Готовясь к городской конференции по проблемам нравственного воспитания в школе, нашел очень интересную статью. Она посвящена проблеме будущего развития нашего общества и залоге это будушего - современной школе. Надеюсь мне простят публикацию столь обширной статьи, да и думаю, что и лишних моих комментариев здесь не потребуется.
Система Сухомлинского и современная школа: размышления в год 90-летия педагога (№14 [177] 10.10.2008) Авторы: Евгений Смотрицкий , Елена Шейнина
Юбилей, пусть и не очень круглый – повод вспомнить о человеке. Перечитать труды великого педагога и гражданина, вновь осмыслить его идеи, сверить с ними и себя самого, ибо каждый из нас гражданин, и общество, оценить состояние школы и наши перспективы.
…Теперь о статье в журнал. Писать о Сухомлинском статью не берусь. … Его принципы воспитания (это у него главное, а не образование) абсолютно не стыкуются с нашим временем, которое выбросило за борт Истину, Добро и Красоту на уровне государства, подменив воспитание утилитарным образованием. К тому же педагогика Сухомлинского (равно как Коменского или Канта) совершенно беспомощна перед современными масс-медиа, особенно электронными. Социальная среда абсолютно неблагодатна сейчас для воспитания личности, а писать некролог педагогике Сухомлинского не хочется.
Из частной переписки
Перечитывая работы Сухомлинского в ходе подготовки статьи, комок подступает к горлу: сколько мудрости, правды и истины, сколько профессиональной и гражданской искренности и страстности выброшено в корзину истории! Но по порядку…
Это нужно не мертвым, это нужно живым!
Биография Василия Александровича Сухомлинского типична для советских людей, молодость которых выпала на годы Великой Отечественной войны. Родился он 28 сентября 1918 года в селе Васильевка на Херсонщине (теперь Кировоградская область). Здесь прошли его детство и юность. Отец Сухомлинского был крестьянин. Четверо его детей стали учителями. Преподавали украинский язык и литературу. В 1933 г. отправился в Кременчуг. Думал о медицинском образовании, но поступил на рабфак. Закончил его и поступил в педагогический институт. После двух лет учёбы, в 1935 г., стал преподавателем заочной школы недалеко от родного села. Ему было всего 17 лет. Он перевёлся на заочное отделение в Полтавский педагогический институт и окончил его в 1939 г. После окончания института работал учителем в Онуфриевской средней школе. В 1941-м добровольцем ушёл на фронт. В январе 1942-го тяжело ранен под Москвой. В его груди навсегда остался осколок. Долгое лечение в госпитале на Урале, после которого он по состоянию здоровья в армию уже не вернулся. Его назначили директором школы в Уфе. Потом возвращается в родные места. Недолго работает заведующим районо, а с 1948 до последнего дня руководил Павлышской средней школой. 22 года бурной, невероятно кипучей педагогической, научной, литературной и административной деятельности. Им написаны 48 монографий, 600 статей, 1,5 тысячи сказок и рассказов для детей. Сочинения Сухомлинского вышли на 53 языках народов мира. Его труд был отмечен многими, в том числе высшими наградами СССР. Был избран членом-корреспондентом Академии педагогических наук РСФСР и СССР, имел звание Заслуженный учитель УССР. Это с осколком то в груди! И вне сомненья – с искрой Божьей! Можно говорить о феномене Сухомлинского!
Насколько же и для кого актуален опыт этого педагога в нашей школе? Что в его взглядах временное, конъюнктурное, а что – вечное.
Перечитывая классика нашей педагогики, все время ловишь себя на мысли: ведь это все было востребовано, это все работало, и что бы мы ни говорили, страна, в которой работал Сухомлинский, была славна не только прорывами в науке и технике, не только самым высоким уровнем образования и широкой сетью медучреждений, но в первую очередь той мерой смысла жизни, которую имел каждый человек в этом обществе. Смысл имела и педагогика в школе.
Сухомлинский сформировался как личность до научно-технической революции, то есть до первого компьютера, до первого искусственного спутника, до атомного реактора и до начала промышленного использования катализаторов в химической промышленности. Его творчество приходится на эпоху, когда многие смелые фантазии Жюля Верна и Уэллса стали реальностью, когда наука и техника заявила о себе не только достижениями, но и угрозами, которые возникают при воплощении в жизнь этих достижений, когда антиутопии Хаксли, Оруэлла и Замятина подкрались незаметно к нам и, как скрытый снимок на фотобумаге под действием проявителя, быстро обретают зримые черты в нашей жизни: клонирование, генная инженерия, реимплантация органов, а значит и торговля ими, возможность тотального контроля за каждым человеком, глобальное разрушение сложившихся к середине ХХ века государств как социальных целостных организмов с социальной ответственностью перед каждым гражданином под треск либерально-демократической и гуманистической риторики. Как вписывается наследие Сухомлинского в мир, воплощающий в реальность самые смелые фантазии Лема и Азимова, Кларка и Бредбери?
Современная школа переживает не самое легкое время. И в первую очередь трудность нашей школы – в полной внутренней бессмысленности, в отсутствии ОБРАЗА, по которому осуществляется образование молодого человека. В советское время, безусловно, был понятен социальный заказ, который ставился перед школой. И в рамках этого заказа было и формирование образа человека, необходимого нашему, на то время советскому, обществу. Складывается такое впечатление, что образ человека нашему обществу не нужен. А ведь для выполнения задачи школы важен именно образ – входящий – что имеем на входе – и завершающий – что мы хотели бы иметь на выходе… Не может быть образования без ориентации на образец! Иначе ни родители не понимают, куда они отдают детей, ни учителя не представляют себе, что им с детьми делать, ни общество не представляет, с чем оно столкнется, когда масса подросшего невесть чего выйдет за стены школы. В этом отношении мы все, можно сказать, по уши в Европе: у Европы нет ни положительного образа будущего, ни концепции человека. А значит, не может быть ни культуроцентристского, ни человекоцентристского образования и общества. Посмотрим, как Сухомлинский понимал главную задачу школы.
Сухомлинский видел проблему образования в старом мире в том, что образованный человек не хотел участвовать в процессе материального труда. Он настаивал на том, что те нравственные ценности, которые может дать образование, способно создать Человека Упоительно Трудящегося (во имя светлого будущего, во имя себя, уважающего себя). Он писал: сегодня «надо воспитать не просто готовность – практическую и нравственную – к этому труду, но и стремление, желание, влечение посвятить ему всю свою жизнь» [6, с. 377]. То есть цель воспитания он видел в формировании потребностей, не только материальных, но и духовных, в развитии потребностей, которые делают человека возвышеннее, целеустремленнее, сознательней. Воспитание потребностей – особая проблема для теории и практики воспитания. Сложность заключается в формировании гармоничного соотношения всех видов потребностей. Сухомлинский утверждал, что необходимо научить понимать, «что» именно имеет право, и в первую очередь – нравственное право, желать каждый конкретный человек. Поэтому «воспитание культуры желаний – один из самых ярких оттенков той сложной вещи, которую мы называем нравственным смыслом школьной жизни» [6, с. 374-375].
