, потом одна красная, а вертикально рядом — белая. Оказывается, так удачно выглядит флаг Ростовской области.
>
> В паспортном столе дверь была закрыта, ее охранял полицейский микроавтобус.
>
> — Н-е-е, пункт не работает, — высунулся из окошка машины человек в сером камуфляже.
>
> — Ну да, пишут, что работает. Но не работает. Когда начнет — не знаю.
>
> Проехав 80 километров до Новошахтинска, я увидела такую же картину на улице Советской Конституции: с фасада — городской клуб, с торца — флаги, перед закрытой дверью — полицейская машина и одинокий росгвардеец в берете.
>
> — Здесь только будут выдавать готовые паспорта, — объяснил он. — Здесь, кроме меня, вообще никого нет.
>
> Если бы не радостные телесюжеты, я бы не удивилась. С самого начала было известно, что в Ростовской области все начнется только тогда, когда жители «республик» подадут бумаги у себя по месту прописки. В пункты на российской территории документы привезут уполномоченные товарищи из «ДНР» и «ЛНР». Но до этого, как я скоро увижу в Донецке, а потом и в Луганске, еще очень и очень далеко.
>
> «Люди, не будьте ж вы стадом!»
>
>
>
>
> Донецк, улица Щорса, 104. На фасаде дома — веселая вывеска с собачкой, которая держит в зубах пустую миску: «У домашнiх тварин теж е свiй магазин!» Внизу стоит очередь. Это и есть вход в паспортный стол Киевского района города. Время — 7 утра. До открытия учреждения еще два часа. Но у двери уже очередь. Люди прибывают и прибывают.
>
> — Как попасть в запись? — мечется от человека к человеку мужчина в полосатой майке.
>
> — Вон, видите, как раз оно, — похохатывая, поворачивается к нему женщина в тугой пестрой кофточке. — Черная машина стоит, на капоте — списки. В блокнотике — это на дэнээровский паспорт, а просто на листочке — на российский. В первом кабинете дадут квитанцию — заплатить.
>
> — И сколько платить? — уточняет «полосатый» мужчина. — Правда, что ли, три пятьсот?
>
> — Нет, — подключается блондинка в шляпке, — пять девятьсот.
>
> — Это если вы еще заграничный хотите, — обрывает ее пестрая кофточка. — А за российский только четыре.
>
> Два списка — это две очереди. Далеко не все граждане республики, как выяснилось теперь, прежде стремились получать паспорта своей юной родины. Но наличие паспорта «ДНР» стало, согласно указу Путина, условием для получения российского. Паспорт «ДНР» нужно ждать месяца два-три. Их, как объяснили мне, «долго печатают».
>
> Напротив входа в здание стоит домашняя табуретка, накрыта мягким самовязанным ковриком, на табуретке бабушка.
>
> — Мама пришла в 5.20, — говорит молодая женщина с ребенком на руках. — И была уже двенадцатая.
>
> Чтобы в такое время занять очередь, требуется определенная смелость.
>
> В «ДНР» действует комендантский час — с 23.00 до 5.00. Если поймают на улице в это время, могут закрыть «на подвале» на 28 суток.
>
> — Зачем вам российский паспорт? — спрашиваю молодую женщину.
>
> — Очень хотелось бы знать, как будет с пенсиями, с российским материнским капиталом, — вздыхает она. — Вот дождемся, кто получит первый российский паспорт, и посмотрим, какая в нем прописка.
>
> Это вопрос, который обсуждают здесь все. Кто-то слышал, что для получения пенсии непременно нужна прописка в России. Не бывает же паспортов без прописки, они точно помнят это еще по Советскому Союзу. А как получить ее, если живешь в другой стране? Женщина думает, что пропишут «где-то в Ростовской области». Я объясняю, что в России это — уголовное преступление, называется фиктивная регистрация.
>
> Пенсии
>
> Путин пообещал, что бюджет России выдержит донбасских пенсионеров. Но это — если исходить из размера стандартной российской пенсии. Но официальной статистики, сколько пенсионеров живет в Донбассе, нет. Ее не было и до 2014 года.
>
> — Мы в Донецке и раньше не знали, сколько нас тут, — говорит журналист Оксана. — Последняя перепись по Украине была в 2001 году. Оперировали данными по двум показателям: по вывозу мусора, делили его количество на какой-то коэффициент, и по объему выпекаемого хлеба. Цифры очень приблизительные, но мы знали, что в Донецке нас примерно 950 тысяч. Область — еще два с половиной миллиона. Когда началась война, народ начал уезжать, и в Донецке осталось тысяч пятьсот. Но сколько точно уехало, а сколько осталось — это невозможно посчитать. Люди же совсем не всегда регистрируются как переселенцы, кто-то просто садится и уезжает, а числится по-прежнему в Донецке. Если он сейчас приедет условно из Киева и получит паспорт ДНР, он тоже сможет получать российскую пенсию. У меня соседка прописана в Донецке, но живет в Мариуполе. Я плачу за ее квартиру.
>
> Теоретически если бы она захотела, могла бы вернуться, получить паспорт ДНР, потом российский, оформить себе пенсию — и вернуться в Мариуполь.
>
> У самой Оксаны отец всю жизнь проработал на шахте. Сейчас на пенсии. Собирается получать российский паспорт и оформлять пенсию в России.
>
> — Что такое Донбасс? Это уголь и металлургия, — продолжает Оксана. — Тяжелые, вредные производства, и зарплаты у шахтеров и проходчиков всегда были очень хорошие. Из-за условий труда шахтеры очень рано уходят на пенсию. Мой отец ушел в 50 лет.
