Они сидели в задымленном шатре и ждали, когда заговорит бог. Снаружи, в полной темноте, выл и свистел ветер.

Калану, разведчик, была женщина, которая ходила и одевалась как мужчина: она даже взяла Далани, четырнадцатилетнюю девушку, себе в жены. Калану крепко-накрепко зажмурила глаза, а потом встала и подошла к помосту, на котором лежал череп мамонта. Она набросила на себя мамонтову шкуру и встала так, чтобы ее собственная голова оказалась внутри черепа.
— Зло на этой земле, — сказал Нуньюннини голосом Калану. — Зло, причем такое, что если вы останетесь здесь, на земле ваших матерей и матерей ваших матерей, то умрете все до единого.

Остальные трое заворчали.
— Это охотники за рабами? Или большие волки? — спросил Гугвей, волосы у которого были длинные и седые, а лицо такое же морщинистое, как серая кора на терновнике.
— Нет, не охотники за рабами, — сказал старый Нуньюннини, каменная шкура. — И не большие волки.
— Это голод? Здесь будет голод?
Нуньюннини молчал. Калану выбралась из черепа и села ждать вместе со всеми.
Гугвей накинул на себя мамонтову шкуру и сунул голову внутрь черепа.
— Никакой это не голод, сами знаете, — сказал Нуньюннини устами Гугвея, — хотя и голод тоже придет следом.
— Тогда что это такое? — спросил Яану. — Я не боюсь. Я буду драться. У нас есть копья и метательные камни. Пусть даже сотня могучих воинов выйдет против нас, мы все равно одолеем. Мы заведем их в болота и расколем им кремнями черепа.
— Это не люди, — сказал Нуньюннини старческим голосом Гугвея. — Это придет с неба, и никакие копья, никакие камни вас не защитят