Читая это, испытываешь горечь. Вспоминается, как нам прививали животные желания. Вспоминается, как чувствовалось неудобство во время первых конкурсов красоты, когда еще не было очевидно, что на подиуме оценивают самок, а не прекрасных дам или замечательных, милых, очаровательных людей… Мы помним, как девушки стыдливо прятали глаза при просмотре первых рекламах прокладок. Любая реклама начиналась с обещания получить наслаждение, и формулой наслаждения было обнаженное девичье тело… Школа упустила приоритет в формировании ценностей, а те, кто перехватил этот приоритет, задумывается о формировании не человека, а большого потребителя – с помощью желудка, тела, зомби. Молодые люди, скользя взглядом по рекламе, никогда не узнают, что прилично и уважаемо быть строителем красивых, удобных и безопасных автотрасс, они не догадаются, что разработка и постройка мусороперерабатывающих комбинатов – совершенно необходимая для Земли работа. Им никто не рассказывает, что коммуникации (не теле-, а обычные - водопроводы, канализацию, вентиляцию) надо постоянно содержать в порядке, и тогда у нас будет меньше проблем во время весенних паводков и летних ливней…
Многие молодые люди хотят здесь и сейчас все животные прелести жизни – пиво, машину, «телку» (не жену, заметьте, - «телку»!). Потому что им говорят, что престижно иметь вещь, а не быть Человеком Созидающим. Лирическое отступление. В Харькове создалась молодая семья. Жена забеременела, и на УЗИ ей сказали, что будет тройня. Будущий папа отреагировал просто: ОН ЕЕ БРОСИЛ, потому что ЗАЧЕМ ЕМУ ТАКАЯ ГОЛОВНАЯ БОЛЬ? Удивляет, как отреагировали местные власти и СМИ на рождение этой тройни. Все стали активно помогать детям, оставшимся без отца. Но при этом никто не подумал о главном: как же так, что же это делается с нашими душами, если оказалось возможным парню беременную жену бросить - именно потому, что она – женщина, будущая мать, и ей суждено родить и воспитать не одного, а сразу трех детей. Животные потребности воспитываются легко, быстро. Хотим ли мы вместе с нашими детьми стать быдлом, послушными потребителями чего попало? Тогда надо честно признать, что наш идеал – «дивный новый мир», описанный О. Хаксли в одноимённом романе. Вот только жаль, что в таком мире вместо людей «счастливо» живут фактически биороботы, с «усеченным» и жестко запрограммированным сознанием, ориентированным на потребление. Если нас это не устраивает, значит, нам надо много и быстро думать. Но пока школа выполняет социальный заказ, ориентированный на тупиковый путь социального развития.
Фактически предлагается два варианта образования: плохое общедоступное и хорошее дорогое. Но они оба сориентированы на одну систему ценностей: престиж, успех, потребление. Хорошее открывает дорогу в мир конкуренции и «бесконечных возможностей», в мир, в котором все участвуют в гонке престижа. Что нам предлагают частные образовательные школы? Они воспитывают сконцентрированных на себе и своей карьере людей. Им дают знание языков и информатики, точные науки – или, наоборот, естественнонаучные, или гуманитарные знания. Их учат шевелить мозгами. Но у нас нет заказа, чтобы наши дети шевелили другими извилинами – извилинами своей души. А ведь бездушные граждане – путь к социальному распаду и индивидуальной деградации. Они начинают жить как бы в вакууме. Их не интересует, кто у них сосед по площадке… Мы разучиваемся дружить и быть внимательными друг к другу.
Лирическое отступление (Елена Шейнина). Я критично относилась к своей первой учительнице. Но все чаще мне вспоминаются те маленькие сюжеты из жизни моего класса, в которых я вижу ее, как старательного воспитателя. Да, мне было не очень интересно у нее учиться, она была не так сильна, да и класс был «сборный», много двоечников… Но я помню, как настойчиво она требовала, чтобы мы проведали ученика, который не пришел в школу. Мобильников не было, да и телефоны были не у всех. Но это не было поводом не знать, почему ребенок не пришел в школу. Кроме того, товарищи приносили уроки. И если ребенок мог по состоянию здоровья выполнять задания, то он не отставал от класса. Сейчас ребенок может месяц отсутствовать в классе, и к нему не придут проведать, не позвонят дать уроки. Это не интересует детей, потому что это не интересует педагогов. Ребенок, который живет в классе, понимает, что он никому ничего не должен, и ему никто ничего не должен. Не слишком ли опасный детский опыт?
Мы все пользуемся услугами школы. Преуспевающие в бизнесе или в политике родители уже привыкли к тому, что они выбирают частные школы для своих детей. Интеллигенты лезут из кожи вон, чтобы дать детям со школьной скамьи приличное образование. Образование детей становится неким фетишем. Это связано вообще с функцией образования в современном мире: разный уровень образования открывает разный доступ к уровню доходов и к власти, предоставляет разное качество жизни. Так вроде и должно быть! Но кому много дано с того много и спросится! Всегда ли это так? Мы надеемся, что усвоенная детьми сумма знаний поможет им быть успешными в жизни. Государственная школа скатывается до роли отстойника, где дети проводят время, пока родители на работе, чтобы они меньше слоняются по улицам. Собственно, такова социальная модель современной европейской культуры, к которой так усиленно стремимся и мы: рыночная экономика диктует обществу свои условия, а не наоборот. Поскольку такое общество ориентировано на экономику, а не на человека (потребитель, консьюмер – не есть человек в полном смысле этого слова; это тот же человек-функция, как и производитель; человек-производитель и человек-консьюмер – это контрарная пара), то неизбежно есть «лишние люди», безработные. Их то больше, то меньше, в зависимости от конъюнктуры рынка, но они неизбежны. А значит, всегда будет конкуренция между людьми за рабочее место. Зачем же их учить и воспитывать! Пусть конкурируют, коли жить хотят. Нужно лишь внушать страх перед законом. А об этом уж пускай позаботится судебная и правоохранительная система. О, РАЗВЕ ЭТО НАМ НУЖНО?
Сухомлинский любил высокие слова. Он высказывал правильные, банально-правильные мысли… Такие фразы часто были заглавиями его статей и книг. Но когда начинаешь вчитаться, вдумываться в его тексты, отбрасывая свойственную эпохе риторику, то открываются подлинные, имеющие непреходящую ценность мысли. Это, кстати, очень хорошо показывает Андрей Русаков и мы отсылаем читателя к его работе[4]. Сухомлинский думал глубоко, честно, парадоксально. Сухомлинский искренне желал воспитывать хорошего человека, он считал, что желание быть хорошим свойственно человеку: «Желание быть хорошим — моя педагогическая вера. Я твёрдо верю в то, что воспитание лишь тогда становится ваянием человека, когда оно основано на культе человеческого достоинства. На том, чтобы человеку неприятно, мерзко было даже думать о себе как о плохом, чтобы ему хотелось быть хорошим, чтобы это было сокровенное, неискоренимое желание...» Мы уже привыкли видеть развязных, наглых подростков и молодых людей на улицах, нас «радуют» в новостях все новыми и новыми безумствами – убийством бабушки за пенсию, поруганными могилами на кладбищах. Подростки не ведают, что творят, потому что нет у них внутри этого огонька, маленькой свечечки – желания быть хорошим. Что же мы делаем с детьми, как же мы можем это продолжать делать?!
Хотелось бы, чтобы школа воспитывала цельного и счастливого ребенка, которому интересно на уроках (т.е. интересно получать знания, добывать знания, участвовать в этом процессе). Во-вторых, хотелось бы, чтобы в этом процессе не было униженных или оскорбленных детей. Чтобы их не оценивали по карательному принципу, чтобы они не охотились за оценками, чтобы их в первую очередь интересовал процесс, во вторую – результат труда, и чтобы они не обращали болезненно внимание на оценки. Это очень сложно, это высший пилотаж педагогики, потому что так легко сделать фетиш или жупел из оценки, так легко сделать из оценки дудочку факира. И тогда ученики в классе разделятся ровно на две категории: тех, кто находится под гипнозом оценочной системы и управляем, и тех, кто ее презирает, а потому не управляем уже вовсе и принципиально. Потому что на самом деле оценка вытесняет смысл. Запоминается не качество работы, а только то, что учитель согласен поставить. Оценка – это субъективная реальность, причем не РЕБЕНКА, а УЧИТЕЛЯ, и только его. Низкая оценка – это расписка в собственной – педагога – неспособности увлечь ребенка своим предметом, неспособность объяснить материал… А иногда – это тупая – и опять же беспомощная месть со стороны учителя. Пример из жизни. На уроке психологии в конце мая – приходит учитель и дает контрольную работу. До этого дня два месяца в классе не было ни единого урока по данному предмету. Как вы думаете, какие оценки получили ученики, и о чем говорят эти оценки?