>
> По закону шахтеры могут идти на пенсию после 20-летнего стажа. Для женщин, занятых в этих отраслях больше семи лет, тоже снижен пенсионный возраст. С получением паспорта на российские пенсии начнут претендовать и вполне молодые люди — 40+.
>
> — Шахтеров здесь много, — замечает Оксана. — Размер пенсии рассчитывается из зарплаты и стажа. Пенсия 15 тысяч гривен — это для шахтера в Украине вполне реально. Мой отец получает 8500 гривен. Сейчас он тоже будет в России претендовать на шахтерскую пенсию.
>
> «В пять часов пришел. Сегодня наверняка не пройду»
>
>
>
>
>
> Разговор о пенсиях с молодой мамой на улице Щорса прерывается: рядом плачет бабуля с сумочкой.
>
> — Представляете, вчера что было? — жалуется она потерянным голосом. — Неправильную мне выписали квитанцию, в одной цифре паспорта в паспортном столе ошиблись! Три дня простояли. С каким трудом я зашла! В три ночи приходили с дочкой! Теперь не знаю, что делать.
>
> К двери протискивается военный в камуфляже. Из очереди на него смотрят еще двое. Но помалкивают. Не тушуется только женщина с большой сумкой.
>
> — Эй, а вы куда? — хватает она военного за рукав.
>
> Из очереди шипят: мол, не связывайся, пусть идет.
>
> — Куда вы?! — женщина не отпускает рукав.
>
> — Я по делу, — сквозь зубы цедит вояка. Но отступает и стучит в окно первого этажа. Оттуда никто не отвечает. Военный покидает позицию, но отходит недалеко.
>
> Рядом разговорились две соседки, встретившиеся тут неожиданно.
>
> — К концу года и получите паспорт, — с усмешкой заканчивает фразу первая.
>
> — А говорят, что сейчас вообще не принимают документы, — делится вторая. — Только у военных. Я как раз тут стояла, а они повесили объявление: только военные, судьи и прокуратура. Но через час сняли. И люди начали как-то протискиваться.
>
> До кровопролития доходило. Милицию вызывали. Это сейчас поспокойнее.
>
> Рядом женщина рассказывает, как очередь продвигается.
>
> — Значит, вчера прошел 43-й, потом 54-й и 57-й. Я была 60-я — и уже не прошла.
>
> Половина девятого. Молодой военный в форме, стоявший все это время возле машины со списками на капоте, медленно подходит к очереди и громко объявляет: «У меня первый номер!»
>
> — Ого, — поворачиваюсь к нему. — Это вы во сколько же пришли?
>
> — Эээ… Есть общий список, — почему-то смущается он. — Я был сорок четвертым. Потом двадцать вторым. Но вчера-то я не по форме был…
>
> И тут выясняется, что общего списка как раз и нет.
>
> — Ох, а хде тетрадка-то вчерашняя? — спохватывается молодая женщина в очках.
>
> Вчерашняя тетрадка исчезла. В четвертом часу утра на ободранной черной «Шкоде» с черными номерами (как у военных в России) приехал этот самый молодой человек. Уже «по форме». И возникли новые списки.
>
>
>
> — А у кого раньше-то тетрадка была? — спрашиваю.
>
> — У Дениса! Денис, можно вас? — кричит женщина в очередь. — Вы почему тетрадку не актуализировали?
>
> — А как я ее актуализирую? — огрызается молодой парень с усиками. — Я пришел сегодня — мне сказали, что по новой живая очередь.
>
> — У вас какой номер? — не отстает женщина от Дениса.
>
> — Семнадцатый. В пять часов пришел. Сегодня наверняка не пройду.
>
> Рядом мужчина и женщина обсуждают, что получить российский паспорт — это дорого, но оно того стоит.
>
> — Если б мне бюджет позволял, я б тоже влез в растраты, — вздыхает мужчина. — Но пришлось сделать бюджетный вариант.
>
> — А бюджетный — это как?
>
> — Это стоять в очередях, — объясняет он. — Все как положено.
>
> — А как же без очередей?
>
> — Ну подумайте, — пожимает плечами мужчина.
>
> Еще одна очередь, небольшая, стоит на нечетной стороне улицы Щорса. Там можно купить листок бумаги А4, правильную гелевую ручку, какую требуют в паспортном столе, и сделать ксерокопии. Списки и здесь: на ксерокопирование, на фотографирование, на заполнение заявлений «на сайт Путина».
>
> — На какой сайт? — переспрашиваю.
>
> — Ну заявление на паспорт! — удивляется моему незнанию мужчина с бородой.
>
> Без четверти девять. Люди подтягиваются ближе к паспортному столу, стоят плотным полукругом. Без пяти дверь открывается. Первые в очереди подаются вперед.
>
> — Рука! — визжит кто-то.
>
> — Люди, не будьте ж вы стадом! — умоляет мужской голос из толпы.
>
> — Вы уверены, что вам нужны паспорта российские? — пытается кто-то шутить.
>
> И тут выясняется, что это фальстарт.
>
> — Лавочки убирают, — сообщает тем, кто подальше от центра, бритый мужичок.
>
> Из двери паспортного стола действительно выносят деревянную скамейку с зеленой наклейкой «ряд 18». Врезаясь в очередь, скамейка пробивает дорогу тем, кто ее несет. Потом выносят еще одну. Женщины дисциплинированно садятся на «ряд 18».