Другой пример из жизни. Ребенок на уроке иностранного языка делает грубую ошибку, которая относится к теме, которую изучали год назад. А он в это время болел. Учитель громогласно насмехается над тем, что ребенок «не знает элементарного», и не спешит ему немедленно рассказать, в чем же состоит эта элементарность. Ее дело сделано: она рассказала, что ребенок туп и беспомощен, и вообще дурак. Как вы думаете, ребенок может после этого усваивать знания? Или подойдет к ней не лишний, а необходимый раз за помощью? Вряд ли… «Если ты дурак – нанимай репетитора, можно меня…» (а именно так в хваленой Европе!). Как Вы думаете, эта учительница что-то слышала о Сухомлинском и его отношении к ребёнку?
Шалва Амонашвили говорил, что если рабочего на заводе не подпустят к станку, если он не знает механизма работы со станком, то как учитель может входить в класс, не зная в лицо своих воспитанников, не понимая, что им нужно? А нужно нашим детям ни много - ни мало, - научиться жить, действовать в этом мире (причем не только и не столько материальном, а прежде всего в сложнейшем мире человеческих отношений), исследовать его и пользоваться его законами. Причем желательно пользоваться, не нанося вреда природе и окружающим. А в идеале - чтобы ребенок был готов к созидательному труду на благо всей Земли. Это простая такая, внятная задача. Внятная задача для ребенка – увидеть, что он не самый пуп земли, что вокруг есть люди, которые иногда нуждаются в помощи и в сочувствии, что они настолько интересны, что очень важно уметь их увидеть, услышать и попытаться понять.
Когда говорят, что в школе необходимо экологическое воспитание, это не значит, что нужно зубрить биологию и экологию или заучивать ПДК вредных веществ, а означает, прежде всего, что надо привить ребенку чувство хозяина, ответственность за свою землю, за всё жизненное пространство, которое кормит, поит, согревает, а также радует глаз пейзажем, закатом и восходом, радует слух шелестом листвы, журчаньем ручья, стрекотанием кузнечика, пением жаворонка. А это значит, что такой молодой мужчина воспротивится рубке леса в Карпатах и выйдет высаживать-восстанавливать там лесной массив, даже если за рубку леса платят в десять раз больше, чем за высадку деревьев. Это значит, что в пригороде Одессы не будут сводить малюсенький лесной массив, чтобы оборудовать частный пляж. У экологически воспитанного человека его личные интересы, его личное пространство не заканчивается своей рубашкой, его хата – не с краю, его мир – это как минимум вся страна, в которой мы все пусть и опосредованно, но тесно взаимосвязаны, а в пределе – его мир это вся наша планета. «Возлюби дальнего своего», - говорит Ницше! В современном мире мы все становимся всё более взаимозависимыми и при этом - всё более разобщёнными. Парадокс! Нежелание понять эту ситуацию и избавиться от этого парадокса чревато глобальной трагедией. Если в Карпатах наводнение – Донбасс придёт на помощь, если в Алчевске в 40-градусный мороз прорвало отопление и замерзают люди – Карпаты придут на помощь. Безусловно, без государственного регулирования и координирования усилий в помощи обойтись нельзя! Но никакие законы и распоряжения не заменят способность человека сопереживать, естественный (воспитанный учителем, родителем, обществом) порыв помочь нуждающемуся, желание быть Человеком: отзывчивым на чужую боль, бескорыстно добрым, ответственным, даже жертвенным в критической ситуации, понимая в глубине души, что только так каждый может рассчитывать на помощь другого. Ведь именно к этому направлена вся воспитательная система Василия Александровича Сухомлинского. Это всё так красиво звучит, так всё правильно, но далеко не очевидно в нашем сложном и дегуманизированном обществе. Каждый может сказать: «Почему я должен, если есть специальные службы, средства, есть те, кто получает зарплату за это»… Но самое страшное – жизнь по инструкции.
Сухомлинский много внимания уделял воспитанию у детей желания трудиться: «Это очень сложная, тонкая и нежная вещь — детское желание трудиться. Оно возникает тогда, когда в детской душе засела мысль: так не должно быть! Как это важно, чтобы в детские годы ребёнок не мог спокойно заснуть от мысли про то, что если он, маленький человек, будет бездеятельным, то родная земля станет ещё беднее! Не бойтесь затмить детство горькими мыслями — ведь главное то, про что эти горькие мысли, тревоги заботы, волнения... В начинающемся длительном труде ребёнка волнуют и радуют успехи, мучают неудачи. Бывают и весёлые, радостные дни, бывают и слёзы. Но в духовной жизни возникает та тонкая и одновременно могучая веточка, которая называется верой. Без веры в осуществимость замысла, в достижение цели, в свою собственною терпеливость и настойчивость не может быть и речи про то, чтобы труд вошел в духовную жизнь человека». Так трагически и высоко понимал это Сухомлинский! «Украине нужны рабочие», - сказал один из современных деятелей Минобразования в ответ на вопрос учителей о катастрофическом падении требований к образованию в современной школе. Извините, но необразованный, невоспитанный человек, потребляющий нормы, навязанные нашей рекламой, никогда не станет рабочим. Он станет люмпеном, он станет потребителем, но не рабочим. И пока мы не поймем этого, пока мы не начнем учить ребенка, чтобы он понимал труд как свое высокое назначение человека, ответственного за весь мир и за свою малую родину, у нас не будет рабочих, у нас будут иждивенцы или преступники.
Труд – это искреннее служение делу. Когда деньги являются не основным и не важным. Нашего великого актера Евстигнеева в английской клинике отключили от системы поддержания жизни, так как пересадка сердца не была предусмотрена в договоре. Но ведь это апофеоз бездушия! К нему ли мы стремимся? Наших девочек в роддомах понуждают делать кесарево сечение, потому что это более выгодно врачам, это дороже стоит. И врачи уже не думают о своем служении, а только о заработке. Можем ли мы и дальше стремиться к своему самоуничтожению? Или надо все-таки посмотреть в зеркало, увидеть, испугаться и опомниться? Пока мы еще помним себя других, пока Украина на второе место среди великих украинцев ставит хирурга Амосова, а Россия – писателя Достоевского?
Лирическое отступление-2. (Елена Шейнина). У меня был друг в Абхазии. Он заканчивал Московский мединститут, и его собирались оставить работать на кафедре. Он НЕ ЗАХОТЕЛ! Он сказал: надо же и там, чтобы кто-то хорошо лечил людей… Руки, скажу вам, у него были золотые, я видела, как бабушки-пациентки, с которых он денег не брал, целовали ему руки, за то, что они такие легкие… В селе, например, хороший выпускник выберет образование агронома или зоотехника, садовника или метеоролога, учителя или фельдшера, механизатора или строителя дорог. И это правильный гражданский выбор, потому что такой выпускник вернется на свою землю и будет ее обустраивать, будет творцом мира. И это честнее, чем становиться менеджером в офисе по продажам зарубежных шампуней или официанткой в заштатной городской забегаловке, потому что это – суета сует. Я не против официанток и менеджеров. Они тоже нужны. Но они не достойны того, чтобы быть идеалом! Тем более если мотив стать таковыми – «поиметь живую копейку», а не накормить голодного или чётко организовать поставки или консультацию, или…
А хороший ученик – это в первую очередь для социума хороший, сознательный гражданин. Возьмём первое письмо из шедевра Сухомлинского «Письма к сыну»: «Дождемся твоих первых студенческих каникул - я познакомлю тебя с одним стариком из соседнего колхоза, он уже больше тридцати лет выращивает саженцы яблонь. Вот это настоящий художник в своем деле. В каждой веточке, в каждом листике выращенного деревца он видит себя. Если бы сегодня все люди были такими, можно было бы сказать, что мы достигли коммунистического труда»...[5] Если не будет таких садовников, если не будет в обществе человека, который влюблён в своё дело и горд им, то откуда же возьмутся и хорошие президенты? Если общество не способно создать государство, которое ставит в центр культуры Учителя, то откуда взяться таким садовникам? А президентам? Только Учитель и только при поддержке государства может воспитать настоящего гражданина.