>
> …А я еду в следующий район — Калининский. Потому что правила попадания в очередь везде, как я уже знаю, совершенно разные.
>
> «Обещают дать еще сотрудника»
>
>
>
> Двор перед зданием райотдела милиции перекрыт оранжевой лентой, чтобы очередь не мешала сотрудникам паспортного стола. Списки здесь начали вести на второй день после выхода указа Путина, 26 апреля. К 15 мая в списке было около шестисот человек.
>
> — А сколько в день проходит? — спрашиваю женщину со списками.
>
> — Человек шесть-восемь.
>
> Я тоже записалась: № 539 на паспорт «ДНР» и № 468 на паспорт РФ мне нарисовали на ладони. Если исходить из того, что паспортный стол работает четыре дня в неделю,
>
> то очередь до меня должна дойти примерно через 4 года и 9 месяцев.
>
> — Та не-е, быстрее, — успокаивает меня седой дядечка. — Обещают дать еще сотрудника.
>
> Значит, рассчитывать можно года на два с половиной. Все это время надо приходить сюда по утрам с шести до девяти отмечаться. Иначе вычеркнут. Со вчерашнего дня за счет таких «вычеркнутых» очередь продвинулась сразу на 25 человек.
>
> Все эти люди, собравшиеся у пас­портного стола, отметились рано утром и могли бы целый день не стоять. Остаются те, кто надеется проскользнуть сегодня. Потому что ситуация со сроками даже лучше, чем кажется: те, кто поначалу прилежно отмечался каждый день, за первые две недели продвинулись сразу на 101 человека. Таким образом, за паспортом «ДНР» придется стоять всего-то два с половиной месяца. Еще через пару месяцев его выдадут. Тогда и до российского недалеко. Беда в том, что на российский очередь короче. Если она подойдет, а паспорта «ДНР» я не получу, придется занимать заново.
>
> Но паспорт «ДНР» дают не всем. Сначала надо доказать, что ты был прописан на территории республики по состоянию на 12 мая 2014 года. Поэтому тот список, где я 539-я — это только на проверку документов.
>
> — Тут вы пройдете, чтоб у вас проверили документы на «ДНР», — тычет дядечка в цифры на моей руке. — На каждую бумажечку вам поставят штампик: проверено, проверено, проверено. А потом надо в очередь на подачу.
>
> — А туда можно записаться уже сейчас? — спрашиваю.
>
> — Попросите охранника, он вас пропустит сфотографировать номер телефона на столбе, — почему-то шепотом подсказывает дядечка.
>
> Еще пару минут ищу столб с номером телефона.
>
> — Никакого номера телефона уже нету, — говорит милиционер, показывая на столб.
>
>
>
>
>
> «Когда поступит команда…»
>
> В первый день оформления документов, 6 мая, в областном паспортном столе в Донецке случались драки за место в очереди. Потому прием открыли в районных отделах. Теперь в центральном тихо. В палисаднике переминаются с ноги на ногу хорошо одетые люди с аккуратными цветными папками. Не старички, не старушки, не мамы с детьми. Некоторые уже вошли в здание. Там есть кондиционер. Никаких блокнотов, тетрадок, листочков со списками. Здесь документы подают сотрудники госпредприятий (ГП) и госслужащие молодой республики. Им, как рассказала мне женщина с папкой, услуга обходится дороже, чем остальным гражданам: с них за полный комплект берут 7100 рублей, а не 5900. Но эти люди говорят, что российские паспорта им нужнее, чем всем остальным. Они боятся преследований со стороны Украины за службу непризнанной республике.
>
> На крыльцо выходит крепкий молодой человек в рубашке с галстуком.
>
> — Запускаться будет по нескольку человек! — объявляет громко. — Каждое ГП и каждое министерство формирует свою очередь. Когда поступит команда, заходим по 3−4 человека от каждой очереди. Такое распоряжение сверху было.
>
> — Откуда «сверху»? — подхожу к нему поближе.
>
> — О! — юноша удивленно ищет глазами, кто это тут не знает, что такое «сверху». — Я потом вам покажу фотографию.
>
> — А фамилия есть у фотографии? — не унимаюсь я.
>
> — Есть, — пристально смотрит на меня порученец. — А вы откуда? С министерства связи? Нет? С ГП? С какого?..
>
> — Идите в свою очередь, а у нас тут своя! — кричит мне кто-то.
>
> И я иду на автовокзал. До Луганска ехать часов шесть, хотя расстояние — всего 150 километров. Термометр на автовокзале показывает 43 градуса.
>
> «Хочется просто какого-то признания»
>
>
>
>
> Ничего нового в луганских паспортных столах по сравнению с донецкими я не увидела: те же очереди, те же списки, те же несчастные люди, дежурящие с пяти утра.
>
> — Вы на первую консультацию? — женщина с папкой сама подходит ко мне и тут же четко инструктирует: — Запоминайте свой номер. Это на проверку документов. Стоять здесь не надо. Перекличка в пять вечера и в восемь утра. Если не приходите — выбываете со списка. Будете заново занимать. Вас проверяют, дают платежку — идете в следующую очередь.
>
> К пяти вечера я пришла «отмечаться». На лестнице возле входа в отдел бушевали страсти: какая-то женщина пыталась войти не одна, а с дочкой. До закрытия паспортного стола оставалось три минуты. Из дверного проема вышла паспортистка.
>
> — Мы ж тоже люди! — взмолилась она. — Мы тут работаем без перерыва!
>
> Но очередь из тех, кому не хватило совсем чуть-чуть, чтобы пройти сегодня, не расходилась.
>
> А внизу, во дворе, уже началась перекличка. Пока я отмечалась в первой очереди, пропустила вызов во второй. Прибежала, когда после меня прошло 7 номеров. Упросила не вычеркивать. Наутро снова пришла. Когда выкрикнули мою фамилию — промолчала. Вычеркнули из обеих очередей безжалостно.
>
> В Луганске тоже в каждом районе — своя система. В соседнем женщина с тетрадкой отказалась записать дядечку, пришедшего в 16 часов: объяснила, что «уже сдала все списки».
>
> Дядечка растерянно отошел в сторону.
>
> — Была работа — так отобрали, — поделился он со мной. — Мне паспорт РФ во как нужен! У нас же пока ни Украины, ни России. А я в банке работал…
>
> Бывшего банковского служащего зовут Костей.
>
> — Мы все ждали, что нас освободят. Только одни ждали, что это сделает Украина, другие — что Россия. Теперь понимаем: не пришей кобыле хвост. И как-то мне это перестает нравиться.
>
> — Вы не хотите, чтобы все обратно вернулось, как было в 2014-м? — спрашиваю осторожно.
>
> — Честно? Ну, я… Нет, вы не по­думайте только, что я против России! Я русский по национальности, но нас же никто не спрашивал, когда все это происходило.
>
> — Как это — не спрашивал? У вас референдум был? Вы ходили на референдум?
>
> — Нет, не ходил.
>
> — Но паспорт получить хотите?
>
> — Конечно, хочу. Хочется просто какого-то признания. Если все это у нас начали, то должно быть какое-то признание. А не так, как в Приднестровье. Или в Абхазии.
>
> «Мы все ждали, что нас освободят»
>
>
>
>
> Я была в Донецке в 2014 году, это был красивый, зажиточный город, на центральных улицах — дорогие бутики. Сейчас здесь шутят: у нас, говорят, появилась новая торговая сеть — «Аренда». Это слово висит на множестве витрин. На месте бутиков — секонд-хенды.
>
> — Народ за пять лет поизносился, а новую одежду покупать — цены ты сама видела, — говорит журналист Оксана.
>
> Видела, да. Точно такая же сумка, что я покупала в сетевом магазине в Петербурге за 900 рублей, висит в торговом центре в Донецке за 3 тысячи. Крупные сети ушли с непризнанной территории, одежду импортируют из России. Самый шик — за витринами с вывесками «Одежда из Польши», это как-то ухитряются провозить те, у кого есть «безвизовый» украинский паспорт.
>
> — Раньше я любила походить по секондам, а теперь перестала, — мрачнеет Оксана. — Ты знаешь, наверное, что там обычно у одежды запах специфический — после санобработки. И вот как-то захожу — нет запаха. Ну, думаю, наконец-то что-то придумали, чтобы его не было. Подошла ближе, а от вещей идет запах шкафа.
>
> И меня тут как прострелило: господи, это ж мародерские вещи…
>
> Потом я уже и в соцсетях читала: какая-то тетка увидела в секонде свои платья, они у нее эксклюзивные были — из-за границы, а дом разнесли… Проверить это, конечно, невозможно, но читать страшно.
>
> Сергей, с которым мы разговорились на вокзале в Донецке, паспорт получать не собирается.
>
> — Вы и на референдум не ходили? — спрашиваю.
>
> — К несчастью, ходил. И голосовал… Нас же застращали бандерьем. Народ же ж поверил. А когда начались боевые действия, когда здесь начался беспредел, тут и стало понятно, куда мы идем. Моментально. Но народ по инерции еще верил, что все будет хорошо.
>
> — Беспредел — со стороны Украины?
>
> — Да местный же! Людей просто из машин выбрасывали, убивали. Квартиры отжимали. Местная вшивота все это делала. Вот эта — которая в жизни палец о палец не работала. Они ж первые побежали туда! Вот он ходил, всю жизнь ничего не делал — а тут он уже на «Крузере» ездит. И полные карманы денег. За месяц. Откуда это у него? У меня пытались пару раз машину забрать. Прямо на улице подходят и начинают…
>
> — Люди обстрелов, наверное, боялись? Украинцы же мирные дома обстреливали?
>
> — Вам честно сказать?.. Украина стреляла только по тем позициям, откуда по ней велся огонь. Если он велся из частного сектора, так туда и били. А все эти масштабные бомбардировки, как рассказывают, это все пропаганда.
>
> — Много людей это сейчас понимают?
>
> — Ну сейчас, конечно, прозревают.
>
> — Если вдруг Украина…

> Легко ли жителям непризнанных «ДНР» и «ЛНР» стать гражданами РФ? Репортаж из очередей.
>
>
>
> Самих паспортов еще не дают, зато жителям непризнанных Донецкой и Луганской республик уже вернули их советскую молодость. Записаться в тетрадку еще затемно, получить номерок на руке, подраться за место в очереди, отпроситься с работы на перекличку — люди очень быстро вспомнили, как шли когда-то за холодильниками и кухонными гарнитурами.
>
> Указ президента Путина об упрощенном получении гражданства РФ для граждан Украины, живущих в отдельных районах Донецкой и Луганской областей, вышел 24 апреля. Уже через пару дней российские государственные телеканалы показали красиво оборудованные пункты приема документов в Ростовской области: в поселке Покровское и городе Новошахтинске для граждан «ДНР» и «ЛНР» соответственно. А также компетентных и трудолюбивых сотрудников этих пунктов, которые в первый же день приняли «чуть меньше сотни» комплектов бумаг. И еще триста тысяч у них уже «в процессе оформления».