Как говорит французский мыслитель Анри Бергсон, «Ум, если только он не принадлежит тонкому философу-утилитаристу, скорее посоветует занять позицию эгоизма». [2, с. 226]. «…Социальная солидарность существует лишь с того момента, как Я социальное прибавляется в каждом из нас к Я индивидуальному. Культивирование этого «социального Я» составляет сущность этой обязанности в отношении общества»[2, с. 12]. Этим культивированием и должен заниматься Учитель! Этим и занимался всю свою жизнь Учитель Сухомлинский. Но повторим: это можно эффективно делать только при поддержке государства, которое поддерживает идеологию, требующую от человека жертвенности, проще сказать – патриотизма, но дающая человеку взамен всестороннюю защиту, поддержку, значимость.
Что мы имеем сегодня? Оттолкнёмся от слов Сухомлинского из того же письма к сыну: «Сотни тысяч слов в нашем языке, но на первое место я бы поставил три слова: хлеб, труд, народ. Это три корня, на которых держится наше государство». [5] Давайте предложим свою троицу, отражающую наше время! «Пепси, биржа, тусовка». Или «Жвачка, тачка и клёвая чувачка». Что-то не могу ничего придумать к слову Гламур, но пропустить его нельзя. Да потрудится читатель сам!.. Далее Сухомлинский пишет: «И эти корни так прочно переплелись, что ни разорвать их, ни разделить невозможно. Кто не знает, что такое хлеб и труд, перестает быть сыном своего народа. Тот теряет лучшие духовные качества народные, становится отщепенцем, безликим существом, недостойным уважения. Кто забывает, что такое труд, пот и усталость, тот перестает дорожить хлебом. Какой бы из этих трех могучих корней ни был поврежден у человека, он перестает быть настоящим человеком, у него появляется внутри гниль, червоточинка» [5]. Многие на постсоветском пространстве знают, что такое пот и усталость, но это не уберегает их от червоточинки, а новые государства – от весьма интенсивного гниения. И не надо тешить себя иллюзией, что государства благополучной Европы являются образцом всему миру. Философы Франкфуртской школы, Маркузе в «Одномерном человеке» и Фромм во многих своих книгах («Иметь или быть?», «Бегство от свободы», «Психология человеческой деструктивности» и др.) показали, что сытости и безопасности недостаточно человеку для полноты жизни. Да проще сказать – для того, чтобы оставаться полноценным человеком. Экзистенциальный голод (Виктор Франкл) современного человека не удовлетворяется высоким уровнем жизни. Сколько уже сказано об этом. Из самых ярких работ последнего времени можно посоветовать «Смысл жизни» Михаила Веллера [3]. Но к чему мы всё это? К тому, что человек должен чувствовать свою причастность к чему-то великому. Это великое может дать государство с целостной идеологией. И совсем не важна степень истинности этой идеологии. Это отдельная тема и проблема. И вот система Сухомлинского давала возможность Учителю привить Ученику эту сопричастность великому!
Педагогическое наследие В.А. Сухомлинского актуально. Оно направлено на жизненность, на настоящего человека. Оно воспитывает самоуважение. Сухомлинский может стать нашей путеводной звездой в любви к детям, к своей профессии, к своей родине. Он – для живых. И он помогает остаться живыми даже в самые трудные времена кризиса нашей отечественной школы. Сухомлинский возник не на пустом месте. Он продолжал лучшие гуманистические традиции в педагогике, которые восходят к Коменскому, Толстому, Штайнеру, Корчаку [1]. Наша школа по вине государства стала отступницей от этих идей и методов. Если мы согласны жить в обществе, подобном муравейнику, или человейнику, как говорит философ Зиновьев, то нам не нужен Сухомлинский и иже с ним. Но если мы хотим жить в обществе, где «Если радость на всех одна, На всех и беда одна», нам придётся вернуться к Сухомлинскому. Его надо бы читать как Библию – каждую неделю по главе, и всё – за год! Его Творчество – камертон для учителей и родителей, для которых дорог ученик как рождающаяся личность и гражданин. Его труды сегодня мало издаются, но они и так доступны! А вот анализ публикаций, посвященных ему в 90-е, и особенно в последние годы показывает, что Сухомлинский возвращается.
Всю воспитательную систему Сухомлинского можно расценивать как воспитательную концепцию общества, которое находится в зрелом и устойчивом состоянии. У такого общества есть целостная мировоззренческая система, включающая и концепцию идеального общества, и идеального человека. У такого общества ясные и понятные цели, осознаны задачи и способы их решения. Сухомлинский стал ярким выразителем педагогических идей общества в такой фазе развития. Как представитель конкретной эпохи и общества, как гражданин советского общества, в котором была принята коммунистическая идеология, он активно использовал коммунистическую лексику и риторику. Но это нисколько не умаляет его глубоко гуманистических идей. Это язык, на котором говорила советская эпоха, и другого языка просто не было. А вот гуманистические идеи, которые выражены были и раньше, и другими мыслителями, отражают переход общества в индустриальную эпоху. Гуманизм как литературное и педагогическое течение появился тогда, когда стал разваливаться средневековый мир с его общинным укладом жизни. То же самое происходило в Советском Союзе. И как ни били в колокол тревоги писатели-аграрии, сельский, по сути общинный, образ жизни рухнул к 80-м годам, а с ним и вся свойственная ему система ценностей. Теряет свою божественную самоценность и человек. А попыткой сохранить эту самоценность человека является гуманизм как духовное течение. Таким образом, система воспитания Сухомлинского - гуманистическая по сути и коммунистическая по форме. Она направлена на формирование и сохранение подлинно человеческих ценностей в дегуманизированном, индустриальном мире, в котором человек реально востребован лишь как отдельная производственная функция и оценивается только с точки зрения экономической эффективности.
Когда-то наши воины поднимались на битву не ради денег, а ради выполнения гражданского долга, ради живота (читай – жизни). «Бой идёт не ради славы, ради жизни на земле!». Жить – не значит трястись за свое тело, а значит сохранить свою честь и душу. Сейчас мы на переднем фронте битвы за души наших детей, за то, чтобы мы были славой земли, а не ее позором.
Путь к Сухомлинскому – это путь от безОбразия – к образу. Ибо он более многих понимал и ставил задачу именно как создание образа, а точнее – восхождение к образу. Это восхождение к образу Учителя, но – что важнее во сто крат – восхождение к образу Ученика – нежного существа, доверчивого и честного в сердце своем. Потому каждая фальшь со стороны учителя ранит и обезображивает ученика. Потому что учитель - это транслятор культуры, транслятор того, как общество относится к детям, к труду, к стране, к миру, к дружбе, к ответственности... И Сухомлинский пытался найти предельно честные определения, ЗАЧЕМ то или иное делается или не должно делаться в школе. Потому он говорил - предмет должен интересовать учителя, чтобы учителю было интересно, как развивается ученик, а не правильно ли он решил задачу. Чтобы учителю был виден и интересен ученик, ничто не должно мешать учителю, а уж тем более - его родной предмет. Труд - это скорбный опыт, что если ты чего-то не сделаешь на земле, так будет хуже... И это ребенок начинает понимать, а учителю надо это выпестовать. Третье, когда ученик оказывается в том положении, что он должен кому-то в чём-то помочь – он естественно становится лучше. Четвертое. Чем больше ученика наказывают, тем меньше он хочет знать. Вызывать родителей надо для того, чтобы поделиться радостью об ученике, а не наоборот. Главное - если учитель и может что-то сделать, то только сам, а не ждать разрешения свыше или разнарядки... То есть, работать, не обращая внимания ни на похвалы, ни на зависть, ни на хулу. Как пахарь, не взирая ни на что, сеет зёрна в землю и не может позволить себе упустить время посева, так и Учитель сеет зёрна культуры в души маленьких людей, и не может себе позволить отвлекаться от своего Дела на политические и идеологические бури. Тяжело. Но служение всегда тяжело!