>
> Село Покровское находится в 30 километрах от Таганрога. Очень близко, всего полтора часа рейсовым автобусом типа «буханка». Адрес и часы работы специального паспортного стола в интернете найти невозможно, но на месте вам каждый покажет дорогу к поселковому кинотеатру. С центрального входа кино показывают, а сбоку как раз он — паспортный стол. Я приехала сюда в понедельник, в полдень. Самое рабочее время. Над входом реяли два флага. Один — российский триколор. Другой — будто уже слившиеся вместе флаги России и Украины: сверху полосы жовто-блакитные, потом одна красная, а вертикально рядом — белая. Оказывается, так удачно выглядит флаг Ростовской области.
>
> В паспортном столе дверь была закрыта, ее охранял полицейский микроавтобус.
>
> — Н-е-е, пункт не работает, — высунулся из окошка машины человек в сером камуфляже.
>
> — Ну да, пишут, что работает. Но не работает. Когда начнет — не знаю.
>
> Проехав 80 километров до Новошахтинска, я увидела такую же картину на улице Советской Конституции: с фасада — городской клуб, с торца — флаги, перед закрытой дверью — полицейская машина и одинокий росгвардеец в берете.
>
> — Здесь только будут выдавать готовые паспорта, — объяснил он. — Здесь, кроме меня, вообще никого нет.
>
> Если бы не радостные телесюжеты, я бы не удивилась. С самого начала было известно, что в Ростовской области все начнется только тогда, когда жители «республик» подадут бумаги у себя по месту прописки. В пункты на российской территории документы привезут уполномоченные товарищи из «ДНР» и «ЛНР». Но до этого, как я скоро увижу в Донецке, а потом и в Луганске, еще очень и очень далеко.
>
> «Люди, не будьте ж вы стадом!»
>
>
>
>
> Донецк, улица Щорса, 104. На фасаде дома — веселая вывеска с собачкой, которая держит в зубах пустую миску: «У домашнiх тварин теж е свiй магазин!» Внизу стоит очередь. Это и есть вход в паспортный стол Киевского района города. Время — 7 утра. До открытия учреждения еще два часа. Но у двери уже очередь. Люди прибывают и прибывают.
>
> — Как попасть в запись? — мечется от человека к человеку мужчина в полосатой майке.
>
> — Вон, видите, как раз оно, — похохатывая, поворачивается к нему женщина в тугой пестрой кофточке. — Черная машина стоит, на капоте — списки. В блокнотике — это на дэнээровский паспорт, а просто на листочке — на российский. В первом кабинете дадут квитанцию — заплатить.
>
> — И сколько платить? — уточняет «полосатый» мужчина. — Правда, что ли, три пятьсот?
>
> — Нет, — подключается блондинка в шляпке, — пять девятьсот.
>
> — Это если вы еще заграничный хотите, — обрывает ее пестрая кофточка. — А за российский только четыре.
>
> Два списка — это две очереди. Далеко не все граждане республики, как выяснилось теперь, прежде стремились получать паспорта своей юной родины. Но наличие паспорта «ДНР» стало, согласно указу Путина, условием для получения российского. Паспорт «ДНР» нужно ждать месяца два-три. Их, как объяснили мне, «долго печатают».
>
> Напротив входа в здание стоит домашняя табуретка, накрыта мягким самовязанным ковриком, на табуретке бабушка.
>
> — Мама пришла в 5.20, — говорит молодая женщина с ребенком на руках. — И была уже двенадцатая.
>
> Чтобы в такое время занять очередь, требуется определенная смелость.
>
> В «ДНР» действует комендантский час — с 23.00 до 5.00. Если поймают на улице в это время, могут закрыть «на подвале» на 28 суток.
>
> — Зачем вам российский паспорт? — спрашиваю молодую женщину.
>
> — Очень хотелось бы знать, как будет с пенсиями, с российским материнским капиталом, — вздыхает она. — Вот дождемся, кто получит первый российский паспорт, и посмотрим, какая в нем прописка.
>
> Это вопрос, который обсуждают здесь все. Кто-то слышал, что для получения пенсии непременно нужна прописка в России. Не бывает же паспортов без прописки, они точно помнят это еще по Советскому Союзу. А как получить ее, если живешь в другой стране? Женщина думает, что пропишут «где-то в Ростовской области». Я объясняю, что в России это — уголовное преступление, называется фиктивная регистрация.
>
> Пенсии
>
> Путин пообещал, что бюджет России выдержит донбасских пенсионеров. Но это — если исходить из размера стандартной российской пенсии. Но официальной статистики, сколько пенсионеров живет в Донбассе, нет. Ее не было и до 2014 года.
>
> — Мы в Донецке и раньше не знали, сколько нас тут, — говорит журналист Оксана. — Последняя перепись по Украине была в 2001 году. Оперировали данными по двум показателям: по вывозу мусора, делили его количество на какой-то коэффициент, и по объему выпекаемого хлеба. Цифры очень приблизительные, но мы знали, что в Донецке нас примерно 950 тысяч. Область — еще два с половиной миллиона. Когда началась война, народ начал уезжать, и в Донецке осталось тысяч пятьсот. Но сколько точно уехало, а сколько осталось — это невозможно посчитать. Люди же совсем не всегда регистрируются как переселенцы, кто-то просто садится и уезжает, а числится по-прежнему в Донецке. Если он сейчас приедет условно из Киева и получит паспорт ДНР, он тоже сможет получать российскую пенсию. У меня соседка прописана в Донецке, но живет в Мариуполе. Я плачу за ее квартиру.