Источники:
1. 2. Бергсон А. Два источника морали и религии. – М.: «Канон», 1994. – 384с. 3. Веллер М. Смысл жизни. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2007 . – 384 с. 4. Русаков А. Соловейчик и Сухомлинский. Два решения «Педагогики для всех» // 5. Сухомлинский В.А. Письма к сыну // 6. Сухомлинский В. А. Проблемы воспитания всесторонне развитой личности // История педагогики в России. М., 1999. - С. 377.
07:01 17.11.2009
Спасибо, Палладин, тема важная, да и статья неплохая: все верно, спорить почти не с чем. Разве что лозунг «хлеб, труд, народ»... при всем его преимуществе перед сегодняшними, уже, наверное, неправилен...
Мне кажется, что такого острого и массового ощущения падения в бесчеловечность, как у еще оставшегося одного-двух поколений людей из СССР, нет нигде в мире. Они там, наверное, вообще не понимают этого. Ибо их не поднимали так высоко за счет идеологии, как это сделала Советская Власть с легкой руки Ленина и Маркса. И хотя я везде и всюду говорю о том, что причиной падения нравов является не столько злонамеренность современных идеологов, сколько показушность и вранье советского времени (многие ли из того большинства, которое вроде бы соль земли, по-настоящему исповедовали такой официальный – подумать только – смысл жизни, как «наша цель – коммунизм»?), несмотря даже на невиданные размеры показухи в Союзе, корни высоких идей все-таки пустили ростки во многих и многих воспитывавшихся тогда душах. Сейчас в транспорте нередко можно видеть совершенно отделенную индивидной стенкой от мира молодежь, и рядом – живые, добрые глаза пожилого и старшего поколения (\"Ничего, ничего, сынок, – говорит бабушка дебилу, которого заставили уступить ей место, – я постою\", и дебил, вполне довольный, опять садится). Все это так, действительно. Но вот вопрос, как быть в ЭТОЙ ситуации, и как реально нужно действовать? *** Прежде всего, мне кажется, нужно извлечь уроки из того, что произошло с Советским Союзом. Что самое ужасное, на мой взгляд. Что при всей принятости высокой идеологии большинством, при несравненно более человечном (именно в смысле человеческого достоинства) обществе, оно рухнуло в считанные несколько лет. Вот как это получилось, что такой, казалось бы, мощный задел, как советская система воспитания, был вытеснен потребленчеством, как говорится, на ухнарь? Почему все, вроде бы правильно воспитанные, \"караул!\" закричали не в 1985-1990м, а спустя двадцать лет?
Этот вопрос авторы статьи перед собой не ставят. Их пафос, если я правильно понял, в том, чтобы вернуть то, что было в плане общей идеологической ориентации. Если бы это удалось, было бы здорово. Но, по-моему, с учетом недавнего опыта, задачу нужно ставить несколько иначе. Может быть даже более сложно: – Как нужно воспитывать людей, чтобы они могли не только соответствовать высокой норме поведения, принятой в стране (как это было в СССР), но и УСТОЯТЬ против совращения низостью (что не смогла сделать Россия)?
========= И уж коль в этой ветке Палладин задал такую хорошую норму, как полная цитата, приведу, тоже без комментариев, школьное сочинение Карла Маркса (1826-й год, человеку 18 лет): ========= РАЗМЫШЛЕНИЯ ЮНОШИ ПРИ ВЫБОРЕ ПРОФЕССИИ
Животному сама природа определила круг действий, в котором оно должно двигаться, и оно спокойно его завершает, не стремясь выйти за его пределы, не подозревая даже о существовании какого-либо другого круга. Также и человеку божество указало общую цель – облагородить человечество и самого себя, но оно предоставило ему самому изыскание тех средств, которыми он может достигнуть этой цели; оно предоставило человеку занять в обществе то положение, которое ему наиболее соответствует и которое даст ему наилучшую возможность возвысить себя и общество. Возможность такого выбора является огромным преимуществом человека перед другими существами мира, но вместе с тем выбор этот является таким действием, которое может уничтожить всю жизнь человека, расстроить все его планы и сделать его несчастным. Серьёзно взвесить этот выбор – такова, следовательно, первая обязанность юноши, начинающего свой жизненный путь и не желающего предоставить случаю самые важные свои дела. У каждого есть перед глазами определённая цель, – такая цель, которая, по крайней мере ему самому, кажется великой и которая в действительности такова, если её признаёт великой самое глубокое убеждение, проникновеннейший голос сердца, ибо божество никогда не оставляет смертного совершенно без руководителя; голос этот говорит тихо, но уверенно. Но это – легко заглушаемый голос, и то, что мы считали воодушевлением, порождено, быть может, мгновением, – и точно так же возможно, что мгновение вновь уничтожит его. Наше воображение, быть может, воспламенено, наши чувства возбуждены, призраки носятся перед нашими глазами, и мы страстно увлечены той целью, которую, мнится нам, само божество нам указало; но то, что мы с жаром прижимали к сердцу, скоро отталкивает нас, – и вот всё наше существование разрушено. Мы должны поэтому серьёзно взвесить, действительно ли нас воодушевляет избранная профессия, одобряет ли её наш внутренний голос, не было ли наше воодушевление заблуждением, не было ли то, что мы считали призывом божества, самообманом. Но сможем ли мы это узнать, не обнаружив самый источник воодушевления?
Великое окружено блеском, блеск возбуждает тщеславие, а тщеславие легко может вызвать воодушевление или то, что показалось нам воодушевлением; но того, кого увлёк демон честолюбия, разум уже не в силах сдержать, и он бросается туда, куда его влечёт непреодолимая сила: он уже больше не выбирает сам своего места в обществе, а это решают случай и иллюзия. Нашим призванием вовсе не является такое общественное положение, при котором мы имеем наибольшую возможность блистать: подобное положение не таково, чтобы, занимая его, быть может, в течение долгого ряда лет, мы ни разу не почувствовали бы усталости, наше рвение никогда бы не иссякло, наше воодушевление никогда бы не остыло. Наоборот, вскоре мы почувствуем, что наши желания не удовлетворены, что наши идеи не осуществились, мы станем роптать на божество, проклинать человечество. Но не одно только тщеславие может вызвать внезапное воодушевление той или иной профессией. Мы, быть может, разукрасили эту профессию в своей фантазии, – разукрасили её так, что она превратилась в самое высшее благо, какое только в состоянии дать жизнь. Мы не подвергли эту профессию мысленному расчленению, не взвесили всей её тяжести, той великой ответственности, которую она возлагает на нас; мы рассматривали её только издалека, а даль обманчива.
В этом случае наш собственный разум не может служить нам советником, ибо он не опирается ни на опыт, ни на глубокое наблюдение, будучи обманут чувствами, ослеплён фантазией. Но куда же нам обратить свои взоры, кто поддержит нас там, где наш разум покидает нас? Родители, которые уже прошли большой жизненный путь, которые испытали уже суровость судьбы, – подсказывает нам наше сердце. И если наше воодушевление сохраняет ещё свою силу, если мы продолжаем ещё любить избранную профессию, чувствовать призвание к ней и после того, как хладнокровно обсудили её, увидели всю её тяжесть, все её трудности, – тогда мы должны избрать её, тогда не обманет нас воодушевление, не увлечёт поспешность. Но мы не всегда можем избрать ту профессию, к которой чувствуем призвание; наши отношения в обществе до известной степени уже начинают устанавливаться ещё до того, как мы в состоянии оказать на них определяющее воздействие. Уже наша физическая природа часто противостоит нам угрожающим образом, а её правами никто не смеет пренебрегать. В наших силах, правда, стать выше её, но тем быстрее произойдёт тогда наше падение; мы решаемся в таком случае строить здание на рыхлой основе, и вся наша жизнь превращается в злосчастную борьбу между духовным и телесным принципом. Но как может тот, кто не в состоянии победить в самом себе борющиеся элементы, противостоять неудержимому натиску жизни, как может он спокойно действовать? А ведь только из спокойствия могут возникнуть великие и прекрасные дела; оно – та почва, на которой только и произрастают зрелые плоды. Но несмотря на то, что при таком физическом состоянии, которое не соответствует нашей профессии, мы не в состоянии работать долго и редко работаем с радостью, всё же мысль, что мы своё благополучие принесли в жертву долгу, толкает нас на то, чтобы действовать энергично, хотя и со слабыми силами. Если же мы избрали профессию, для которой у нас нет необходимых способностей, то мы никогда не исполним её достойным образом и вскоре с чувством стыда должны будем убедиться в своей собственной неспособности и сказать себе, что мы – бесполезные существа на свете, что мы являемся такими членами общества, которые не могут осуществить своё призвание. Самым естественным результатом будет тогда презрение к самому себе; а есть ли чувство более мучительное, есть ли чувство, которое ещё меньше, чем это, может быть возмещено дарами внешнего мира? Презрение к самому себе – это змея, которая вечно растравляет и гложет сердце, высасывает его животворящую кровь, вливает в неё яд человеконенавистничества и отчаяния.
Заблуждение относительно наших способностей к определённой профессии, которую мы подвергли подобному рассмотрению, – это ошибка, которая мстит за себя, и если даже она не встречает порицания со стороны внешнего мира, то причиняет нам более страшные муки, чем те, какие в состоянии вызвать внешний мир. Если мы всё это взвесили и если условия нашей жизни позволяют нам избрать любую профессию, тогда мы можем выбрать ту, которая придаёт нам наибольшее достоинство, выбрать профессию, основанную на идеях, в истинности которых мы совершенно уверены. Мы можем выбрать профессию, открывающую наиболее широкое поприще для деятельности во имя человечества и для нашего приближения к той общей цели, по отношению к которой всякая профессия является только средством, – для приближения к совершенству.
Достоинство есть именно то, что больше всего возвышает человека, что придаёт его деятельности, всем его стремлениям высшее благородство, что позволяет ему несокрушимо возвышаться над толпой, вызывая её изумление. Но достоинство может придать лишь та профессия, в которой мы не являемся рабскими орудиями, а самостоятельно творим в своём кругу; та профессия, которая не требует предосудительных действий – предосудительных хотя бы только по внешнему виду – и за которую даже самый лучший может приняться с благородной гордостью. Профессия, обладающая всем этим в наибольшей степени, не всегда является самой высокой, но всегда самой предпочтительной. Но подобно тому как нас унижает профессия, не соответствующая нашему достоинству, точно так же изнемогаем мы под тяжестью профессии, основанной на идеях, которые впоследствии будут нами признаны ложными. Тут мы не видим другого спасения, кроме самообмана, а спасение, которое строится на самообмане, – это спасение, полное отчаяния.
Те профессии, которые не столько вторгаются в самую жизнь, сколько занимаются абстрактными истинами, наиболее опасны для юноши, у которого ещё нет твёрдых принципов, прочных и непоколебимых убеждений. Вместе с тем эти профессии кажутся нам самыми возвышенными, если они пустили в нашем сердце глубокие корни, если идеям, господствующим в них, мы готовы принести в жертву нашу жизнь и все наши стремления. Они могут осчастливить того, кто имеет к ним призвание, но они обрекают на гибель того, кто принялся за них поспешно, необдуманно, поддавшись моменту. Наоборот, высокое мнение об идеях, на которых основана наша профессия, придаёт нам более высокое положение в обществе, повышает наше собственное достоинство, делает наши действия непоколебимыми. Тот, кто избрал профессию, которую он высоко ценит, содрогнется при мысли, что может стать недостойным её, – он будет поступать благородно уже потому, что благородным является положение, занимаемое им в обществе. Но главным руководителем, который должен нас направлять при выборе профессии, является благо человечества, наше собственное совершенствование. Ни следует думать, что оба эти интереса могут стать враждебными, вступить в борьбу друг с другом, что один из них должен уничтожить другой; человеческая природа устроена так, что человек может достичь своего усовершенствования только работая для усовершенствования своих современников, во имя их блага. Если человек трудится только для себя, он может, пожалуй, стать знаменитым учёным, великим мудрецом, превосходным поэтом, но никогда не сможет стать истинно совершенным и великим человеком.
История признаёт тех людей великими, которые, трудясь для общей цели, сами становились благороднее; опыт превозносит, как самого счастливого, того, кто принёс счастье наибольшему количеству людей; сама религия учит нас тому, что тот идеал, к которому все стремятся, принёс себя в жертву ради человечества, – а кто осмелится отрицать подобные поучения? Если мы избрали профессию, в рамках которой мы больше всего можем трудиться для человечества, то мы не согнёмся под её бременем, потому что это – жертва во имя всех; тогда мы испытаем не жалкую, ограниченную, эгоистическую радость, а наше счастье будет принадлежать миллионам, наши дела будут жить тогда тихой, но вечно действенной жизнью, а над нашим прахом прольются горячие слезы благородных людей.
23:19 17.11.2009
Статья полезная, поскольку позволяет лучше увидеть сложившееся положение в обществе, но, разумеется, не в привычном для нас смысле.
Написана \"деятелями\" о \"Деятеле\" и для \"деятелей\".
Основной признак \"деятеля\", - в паре \"Желания - Разум\" лидируют желания, разум играет подсобную роль ( спектр от полной забитости - до весомого совещательного голоса).
>Сухомлинский видел проблему образования в старом мире в том, что образованный человек
> не хотел участвовать в процессе материального труда. Он настаивал на том, что те >нравственные ценности, которые может дать образование, способно создать Человека Упоительно >Трудящегося (во имя светлого будущего, во имя себя, уважающего себя). Он писал: сегодня «надо >воспитать не просто готовность – практическую и нравственную – к этому труду, но и стремление, >желание, влечение посвятить ему всю свою жизнь». > То есть цель воспитания он видел в формировании потребностей, не только материальных, но и духовных, в развитии потребностей, которые делают человека возвышеннее, целеустремленнее, сознательней. > Воспитание потребностей – особая проблема для теории и практики воспитания. Сложность >заключается в формировании гармоничного соотношения всех видов потребностей. Сухомлинский утверждал, что необходимо научить понимать, «что» именно имеет право, и в первую очередь – нравственное право, желать каждый конкретный человек.
>Поэтому «воспитание культуры желаний – один из самых ярких оттенков той сложной вещи, которую мы называем нравственным смыслом школьной жизни»
>Подростки не ведают, что творят, потому что нет у них внутри этого огонька, маленькой свечечки – желания быть хорошим.
Заметно, что фиксируется статус кво менталитетной пары и при этом наивно полагается, что воздействовать на желания молодых индивидов можно с успехом для дела . Желания привязаны к моменту, они мимолётны...