>
> Теоретически если бы она захотела, могла бы вернуться, получить паспорт ДНР, потом российский, оформить себе пенсию — и вернуться в Мариуполь.
>
> У самой Оксаны отец всю жизнь проработал на шахте. Сейчас на пенсии. Собирается получать российский паспорт и оформлять пенсию в России.
>
> — Что такое Донбасс? Это уголь и металлургия, — продолжает Оксана. — Тяжелые, вредные производства, и зарплаты у шахтеров и проходчиков всегда были очень хорошие. Из-за условий труда шахтеры очень рано уходят на пенсию. Мой отец ушел в 50 лет.
>
> По закону шахтеры могут идти на пенсию после 20-летнего стажа. Для женщин, занятых в этих отраслях больше семи лет, тоже снижен пенсионный возраст. С получением паспорта на российские пенсии начнут претендовать и вполне молодые люди — 40+.
>
> — Шахтеров здесь много, — замечает Оксана. — Размер пенсии рассчитывается из зарплаты и стажа. Пенсия 15 тысяч гривен — это для шахтера в Украине вполне реально. Мой отец получает 8500 гривен. Сейчас он тоже будет в России претендовать на шахтерскую пенсию.
>
> «В пять часов пришел. Сегодня наверняка не пройду»
>
>
>
>
>
> Разговор о пенсиях с молодой мамой на улице Щорса прерывается: рядом плачет бабуля с сумочкой.
>
> — Представляете, вчера что было? — жалуется она потерянным голосом. — Неправильную мне выписали квитанцию, в одной цифре паспорта в паспортном столе ошиблись! Три дня простояли. С каким трудом я зашла! В три ночи приходили с дочкой! Теперь не знаю, что делать.
>
> К двери протискивается военный в камуфляже. Из очереди на него смотрят еще двое. Но помалкивают. Не тушуется только женщина с большой сумкой.
>
> — Эй, а вы куда? — хватает она военного за рукав.
>
> Из очереди шипят: мол, не связывайся, пусть идет.
>
> — Куда вы?! — женщина не отпускает рукав.
>
> — Я по делу, — сквозь зубы цедит вояка. Но отступает и стучит в окно первого этажа. Оттуда никто не отвечает. Военный покидает позицию, но отходит недалеко.
>
> Рядом разговорились две соседки, встретившиеся тут неожиданно.
>
> — К концу года и получите паспорт, — с усмешкой заканчивает фразу первая.
>
> — А говорят, что сейчас вообще не принимают документы, — делится вторая. — Только у военных. Я как раз тут стояла, а они повесили объявление: только военные, судьи и прокуратура. Но через час сняли. И люди начали как-то протискиваться.
>
> До кровопролития доходило. Милицию вызывали. Это сейчас поспокойнее.
>
> Рядом женщина рассказывает, как очередь продвигается.
>
> — Значит, вчера прошел 43-й, потом 54-й и 57-й. Я была 60-я — и уже не прошла.
>
> Половина девятого. Молодой военный в форме, стоявший все это время возле машины со списками на капоте, медленно подходит к очереди и громко объявляет: «У меня первый номер!»
>
> — Ого, — поворачиваюсь к нему. — Это вы во сколько же пришли?
>
> — Эээ… Есть общий список, — почему-то смущается он. — Я был сорок четвертым. Потом двадцать вторым. Но вчера-то я не по форме был…
>
> И тут выясняется, что общего списка как раз и нет.
>
> — Ох, а хде тетрадка-то вчерашняя? — спохватывается молодая женщина в очках.
>
> Вчерашняя тетрадка исчезла. В четвертом часу утра на ободранной черной «Шкоде» с черными номерами (как у военных в России) приехал этот самый молодой человек. Уже «по форме». И возникли новые списки.
>
>
>
> — А у кого раньше-то тетрадка была? — спрашиваю.
>
> — У Дениса! Денис, можно вас? — кричит женщина в очередь. — Вы почему тетрадку не актуализировали?
>
> — А как я ее актуализирую? — огрызается молодой парень с усиками. — Я пришел сегодня — мне сказали, что по новой живая очередь.
>
> — У вас какой номер? — не отстает женщина от Дениса.
>
> — Семнадцатый. В пять часов пришел. Сегодня наверняка не пройду.
>
> Рядом мужчина и женщина обсуждают, что получить российский паспорт — это дорого, но оно того стоит.
>
> — Если б мне бюджет позволял, я б тоже влез в растраты, — вздыхает мужчина. — Но пришлось сделать бюджетный вариант.
>
> — А бюджетный — это как?
>
> — Это стоять в очередях, — объясняет он. — Все как положено.
>
> — А как же без очередей?
>
> — Ну подумайте, — пожимает плечами мужчина.
>
> Еще одна очередь, небольшая, стоит на нечетной стороне улицы Щорса. Там можно купить листок бумаги А4, правильную гелевую ручку, какую требуют в паспортном столе, и сделать ксерокопии. Списки и здесь: на ксерокопирование, на фотографирование, на заполнение заявлений «на сайт Путина».
>
> — На какой сайт? — переспрашиваю.
>
> — Ну заявление на паспорт! — удивляется моему незнанию мужчина с бородой.