>«Возлюби дальнего своего», - говорит Ницше!
Если судить по этой фразе, то Ницше тоже следует отнести к \"деятелям\". Можно было бы сказать, обращаясь к разуму, - Ищи связи не только там, куда смотришь.
>В современном мире мы все становимся всё более взаимозависимыми и при этом - всё более разобщёнными. Парадокс! Нежелание понять эту ситуацию и избавиться от этого парадокса чревато глобальной трагедией.
Нет никакого парадокса, каждый смотрит в направлении своего движения и картина целого ему не интересна, потому что он её не видит.
>«Но в духовной жизни возникает та тонкая и одновременно могучая веточка, которая называется верой. Без веры в осуществимость замысла, в достижение цели, в свою собственною терпеливость и настойчивость не может быть и речи про то, чтобы труд вошел в духовную жизнь человека».
Не надо забывать, что вера есть суррогат знания. А труд как \"вошёл в духовную жизнь человека\", так и вышел из неё. Желания - консервативны по своей природе и подобны сжатой пружине, стоит убрать усилие, как её форма восстанавливается.
>Если общество не способно создать государство, которое ставит в центр культуры Учителя, то откуда взяться таким садовникам? А президентам? Только Учитель и только при поддержке государства может воспитать настоящего гражданина.
Вот цель написания этой статьи. Незаслуженно обойдена вниманием целая общественная группа \"деятелей\", - Учители-Воспитатели. При этом известно, что ни научить, ни воспитать нельзя, можно только научиться и воспитать себя.
15:58 19.12.2009
Палладин писал
> трудность нашей школы – в полной внутренней бессмысленности, в отсутствии ОБРАЗА, по которому осуществляется образование молодого человека.
Для себя я пришел к объяснению, что общество достигло своих целей и описанное естественно в этом его состоянии.
Станислав писал
> Как нужно воспитывать людей, чтобы они могли не только соответствовать высокой норме поведения, принятой в стране (как это было в СССР), но и УСТОЯТЬ против совращения низостью (что не смогла сделать Россия)?
Поясните, что вы подразумеваете под низостью? И почему она вам не нравится?
Простолюдин писал
> При этом известно, что ни научить, ни воспитать нельзя, можно только научиться и воспитать себя.
Честно говоря, странная мысль. Воспитать и научить, это значить дать ориентиры и методики, привить, внушить идеалы. Для объекта воспитания, воспитатель и учитель – внешнее воздействие, без котороко никакой самостоятельности (в воспитании и образовании) не получится. Только маугли. Или по-вашему это не так?
17:00 19.12.2009
Ну, опять пошли про совковые школы рассуждать, да \"благодать\" прежнюю вспоминать Да, мне не понятно, что может быть хорошего в школе, воспитывающей на \"идеалах\" Павликов Морозовых. Я не понимаю, как можно пытаться выставить чуть ли не на пьедестал совковую школу, дававшую \"всего по чуть-чуть и ничего глубоко\". Смысл?! Ну объясните, какой смысл вдалбливать логарифмы и интегралы НЕ математикам, а будущим гуманитариям?! А с какой целью заствлять подробно анализировать \"Анну Каренину\" будущих естественников?! Не лучше ли ввести четкую специализацию в плане образования, а момент \"воспитания\" вообще исключить из целей школы (а также вузов и ссузов) - это не задача учебных заведений, это задача совсем других общественных институтов. Как посмотрю, так что-то много у нас \"педагогов\" развелось, да почему-то с каждым годом в вузы идут дети со все меньшим и меньшим уровнем НЕОБХОДИМЫХ им знаний. Почему? Да потому что учат не тому, чему надо.
17:03 19.12.2009
Курину:
Вы дурачком прикидываетесь, или как? Если \"или как\" (в чем я сомневаюсь), то дайте для верности ваш ответ на вопрос, почему вам низость нравится.
17:49 19.12.2009
Станислав писал
> Курину: > Вы дурачком прикидываетесь, или как? > Если \"или как\" (в чем я сомневаюсь), то дайте для верности ваш ответ на вопрос, почему вам низость нравится.
Мне она пока безразлична, поскольку я не понял, что вы под ней подразумеваете. Мы уже несколько раз подходили к этому вопросу, и я даже предположил, что «низость» - противоположность сложности. То есть стремление к усложнению – свойство человечности, продукты усложнения вызывают восхищение и удобства, а упрощение (низость) – приводит к хаосу и гибели. Если вы тоже так думаете, то я против низости в таком понимании. Возвращаясь к школе, к воспитанию людей, способных устоять перед низостью, а, другими словами, поддерживать и развивать общественную сложность, могу сказать, что необходимо для начала признать такое положение, доказать его значимость, а потом создать из сложности культ, а соблазны упрощения подвергнуть порицанию. Конечно, я говорю о необходимой сложности.
17:53 19.12.2009
Евроэмиссар писал(а) в ответ на :
> Ну объясните, какой смысл вдалбливать логарифмы и интегралы НЕ математикам, а будущим гуманитариям?!
А вам действительно это интересно? Если да, то по той же причине по которой всем людям нужно крепкое здоровье, несмотря на то, что они его используют в разной степени.
18:19 19.12.2009
Курину:
Низость противостоит благородству. Это раз. Никаких доказательств того, что она хуже, не может быть. Это два. Быть низким или высоким - вопрос человеческих ценностей. Вы же, вроде бы, хотите получить \"формулу\" низости, сравнить её с формулой высокости, умножить разделить, отнять и подсчитать, от чего в чем больше пользы.
Наверное, это даже хуже чем низость. Это ничегошность, амебность интеллигенции. Похоже, что у вас просто нет ценностей, поэтому вы замкнулись на идее выживания, и вам кажется, что человеческая жизнь может иметь только такую цель.
Выживание - стратегия умирающих (кажется, я это уже говорил вам когда-то). Надо иметь свой образ должного, и считать, что так должно быть несмотря ни на какие выгоды или невзгоды. Это благородство. А когда человек ориентирован на корысть, - это низость. Мне корыстные кажутся зверьми, и поэтому я считаю, что низость в человеческом обществе неприемлема.
19:23 19.12.2009
Станислав писал
> Похоже, что у вас просто нет ценностей, поэтому вы замкнулись на идее выживания, и вам кажется, что человеческая жизнь может иметь только такую цель.
Для нашего с вами разговора не важно, есть ли у меня ценности или нет. А у меня они есть, какие-то. Главное, чтобы у рассматриваемого нами объекта – общества, учителей и учащихся были бы ценности. Причем одинаковые в значительной степени. Ведь, что получается. Вы имеете свое представление об идеалах, ценностях и благородстве, из них выводите низость и боретесь с ней. У меня ценности и идеалы уже не такие, хоть в чем-то не совпадают с вашими. И понятие низости тоже отличается, возможно. У других – другое, тоже свое. Или, по-вашему, есть единый эталон, на который все мы должны равняться? Если да, то в чем он, откуда берется? Вот суть моего вопроса. Если же вы признаете, что ценности – результат учебы и воспитания, тогда тоже нужно понять, почему необходимо воспитывать и учить так, а не иначе («соответствовать высокой норме поведения», «УСТОЯТЬ против совращения низостью»).
Я для решения этих вопросов использую «механистические» модели: устойчивость общества, выживаемость и т.п. У вас «выживание» попадает в низость, неприемлемо. Тогда, что? Откуда возьмется образ должного, не свой у каждого («Надо иметь свой образ должного»), он практически неприменим к проектированию общества, а общий?
21:42 19.12.2009
Палладин, ты поднял очень важный вопрос!
Итак, каковы же функции школы в буржуазном обществе?
Во первых, школа является одним из институтов насилия и контроля. Точно так же как и тюрьма или армия. Детей насильно держат полдня в душных школьных классов на протяжении 10-12( в зависимости от страны) лет.