>
> Без четверти девять. Люди подтягиваются ближе к паспортному столу, стоят плотным полукругом. Без пяти дверь открывается. Первые в очереди подаются вперед.
>
> — Рука! — визжит кто-то.
>
> — Люди, не будьте ж вы стадом! — умоляет мужской голос из толпы.
>
> — Вы уверены, что вам нужны паспорта российские? — пытается кто-то шутить.
>
> И тут выясняется, что это фальстарт.
>
> — Лавочки убирают, — сообщает тем, кто подальше от центра, бритый мужичок.
>
> Из двери паспортного стола действительно выносят деревянную скамейку с зеленой наклейкой «ряд 18». Врезаясь в очередь, скамейка пробивает дорогу тем, кто ее несет. Потом выносят еще одну. Женщины дисциплинированно садятся на «ряд 18».
>
> …А я еду в следующий район — Калининский. Потому что правила попадания в очередь везде, как я уже знаю, совершенно разные.
>
> «Обещают дать еще сотрудника»
>
>
>
> Двор перед зданием райотдела милиции перекрыт оранжевой лентой, чтобы очередь не мешала сотрудникам паспортного стола. Списки здесь начали вести на второй день после выхода указа Путина, 26 апреля. К 15 мая в списке было около шестисот человек.
>
> — А сколько в день проходит? — спрашиваю женщину со списками.
>
> — Человек шесть-восемь.
>
> Я тоже записалась: № 539 на паспорт «ДНР» и № 468 на паспорт РФ мне нарисовали на ладони. Если исходить из того, что паспортный стол работает четыре дня в неделю,
>
> то очередь до меня должна дойти примерно через 4 года и 9 месяцев.
>
> — Та не-е, быстрее, — успокаивает меня седой дядечка. — Обещают дать еще сотрудника.
>
> Значит, рассчитывать можно года на два с половиной. Все это время надо приходить сюда по утрам с шести до девяти отмечаться. Иначе вычеркнут. Со вчерашнего дня за счет таких «вычеркнутых» очередь продвинулась сразу на 25 человек.
>
> Все эти люди, собравшиеся у пас­портного стола, отметились рано утром и могли бы целый день не стоять. Остаются те, кто надеется проскользнуть сегодня. Потому что ситуация со сроками даже лучше, чем кажется: те, кто поначалу прилежно отмечался каждый день, за первые две недели продвинулись сразу на 101 человека. Таким образом, за паспортом «ДНР» придется стоять всего-то два с половиной месяца. Еще через пару месяцев его выдадут. Тогда и до российского недалеко. Беда в том, что на российский очередь короче. Если она подойдет, а паспорта «ДНР» я не получу, придется занимать заново.
>
> Но паспорт «ДНР» дают не всем. Сначала надо доказать, что ты был прописан на территории республики по состоянию на 12 мая 2014 года. Поэтому тот список, где я 539-я — это только на проверку документов.
>
> — Тут вы пройдете, чтоб у вас проверили документы на «ДНР», — тычет дядечка в цифры на моей руке. — На каждую бумажечку вам поставят штампик: проверено, проверено, проверено. А потом надо в очередь на подачу.
>
> — А туда можно записаться уже сейчас? — спрашиваю.
>
> — Попросите охранника, он вас пропустит сфотографировать номер телефона на столбе, — почему-то шепотом подсказывает дядечка.
>
> Еще пару минут ищу столб с номером телефона.
>
> — Никакого номера телефона уже нету, — говорит милиционер, показывая на столб.
>
>
>
>
>
> «Когда поступит команда…»
>
> В первый день оформления документов, 6 мая, в областном паспортном столе в Донецке случались драки за место в очереди. Потому прием открыли в районных отделах. Теперь в центральном тихо. В палисаднике переминаются с ноги на ногу хорошо одетые люди с аккуратными цветными папками. Не старички, не старушки, не мамы с детьми. Некоторые уже вошли в здание. Там есть кондиционер. Никаких блокнотов, тетрадок, листочков со списками. Здесь документы подают сотрудники госпредприятий (ГП) и госслужащие молодой республики. Им, как рассказала мне женщина с папкой, услуга обходится дороже, чем остальным гражданам: с них за полный комплект берут 7100 рублей, а не 5900. Но эти люди говорят, что российские паспорта им нужнее, чем всем остальным. Они боятся преследований со стороны Украины за службу непризнанной республике.
>
> На крыльцо выходит крепкий молодой человек в рубашке с галстуком.
>
> — Запускаться будет по нескольку человек! — объявляет громко. — Каждое ГП и каждое министерство формирует свою очередь. Когда поступит команда, заходим по 3−4 человека от каждой очереди. Такое распоряжение сверху было.
>
> — Откуда «сверху»? — подхожу к нему поближе.
>
> — О! — юноша удивленно ищет глазами, кто это тут не знает, что такое «сверху». — Я потом вам покажу фотографию.
>
> — А фамилия есть у фотографии? — не унимаюсь я.
>
> — Есть, — пристально смотрит на меня порученец. — А вы откуда? С министерства связи? Нет? С ГП? С какого?..
>
> — Идите в свою очередь, а у нас тут своя! — кричит мне кто-то.
>
> И я иду на автовокзал. До Луганска ехать часов шесть, хотя расстояние — всего 150 километров. Термометр на автовокзале показывает 43 градуса.