Во-вторых в школе детей учат мыслить по шаблонам, и прививают им идеологию господствующего класса. На примере отношений между учителем и учеником основанных на неравноправии, (а иногда и насилия со стороны учителя), детей учат покорности, подчинению и восприятию социальной йерархии, как чего-то \"нормального\". В будущем, став винтиками буржуазного общества они точно также будут воспринимать хамство со стороны начальника как нечто \"нормальное\".
Помимо насилия и дресировки, школьная организация занимается так же контролем и шпионажем. Дело не ограничивается тем, что поведение и местопребывание подростков контролируется на протяжении полу-дня которые они проводят в школе. Достаточно часто социальные работники и учителя приходят к родителям домой и разнюхивают семейные проблемы, незаконным образом собирают информацию о личной жизни ребенка или наоборот разглашают родителям приватную информацию. Вобщем пожалуй нету ни одной подлости и гадости, которую бы они не совершили прикрываясь заботой о подростке.
Вот так, поэтому школы должны быть разрушенны!
Привет.
21:55 19.12.2009
Курину: ценности
Мы неожиданно вышли на, может быть, самый главный вопрос демократизированного социума – вопрос о ценностях. Значит, «как сделать, чтобы ценности у всех были одинаковыми?»
1. Вопрос, конечно, интересный. Главное, что мне здесь пока не ясно, это правильно ли отождествлять ценности с идеологией? Если считать, что это одно и то же, то ваш вопрос будет из серии \"валенки, валенки – не подшиты, стареньки\": кому же из советских людей не известно, как идеологизируют? А вот если считать, что это все-таки разное, то различение ценностей и идеологии можно провести по основанию \"внутри\"-\"снаружи\". Идеология – это то, что человек принимает постольку, поскольку встраивается в социум. А ценности... Их можно вводить как результат пропечатки неких красивых идей в самой душе. И если таковые есть, то они могут как совпадать, так и противостоять идеологии, то есть НЕ ЗАВИСИМЫ от неё.
2. В этом случае ваш вопрос моментально выводит к ценностям организатора социума: то есть то, что вы объявили не существенным (ваши личные ценности), приобретает первостепенное значение. Ибо при такой постановке задачи всем и каждому насаждаться будут именно те ценности, которые в личном плане (а при таком понятии ценностей они только там и существуют) имеет организатор социума. Поэтому если вы занимаете позицию организатора (а ваша ориентация на социум – она именно из этой позиции), то вопрос о том, как некие ценности всех сделать едиными, должен начинаться с вопроса, какие именно нужно таковыми делать, а следовательно, – каковы они у вас? Когда мы ответ на этот вопрос получим, тогда сможем обсуждать вопрос о том, КАК их передать ВСЕМ.
3. Относительно задачи внедрить в социум мои ценности, могу сказать, что буквально на днях неожиданно осознал, какое важное значение имеет искусство. Мне даже показалось, что хорошее искусство – самая необходимая составляющая культуры. Ведь мы так это ушами хлопаем, хлопаем, а дети-то уже поприхватывали ценности весьма и весьма низкие. Уровень благосостояния у них на первом месте, и это возведено в статус принципа жизни... По-моему, это очень плохо.
22:45 19.12.2009
kurinn писал(а) в ответ на :
>Простолюдин писал
>> При этом известно, что ни научить, ни воспитать нельзя, можно только научиться и воспитать себя.
>
> Честно говоря, странная мысль. Воспитать и научить, это значить дать ориентиры и методики, привить, внушить идеалы.
К этой странной мысли следует обращаться, когда истощается терпение и с языка срывается, - Да что же это такое?!Что же нужно ещё сделать, чтобы...?!
> Для объекта воспитания, воспитатель и учитель – внешнее воздействие, без которого никакой самостоятельности (в воспитании и образовании) не получится. Только маугли. Или по-вашему это не так?
Пока уровень воспитуемости и обучаемости определяет масса, способности которой существенного ограничены. Выше этого уровня ей самостоятельно не подняться. Кто-то должен ей помочь...
22:45 19.12.2009
Белл, ваше рассуждение о буржуазной школе похоже на следующее:
У бездомных людей всегда под ногтями грязь. Нет того микроба, который бы не нашел там уютного пристанища. Поэтому руки у них должны быть отрезаны.
22:56 19.12.2009
kurinn писал(а) в ответ на :
> Станислав писал
>> Похоже, что у вас просто нет ценностей, поэтому вы замкнулись на идее выживания, и вам кажется, что человеческая жизнь может иметь только такую цель.
> > Для нашего с вами разговора не важно, есть ли у меня ценности или нет. А у меня они есть, какие-то. Главное, чтобы у рассматриваемого нами объекта – общества, учителей и учащихся были бы ценности. Причем одинаковые в значительной степени. Ведь, что получается. Вы имеете свое представление об идеалах, ценностях и благородстве, из них выводите низость и боретесь с ней. У меня ценности и идеалы уже не такие, хоть в чем-то не совпадают с вашими. И понятие низости тоже отличается, возможно. У других – другое, тоже свое. Или, по-вашему, есть единый эталон, на который все мы должны равняться? Если да, то в чем он, откуда берется? Вот суть моего вопроса.
Такой эталон есть. Его называют Бог но можно называть и иначе. Это не что-то искусственное, придуманное чтобы завершить картину мира - это то что мы видим это особенность нашей психики, потребность видеть эталон цель. Кто-то видит всё это в науке, а кто-то в личности, но понятие Бога или Мировых законов или ещё чего-то глобального универсальней потому, что оно бесконечно далёко но и всегда с нами в нас. далёкость - означает недостижимость - вечное движение в познании и в приближении. А то , что \"внутри нас\" означает ту общность, тот корень из которого все мы и происходим. А эта общность означает единство понимания добра и зла. Из этого понимания и происходит понятие нравственности. Если мы обожествляем конкретную личность или науку, то и взгляды наши направленны на них. А т.к. людей и учений разных много и они рядом с нами, то и взгляды наши направленны в разные стороны. Бесконечно далёкий идеал направляет наши взгляды в одну сторону ликвидируя наши противоречия. Это можно даже геометрически представить. Я не буду утверждать что Бог, коммунизм, Царство Божъе реально возможны , существуют. Это могут быть и \"мнимые изображения\" но то, что они видны всем, что их понимание приводит к одинаковому пониманию добра и зла, а значит к нравственности и однонаправленности наших стремлений - несомненно.
17 год отверг религию и попытался заменить её своей. Но время показало, что сознание человека ещё не дошло до такого понимания добра и зла, чтобы оно имело более реальную, более объяснимую основу. И со временем расхождение теории и реальной жизни становилось всё более очевидным. То падение нравов о котором говориться сейчас началось задолго до Перестройки. Я думаю , что оно началось тогда, когда стали отвергать культуру и историю - то что нарабатывалось народом долгие столетия. Но и делая шаги мы каждый раз падаем, главное чтобы вовремя ногу подставить. Может новое не только чувственное понимание религии и вообще веры и станет той самой ногой, что вместо падения продвинет наше развитие на шаг.
Да, мне не понятно, что может быть хорошего в школе, воспитывающей на \"идеалах\" Павликов Морозовых. Я не понимаю, как можно пытаться выставить чуть ли не на пьедестал совковую школу, дававшую \"всего по чуть-чуть и ничего глубоко\". Смысл?! Ну объясните, какой смысл вдалбливать логарифмы и интегралы НЕ математикам, а будущим гуманитариям?! А с какой целью заствлять подробно анализировать \"Анну Каренину\" будущих естественников?! Не лучше ли ввести четкую специализацию в плане образования, а момент \"воспитания\" вообще исключить из целей школы (а также вузов и ссузов) - это не задача учебных заведений, это задача совсем других общественных институтов. 