>
> «Хочется просто какого-то признания»
>
>
>
>
> Ничего нового в луганских паспортных столах по сравнению с донецкими я не увидела: те же очереди, те же списки, те же несчастные люди, дежурящие с пяти утра.
>
> — Вы на первую консультацию? — женщина с папкой сама подходит ко мне и тут же четко инструктирует: — Запоминайте свой номер. Это на проверку документов. Стоять здесь не надо. Перекличка в пять вечера и в восемь утра. Если не приходите — выбываете со списка. Будете заново занимать. Вас проверяют, дают платежку — идете в следующую очередь.
>
> К пяти вечера я пришла «отмечаться». На лестнице возле входа в отдел бушевали страсти: какая-то женщина пыталась войти не одна, а с дочкой. До закрытия паспортного стола оставалось три минуты. Из дверного проема вышла паспортистка.
>
> — Мы ж тоже люди! — взмолилась она. — Мы тут работаем без перерыва!
>
> Но очередь из тех, кому не хватило совсем чуть-чуть, чтобы пройти сегодня, не расходилась.
>
> А внизу, во дворе, уже началась перекличка. Пока я отмечалась в первой очереди, пропустила вызов во второй. Прибежала, когда после меня прошло 7 номеров. Упросила не вычеркивать. Наутро снова пришла. Когда выкрикнули мою фамилию — промолчала. Вычеркнули из обеих очередей безжалостно.
>
> В Луганске тоже в каждом районе — своя система. В соседнем женщина с тетрадкой отказалась записать дядечку, пришедшего в 16 часов: объяснила, что «уже сдала все списки».
>
> Дядечка растерянно отошел в сторону.
>
> — Была работа — так отобрали, — поделился он со мной. — Мне паспорт РФ во как нужен! У нас же пока ни Украины, ни России. А я в банке работал…
>
> Бывшего банковского служащего зовут Костей.
>
> — Мы все ждали, что нас освободят. Только одни ждали, что это сделает Украина, другие — что Россия. Теперь понимаем: не пришей кобыле хвост. И как-то мне это перестает нравиться.
>
> — Вы не хотите, чтобы все обратно вернулось, как было в 2014-м? — спрашиваю осторожно.
>
> — Честно? Ну, я… Нет, вы не по­думайте только, что я против России! Я русский по национальности, но нас же никто не спрашивал, когда все это происходило.
>
> — Как это — не спрашивал? У вас референдум был? Вы ходили на референдум?
>
> — Нет, не ходил.
>
> — Но паспорт получить хотите?
>
> — Конечно, хочу. Хочется просто какого-то признания. Если все это у нас начали, то должно быть какое-то признание. А не так, как в Приднестровье. Или в Абхазии.
>
> «Мы все ждали, что нас освободят»
>
>
>
>
> Я была в Донецке в 2014 году, это был красивый, зажиточный город, на центральных улицах — дорогие бутики. Сейчас здесь шутят: у нас, говорят, появилась новая торговая сеть — «Аренда». Это слово висит на множестве витрин. На месте бутиков — секонд-хенды.
>
> — Народ за пять лет поизносился, а новую одежду покупать — цены ты сама видела, — говорит журналист Оксана.
>
> Видела, да. Точно такая же сумка, что я покупала в сетевом магазине в Петербурге за 900 рублей, висит в торговом центре в Донецке за 3 тысячи. Крупные сети ушли с непризнанной территории, одежду импортируют из России. Самый шик — за витринами с вывесками «Одежда из Польши», это как-то ухитряются провозить те, у кого есть «безвизовый» украинский паспорт.
>
> — Раньше я любила походить по секондам, а теперь перестала, — мрачнеет Оксана. — Ты знаешь, наверное, что там обычно у одежды запах специфический — после санобработки. И вот как-то захожу — нет запаха. Ну, думаю, наконец-то что-то придумали, чтобы его не было. Подошла ближе, а от вещей идет запах шкафа.
>
> И меня тут как прострелило: господи, это ж мародерские вещи…
>
> Потом я уже и в соцсетях читала: какая-то тетка увидела в секонде свои платья, они у нее эксклюзивные были — из-за границы, а дом разнесли… Проверить это, конечно, невозможно, но читать страшно.
>
> Сергей, с которым мы разговорились на вокзале в Донецке, паспорт получать не собирается.
>
> — Вы и на референдум не ходили? — спрашиваю.
>
> — К несчастью, ходил. И голосовал… Нас же застращали бандерьем. Народ же ж поверил. А когда начались боевые действия, когда здесь начался беспредел, тут и стало понятно, куда мы идем. Моментально. Но народ по инерции еще верил, что все будет хорошо.
>
> — Беспредел — со стороны Украины?
>
> — Да местный же! Людей просто из машин выбрасывали, убивали. Квартиры отжимали. Местная вшивота все это делала. Вот эта — которая в жизни палец о палец не работала. Они ж первые побежали туда! Вот он ходил, всю жизнь ничего не делал — а тут он уже на «Крузере» ездит. И полные карманы денег. За месяц. Откуда это у него? У меня пытались пару раз машину забрать. Прямо на улице подходят и начинают…
>
> — Люди обстрелов, наверное, боялись? Украинцы же мирные дома обстреливали?
>
> — Вам честно сказать?.. Украина стреляла только по тем позициям, откуда по ней велся огонь. Если он велся из частного сектора, так туда и били. А все эти масштабные бомбардировки, как рассказывают, это все пропаганда.
>
> — Много людей это сейчас понимают?
>
> — Ну сейчас, конечно, прозревают.
>
> — Если вдруг Украина…